Содержание
Введение
. Необходимые допущения и методология
. Негационная теория зла
. Современный взгляд на понимание зла. Теория эволюции и проект просвещения
. Концепция онтологического зла
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Основной темой данной работы будет проблема онтологического зла. Предметом исследования внутри данной темы будет возможность мышления онтологического зла и те выводы, которые могут быть сделаны на основании такой возможности. Объектом исследования будет концепция онтологического зла, эксплицированная из концепции схоластического реализма, и соотношение такой концепции зла с классической негационной концепцией зла и эволюционной концепцией зла.
Чем обусловлен выбор данной темы для этой работы? В мире происходит достаточно много событий, которые с большинства точек зрения оцениваются как негативные. Есть негативные события, которые определяют ход мировой истории, есть локальные события, происходящие в рамках отдельно взятых государств, есть небольшие события, имеющие отношение к определённой местности, и есть мелкие бытовые события. Достаточно показательные события, которые получают негативную оценку с большинства точек зрения — это уголовные преступления против жизни, чести и достоинства или имущества жителей того или иного государства. Событие уголовного преступления влечет за собой общественную реакцию, чаще всего в виде проведения расследования, заключенияпреступника под стражу, судебного разбирательства и вынесения приговора, после чего исполнение наказания, которое назначенного судом. Каждым из этих шагов уголовного процесса и преступлением в целом занимаются различные научные дисциплины, исследующие данный феномен в разных аспектах и с разных точек зрения. В основном уголовным преступлением как процессом занимается юриспруденция, психологической стороной занимается криминальная психология и криминальная психиатрия, статистикой и общественным отношением к преступлениям занимается социология, местом преступления в культурных памятниках занимается культурология. Чем же уголовное преступление может быть интересно для такой философской дисциплины, как онтология?
Конечно, философия не обходит такой общественный феномен как преступление своим вниманием. Моральным аспектом преступления занимается этика, ролью преступления в жизни общества занимается философия политики и права. Каким аспектом в преступлении может заниматься онтология?
Ответ неочевиден. Однако, в уголовном процессе есть один момент, который требует определенного внимания, а именно: что такое обвинение? Когда один человек обвиняет другого он высказывает предположение, в том, что другой человек совершил какой-то поступок, который выходит за рамки того, что обвиняющий считает правильным. То, что конкретно обвиняющий считает правильным в данном случае не имеет значения, имеет значение то, что у обвиняющего наличествует система оценок поступков, которая делит все возможные поступки на две группы: правильные поступки и неправильные поступки. Обвинение происходит в том случае, если обвиняющий по тем или иным причинам считает, что обвиняемый совершил неправильный поступок. Какие ограничения есть у ситуации обвинения? Ограничений несколько. Во-первых, ни обвиняемый ни обвиняющий не могут быть вещами. Во-вторых, должно быть основание разграничения поступков на правильные и неправильные. И вопрос заключается в том, а какое может быть основание, способное разграничивать правильное и неправильное, и почему в принципе возможно и применяется разграничение поступков людей на правильные и неправильные?
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Этот вопрос актуален с древних времен до нашего времени, так как с древних времен до настоящего времени существуют общественные институты, которые занимаются обвинением людей в совершении неправильных поступков. Существует много философских концепций, пытающихся объяснить происходящее или, наоборот, выстроить критику и предложить альтернативы. В данной работе я собираюсь рассмотреть концепцию, объясняющую основания для разделения поступков на правильные и неправильные, и постулирующую необходимость судебной системы и осуждения преступников, которая базируется на допущении реальности добра и зла. Допущение реальности добра — это распространённое допущение в философских системах, поэтому в данной работе этому не будет уделено основное внимание. А вот допущение реальности зла встречается нечасто, поэтому данное исследование будет посвящено, в первую очередь, именно этому допущению. При этом предполагается, что под реальностью зла будет пониматься не моральная реальность зла и не ценностная реальность зла, а бытийная реальность зла, то есть при таком допущении зло — это неотъемлемая часть того мира, в котором существует человечество. Однако, зло — это не вещь и не свойство вещи, это основание для разделения поступков, поэтому реальность зла не может быть точно такой же, какова реальность вещи.
Зло реально в несколько другом смысле, в том смысле, в каком были реальны универсалии в концепции схоластического реализма средневековой традиции философствования. И поскольку эта реальность не эмпирична и не принимается всеми однозначно, то данная работа будет выстроена по типу гипотетического допущения, то есть выяснения тех выводов, которые могут быть получены, если происходит допущение зла как универсалии. Надо заметить, что поскольку реальность зла предполагается укоренённой в мире, а не в морали или в ценностях, то для дифференциации такое зло разумно называть онтологическим злом. Именно описанному выше и будет посвящена данная работа, то есть допущению онтологического зла как универсалии.
1. Необходимые допущения и методология
С использованием какой методологии и опираясь на какие предпосылки можно пытаться исследовать онтологическое зло как универсалию? И почему для допущения онтологического зла базовой философской концепцией нужно выбирать именно схоластический реализм?
Этот вопрос существенен. Действительно, обвинительные процессы — это то, что происходит в современном обществе; в современном мире существуют разделения на правильные поступки и неправильные, и в современном обществе одни люди обвиняют других людей. Так в чем же необходимость использования для разрешения актуальных проблем философской концепции, которая датируется XI — XIIвеками? Такая необходимость неочевидна. Во-первых, современная эпоха имеет достаточные отличия от средневековой, во-вторых, основания разделения поступков на правильные и неправильные сейчас и в средневековую эпоху значительно отличаются друг от друга, в-третьих, во времена средневековья использовались другие методы ведения уголовного процесса. Так в чем же состоит эта необходимость и на каких основаниях можно привлекать средневековую концепцию для решения насущных проблем?
Прежде чем отвечать на этот вопрос, нужно провести небольшой разбор современного уголовного процесса в Российской федерации. Хотя целью исследования не является уголовный процесс, тем не менее, это хороший иллюстративный пример, на котором можно показать возможность привлечения схоластического реализма. Итак, уголовный процесс включает в себя несколько основных понятий. Начнём с понятия преступление. Что такое преступление? Преступление по юридическому определению, — это общественно опасное действие или бездействие, которое может быть совершено физическим лицом или группой физических лиц. Важно заметить, что уголовные преступления не могут быть совершены юридическими лицами. Что интересного в этом определении? То, что в нём вводится основание для разделения всех действий на правильные и неправильные. Почему на это стоит обратить внимание? Потому что все общественно опасные деяния перечислены в Российской федерации в таком документе, как уголовный кодекс Российской федерации. В принципе, выстраивая работу с преступниками на основании этого документа разделение на правильные и неправильные поступки можно было бы ввести, руководствуясь чистым формализмом. Например, есть у нас в уголовном кодексе Российской Федерации 161 статья. Тогда все поступки, которые не перечислены в этом кодексе — правильные. Все, которые перечислены — неправильные. В таком случае, основанием разделения поступков на правильные и неправильные будет только сам текст документа. С точки зрения юридической практики, то есть практики определения того или иного поступка как преступления или не преступления, и всех дальнейших действий выход за рамки документа кодекса не нужен. Однако, такого не происходит, то есть кроме самого кодекса в юридической науке находится определение преступления как такового. Зачем это нужно?
Ответ юристов и философов политики и права состоит в том, что это определение преступления нужно для ограничения произвола законотворчества. Это разумный ответ, так как уголовный кодекс Российской федерации, как и других стран мира, и это достоверно известно, был написан людьми, как правило, политиками. Если мы будем подходить к разделению правильных поступков и неправильных на основании исключительно текста уголовного кодекса, то, поскольку текст пишется конкретными людьми, и получается, что разделение на неправильные и правильные поступки будет на основании индивидуальных предпочтений законодателей. По определению, когда нормой закона становятся не какие-либо общие принципы, а воля отдельно взятого лица или отдельно взятых лиц, то это произвол. То есть для определения правильных или неправильных поступков произволом руководствоваться нельзя, считает юриспруденция, нужно руководствоваться некоторыми общими принципами. И тут можно задать классический философский вопрос, а именно, почему для определения правильных и неправильных поступков нужно пользоваться какими-либо общими понятиями, а не индивидуальным решением одного человека? Ведь с таким решением есть несколько классических противоречий. Во-первых, эти общие принципы сами по себе не действуют в этом мире, то есть всегда будут люди, которые пишут законы, всегда будут люди, которые будут заниматься исполнением этих законов и наказанием преступников. В отличие от людей, любые общие принципы не существуют в эмпирическом восприятии, следовательно, проявляются классические проблемы интерпретации этих принципов и того, почему интерпретация одних людей считается правильнее, чем интерпретация других людей. Ответ на эти вопросы в отношении законов и общества тоже классический. Он состоит в том, что если каждый человек будет индивидуально решать какие поступки правильные, а какие нет, то тогда невозможно ни общество, ни государство.
Поскольку в выборе того, что считать правильным, а что нет, человек, как показывает практика органов МВД, ограничен только законами природы, то можно допустить вариант, что у каждого человека будут свои индивидуальные законы и свои индивидуальные представления о том, что нужно делать в этом мире, а чего нет. Однако, в таком случае невозможна никакая кооперация между людьми, так как, собираясь на какое-либо совместное предприятие, люди должны быть уверены в том, что их сообщники по какому-либо совместному делу сделают то, что от них ждут. Одно из определений преступления в современном школьном учебнике обществознания — это такое действие, которое не ожидается от законопослушного гражданина. То есть, при кооперации люди ожидают друг от друга определенного поведения, иначе говоря, все возможные действия при кооперации делятся на две группы: на те, которые люди ожидают друг от друга, и те, которых не ожидают. И для того, чтобы кооперация успешно состоялась нужно чтобы эти разделения совпадали у людей внутри группы, тогда и только тогда кооперация будет успешной. Для того чтобы существовали объединения людей, нужно чтобы люди внутри этого объединения использовали одно на всех разделение всех возможных поступков на правильные и неправильные. Тогда становится понятным, почему юриспруденция использует для определения преступления термин «общественный вред». То есть, под «общественным вредом» понимается такие действия, которые мешают успешности совместных действий такого объединения людей как, например, Российская Федерация. Однако, вопрос произвола при этом все равно не снимается. Пусть выяснено, что для существования объединения людей и для успешной деятельности этих людей необходимо, чтобы они использовали одно на всех разделение всех возможных поступков. Но почему само это разделение не может быть прописано одним человеком или группой людей?
Для группы организованных преступников это также актуально, для их более успешной совместной деятельности по нарушению закона, им нужно будетиспользовать какое-то свое разделение поступков на правильные и неправильные, и чем больше людей использует это разделение, тем успешнее будет преступная кооперация. То есть, чисто прагматический подход не позволяет дифференцировать преступления и не преступления внутри даже одного государства, поскольку этот принцип универсален для любых, в том числе и преступных объединений людей. И такой подход не позволяет объяснить причину такого феномена как «обвинение». Подходя к преступным группам с точки зрения критерия успешности кооперации, мы можем отличить эти объединения от государства только по количеству участников и по различию оснований, по которым все возможные поступки делятся на хорошие и плохие, то получается, никаких принципиальных отличий между государством и преступной группировкой не существует. Как и не существует никаких принципиальных отличий между государством и религиозным объединением людей, как и не существует отличий между преступной группировкой и религиозным объединением людей. И тут возникает вопрос: что же тогда такое обвинение? Как объяснить этот феномен? Если все человеческие объединения отличаются только количеством участников и основаниями разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные, то непонятно как одна группа может обвинять в чем-то другую, так как слово «обвинение» теряет в этом случае всякий смысл. Понятно, что успешность кооперации государства снижается успешностью кооперации преступных группировок, она также может быть снижена успешной кооперацией других государств и религиозных организаций. Почему же тогда государство с другими государствами воюет, а своих преступников именно обвиняет? В чем смысл обвинения человека другим человеком?
Действие с точки зрения успешности кооперации излишнее и бессмысленное. К тому же успешности кооперации могут мешать и природные процессы, скажем катаклизмы. Но никто не обвиняет дерево в том, что оно упало на дом и помешало успешной кооперации по постройке дома коллективом рабочих, а обвиняют рабочего в случае, если он употребил алкогольсодержащие напитки и в состояния алкогольного опьянения разрушил постройки. Очевидно, что одного критерия успешности кооперации для обвинения однозначно недостаточно. Поскольку сама по себе успешность кооперации не необходима. Безусловно, с помощью кооперации значительно проще добиться большинства целей, но вот сами по себе эти цели не необходимы. Например, в сообществе люди проще и эффективнее выживают, но для отдельного человека это не необходимо. Но человек может, и такое нередко происходит, принять иное решение, как в отношении собственной жизни, так и в отношении других людей, так и при некотором стечении обстоятельств -человечества в целом. Это может мешать разным группам людей, с такими людьми можно бороться, но только его нельзя обвинять, если единственный критерий человеческого объединения — это успешность кооперации. Можно тогда заявить, что процесс обвинения сам по себе иллюзия, которая может быть редуцирована к инстинктам выживания человека и которая является формой проявления борьбы за успешность кооперации. При таком предположении уголовный процесс сущностно ничем не отличается от войны между государствами, только проявляется в другой форме. Однако с этим предположением возникают значительные сложности.
Первый тип таких сложностей — это психологические сложности. Человек, сталкиваясь с преступлением, испытывает целый набор чувств, которые специфичны именно для ситуации преступления.
Второй тип связан с тем, что в рамках борьбы за выживание человек противостоит не только группам людей, которые против его успешного выживания.
Однако обвинению подвергаются только люди или то, что отождествляется с людьми. Например, римский император Калигула обвинил морского бога Посейдона в своих неудачах и приказал солдатам сечь воду. В этой ситуации обвинение предъявлялось не морю, не воде, а тому, что в Римской мифологии обладало ответственностью за свои поступки, также как и люди. Прежде чем перейти к принципиальному понятию ответственности, необходимо провести сравнение вмешательства групп людей, использующих иное основание разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные с точки зрения критерия успешности кооперации. Есть ситуации, когда уровень ущерба группе, который произошел вследствие вмешательства групп, использующих иное основание разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные, превышает ущерб группе от вмешательства природных катаклизмов.
Возможна и иная ситуация, при которой уровень ущерба от вмешательства природных катаклизмов превышает уровень ущерба от вмешательства групп, использующих иное основание разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные. Какой из этого можно сделать вывод? Такой, что с точки зрения критерия ущерба кооперации неправильные поступки других людей ничем не отличаются по своей сущности от природных бедствий. Ущерб может быть разный, но уровень ущерба не определяет качественных отличий преступников от природных катаклизмов. Иногда обвиняют при этом только людей или то, что может обладать схожими качествами. Тем не менее, выхода из этой теоретической ситуации два: либо критерий успешности кооперации людей недостаточен для объяснения феномена обвинения, либо обвинение — это иллюзия, за которой скрывается борьба за выживание отдельных групп людей. Об этой теории упоминалось уже в работе ранее. Для того чтобы она оказалась верной, нужна истинность тезиса о том, что борьба за успешность кооперации с природой ничем принципиально не отличается от борьбы с группами, которые используют иное основание разделение поступков на правильные и неправильные. Почему для истинности теории иллюзии обвинения нужна истинность данного тезиса?
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Потому что люди выносят обвинения в сторону других людей или каких-либо мистических существ, если они в них верят, но никто никогда не обвиняет вещи, в прямом смысле этого слова то есть природу. Обвинения всегда направляются в адрес того, кто или обладает сознанием, или, хотя бы на основании веры, может им обладать. Но ничто бессознательное не обвиняется.[20] Тем не менее, то, что обладает сознанием, может приносить ущерб успешности человеческой кооперации, следовательно, если методы борьбы с тем, что не обладает сознанием и не обвиняется, совпадают с методами борьбы с тем, что сознанием обладает, то тогда обвинение — это бессмысленная и бесполезная иллюзия. Но если существуют существенные отличия в способах борьбы с природой и с другими людьми, то понятие «обвинение» приобретает смысл. Следующим вопросом будет, а какой именно смысл, но сначала нужно провести различие в методах борьбы коллектива с природой и с другими людьми, и проверить, являются ли они достаточно существенными для того, чтобы отказаться от теории иллюзии.
Итак, любые природные явления обусловлены причинно- следственными связями. Именно поэтому и возможно естествознание, как об этом писал Кант. Предположим, что некоторое природное явление приносит группе людей некоторый ущерб. Что будут делать люди? Скорее всего, за явлением будет установлено наблюдение, после чего будет выдвинуто предположение, что за явлением стоит определённая причина и, исходя из этого предположения, нужно будет совершить определённые действия. Определённые действия будут совершены, если предположение оказалось корректным, то ущерб от природного явления удастся преодолеть. В дальнейшем борьба с природным явлением будет идти теми же действиями, которые оказались корректными. Если же предположение некорректно, то будет сделано следующее предположение, до тех пор, пока причина не будет установлена или пока природное явление не уничтожит группу людей. В общем, это стандартное описание выявления причинно-следственных связей. На что нужно обратить внимание в этом описании так, это на то, что людям нет необходимости учитывать то, что природное явление рассматривает их как ущерб для себя и будет предполагать свои гипотезы, чтобы реагировать на человеческие действия. Природное явление, безусловно, будет реагировать на человеческие действия, но по причинно-следственным связям, что и позволяет людям корректировать свои неверные предположения выдвижением других предположений.
Чем же отличается борьба с природными катаклизмами от борьбы с людьми, которые принимают иные основания разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные? Предположим, группа людей столкнулась с ситуацией, в которой на них начал нападать человек, который считает, что убийство людей этой деревни — это правильный поступок и осуществляет такое поведение, пользуясь ножом. Ситуация вполне возможна. Группа, сталкиваясь с нанесением ощутимого ущерба в виде убитых, начинает реагировать. Предположим, члены группы выдвигают гипотезу, что причина смертности — это незащищенность от ножевых ранений, и принимает меры чтобы защитить себя от ножевых ранений. Убийца, проведя собственные наблюдения, замечает, что члены группы приняли меры для защиты от ножевых ранений и приобретает огнестрельное оружие. Убийства продолжаются. И тут вопрос? Разве неверна была гипотеза, что причина смерти членов группы — это ножевые ранения? Она была бы верна, если бы на месте убийцы был бы тигр. Тигр может убить человека при помощи клыков и когтей, но если принять меры против этого, например, выбить клыки и отрезать с частями мышц и кожи когти, то тигр убить человека не сможет. Здесь схема борьбы с природой работает. Если предположение корректно, то предпринятые действия приносят результат. Но вот с убийцей так не получилось. Почему же?
В первом приближении кажется, что причина указана неверно, причиной смерти является конкретный человек, а не ножевые или пулевые ранения. И в пользу этого предположения действует аргумент, что если представители группы найдут убийцу и казнят, то убийства прекратятся. Однако у этого предположения есть одна существенная сложность. Когда человек погибает из-за природного катаклизма, на человеческое тело действует какая-либо физическая причина, которую можно или пронаблюдать, или зафиксировать через сложные приборы. Блокировка человеческого тела от воздействия этой причины решает проблему нанесения ущерба. То есть причина смерти от природы всегда материальна. Она может быть еще неизвестна, и тогда возникают феномены еще необъяснённых проблем. Но в ситуации с человеком ситуация получается совсем другая.
Человеческое тело может погибнуть от рваных ран. Рваные раны могут быть нанесены камнями при камнепаде, когтями тигра и ножевыми ранениями убийцы. Если группа людей, которая проживает в местности, где возможен камнепад, примет меры, чтобы камни не достигали их тел, то рваные раны от камнепада им не грозят. Если у всех тигров в окрестности выбить все зубы и отрезать когти так, чтобы они никогда больше не смогли вырасти, то рваные раны от тигров тоже не грозят. Однако, если убийце с ножом отрезать руки, это не означает, что он перестанет пытаться убивать, если он считает это правильным поведением. Ему будет это тяжелее, но, тем не менее, он будет как-то пытаться это делать. То есть, не руки, а нечто иное в человеке является причиной попыток убивать и «эту нечто» пока не наблюдаемо. Существует надежда, особенно в рядах специалистов по биологии, что это обусловлено генетически и, рано или поздно, будет обнаружен ген, который отвечает за такое поведение, и проблему убийц можно будет решить таким же способом, как и другие природные проблемы. Однако генетикой нельзя объяснить другой фактор. Существует достаточно распространённое явление в современном обществе, как наркомания. И медицина обнаружила вполне физиологическую причину наркотической зависимости и разработала вполне приемлемые методы решения этой проблемы. И, казалось бы, все, есть физическая причина, есть метод решения, и тут появляется проблема, что наркоманы, большинство из которых, если верить социологическим опросам, прекрасно осведомлены о возможности лечения, сознательно выбирают наркоманию.
Они не отрицают вред, не отрицают возможность лечения и преодоления ситуации, но выбирают иной путь. А кто-то прилагает усилия и применяет все свои возможности для того, чтобы избежать лечения. То есть, в человеке какая-то его часть, которая не наблюдаема, принимает решения о том, какие поступки этот человек будет считать правильными, а какие нет. И эта же часть человека будет пытаться бороться с людьми, которые считают иначе. И в этой борьбе кроме учета материальных причин, воюющим сторонам придется также учитывать то, что предположение может быть корректным, но противоположная сторона, зная или предполагая такое предположение, будет реагировать таким образом, чтобы даже выдвинутое правильное предположение не принесло результата. Какие выводы можно сделать из этого? Получается, что борьба группы людей с природой может закончиться правильной гипотезой о причинах явления, а в случае борьбы с людьми, которые принимают другое основание разделения поступков на правильные и неправильные, даже если все предположения о причинах будут корректными, то это может не привести к положительному результату вообще. Следовательно, методы борьбы с природой и методы борьбы с другими людьми существенно отличаются друг от друга. Следовательно, теория о том, что обвинение — это иллюзия, за которой стоит борьба за эффективную кооперацию некорректно.
Тогда нужно отвечать на следующий вопрос? Какой смысл стоит за обвинением человека человеком? Прежде чем отвечать на этот вопрос, следует обратить внимание на то, почему люди не обвиняют вещи? Вещи жестко подчиняются причинно-следственным связам и связаны необходимостью. Если вещь причинила человеку или группе людей вред, то не могло быть иначе. Так сложились причинно-следственные связи, что вещь причинила вред. Альтернатив ситуации не было и быть не могло. В ситуации человека, обвиняющий говорит обвиняемому, что он виноват и несет ответственность за свой поступок. Что такое ответственность? Обвиняющий подразумевает вину. Что такое вина? Вина — это ситуация, когда обвиняемый послужил причиной событий, приведших к ущербу. В чем же отличие обвиняемого как причины от вещи как причины? Отличие состоит в том, что допускается возможность, что обвиняемый мог поступить иначе. Иначе говоря, предполагается, что у обвиняемого была свобода. Свобода реализовать тот или иной поступок. Итак, обвинение предполагает, что у обвиняемого есть свобода. Встает вопрос, а свобода чего есть у обвиняемого?
В первом приближении возникает мысль, что эта свобода — это классическая свобода воли, или свобода выбора между несколькими поступками. Однако это не так, по той причине, что человек не может совершать неправильные поступки. Тезис, что человек не может совершать неправильные поступки очень сильный, но его можно аргументировать. В первую очередь, правильность или неправильность поступка определяется по какому-либо основанию. Без этого основания не существует правильных или неправильных поступков. Получается, что прежде чем выбирать между правильными и неправильными поступками, нужно ввести основание. Однако один и тот же поступок может быть и хорошим и плохим, в зависимости от оснований. Как такое возможно? Такое возможно, если трактовать правильное и неправильное, не основываясь на моральной интуиции, а буквально, то есть, правильный поступок — поступок, соответствующий правилам, неправильный — поступок, несоответствующий правилам. Иными словами, правильный поступок — это тот, на который у человека есть право, а неправильный тот, на который у человека прав нет. А правила или права выводятся из основания разделения всех возможных поступков. То есть человек выбирает не поступки, а основания, из которых следует система правил, которая делит все возможные поступки на правильные и неправильные. Почему это происходит именно так? У человеческого тела есть процессы, которые обусловлены физиологическими причинами.
Один из таких процессов — дыхание. Оно обусловлено причинно-следственными связями и происходит автоматически. Человек обладает свободой задерживать дыхание. Но как он это сделает? Особенно в первый раз? Он не сможет сделать это автоматически, потребуется решение сознания, для того чтобы воплотить в жизнь задержку дыхания. Дальше потребуется обоснование, зачем нужно задерживать дыхание в определенный момент времени, и потребуется план, как выполнить такой поступок. Если человек не придумает какое-нибудь, пусть и не самое рациональное основание, зачем ему задерживать дыхание, он этого и не сделает. Случайно сам себе человек дыхание не задерживает. И у него будет альтернатива не задерживать. Но какая на самом деле у человека будет альтернатива? Есть два поступка: один — задержать дыхание, второй — не делать этого и дышать как обычно.
Выбирает ли человек между этими двумя поступками? Неочевидно, но все-таки, он выбирает основания, причины, по одним из которых поступок задержать дыхание должен быть совершен, по другим — должен быть совершен поступок дышать нормально. Выбор основания ранжирует эти два поступка, делая один из них правильным, другой неправильным. То есть, основания сформируют правила, по которым один из поступков будет соответствующим правилу, другой несоответствующим. Здесь нужно учесть один культурный аспект термина «основание». В свете наследия классической метафизики предполагается, что основание должно быть не только познано разумом, но еще и как-то обосновано. Однако, в данной работе основание употребляется буквально, то есть то, на чем может быть что-либо основано. То есть основание, которое создаст правило, которое разделит все возможные поступки на правильные и неправильные, должно быть познаваемым, но не обязано быть обоснованным. То есть оно может быть нерациональным, с точки зрения, скажем, научной оценки. Классический пример, вера в христианского Бога достаточна для разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные, но сама эта вера не рациональна, что не мешает ей быть основанием для разделения поступков.
Итак, есть схема, по которой человеку осмысленно может быть предъявлено обвинение. В этой схеме человек обладает сознанием, которое способно выбирать между различными основаниями, которые создадут для человека правила, которые разделят все возможные поступки на правильные и неправильные. После этого человек реализует поступок, который является правильным в выбранной им системе: основание — правило — разделение поступков, и является неправильным в противоположнойсистеме другого человека или других людей. Тогда другой человек или группа других людей, выбравших противоположную систему, могут предъявить этому человеку обвинение, и это действие будет иметь смысл.
Итак, получается, что для осмысленного рассуждения об обвинении требуется несколько ключевых концептов. Первый — это концепт свободы выбора из оснований, которые не являются материальными. Второй — это концепт реальности оснований, из которых совершается выбор. Третий концепт — это концепт первичности этого выбора перед реализуемым поступком, при этом невозможность совершения свободного поступка без этого выбора означает, что для ситуации обвинения выбор более важен, чем поступок, так как поступок может быть совершен и без свободного выбора, например, в состоянии психического заболевания. Но такой поступок не может создать ситуации обвинения, кроме случаев судебной ошибки, но ошибка заключаться будет в том, что свободный выбор будет предполагаться там, где его не было и быть не могло. В некотором смысле, этот выбор между основаниями разделения поступков для ситуации обвинения важнее поступков, поскольку поступок — это только реализация выбора, следовательно, для ситуации выбор реальнее поступков. И четвертый концепт — это полная ответственность человека за такой выбор.
Такой набор концептов является обоснованием необходимости привлечения концепции схоластического реализма для рассужденияи о ситуации обвинения и ситуациях проявления злаСхоластический реализм — это средневековая философская концепция, которая характеризуется принципом «Universaliaanteres», то есть универсалии, интеллектуальные объекты, которые познаются разумом реальны, а вещи вторичны. Это хорошо описывает ситуацию выбора между основаниями, поскольку эти основания — это познаваемые интеллектом спекулятивные объекты, которые не должны быть обоснованы опытом или доказательством, поскольку им для того чтобы стать основанием разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные достаточно просто быть познаваемыми. Также в концепции схоластического реализма есть душа, которая и обладает всеми свойствами сознания и может нести полную ответственность за сделанный выбор.[29]
Тем не менее, концепция схоластического реализма не единственная и уникальная, в рамках которой можно осмысленно рассуждать о ситуации обвинения. Поэтому дальнейшее исследование будет построено на анализе двух других концепций, которые являются иллюстративными для описания двух генеральных линий в отношении неправильных поступков и мыслей, иначе говоря, в отношении зла. Это концепции негационной теории зла и эволюционной теории морали. После этого будет рассмотрена сама концепция схоластического реализма. Такой способ рассмотрения позволит избежать двусмысленностей в оценке и описании зла, которые могут возникнуть при рассмотрении только концепции схоластического реализма.
При реализации этой работы будут использоваться два метода. Первый — это метод экспликации концепции из текстов авторов, с учетом исторического и культурного контекста. Второй — это метод учета культурного и исторического контекста. Для этой работы будет использоваться метод Мишеля Фуко, то есть метод анализа повседневных практик, окружавших философов на момент написания работ. Необходимость такого метода заключается в том, что легче всего концепция онтологического зла демонстрируется на примерах судебных процессов и осуждения преступников. Схоластические реалисты активно участвовали в обвинительных процессах против схоластических номиналистов, однако их суждения в трактах не всегда касались этой темы, хотя они и не противоречат суждениям, выносимым на судебных процессах против номиналистов. Поэтому для полноты концепции требуется привлечение не только самих произведений, но и описания судебных процессов над номиналистами, которые стали образцами для дальнейших инквизиционных судебных процессов. [23]
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
2. Негационная теория зла
Негационная теория зла — это теория зла, которая была создана в античности Платоном и с изменениями существует до сих пор. Основной постулат данной теории состоит в том, что зла реально не существует, существует лишь недостаток добра. И по этой теории люди не совершают добрых или злых деяний, люди совершают только более добрые деяния или менее добрые деяния. А зло — это небытие, его не существует. Именно этим обосновывается термин «негационая теория зла». В этой теории зло — это состояние мира, когда не хватает добра. В этой системе все поступки ранжируются по количеству добра и, строго говоря, не образуется двух глобальных групп правильных и неправильных поступков. Почему эта теория будет рассмотрена в рамках данной работы? Обвинение человека человеком в неправильных поступках может быть двух типов. Это может быть обвинение в ошибке в процессе трудового процесса. В русском языке такое словоупотребление возможно, хотя за таким обвинением стоит не утверждение об отличии оснований разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные, а трудовое замечание. Когда же речь идет о настоящем обвинении, то другой человек обвиняется во зле. Злом в таком случае называется, при сделанных выше допущениях, иная система оснований. Однако термин «зло» не конкретный, он имел и имеет множество коннотаций, которые могут придать лишние смыслы при разборе концепта онтологическое зло, поэтому их нужно по возможности исключить. Что и будет сделано на основании разбора двух самых иллюстративных примеров использования термина «зло».
Итак, первый раз в истории философии негационное зло встречается у Платона. Платон не был христианином и не мог ничего знать о христианстве, поскольку жил намного раньше. В связи с этим, у Платона нет еще термина «зло». Однако, у Платона есть аналог этого термина — это термин «несовершенство». Все плохое, что происходило в период жизни Платона, античный философ объяснял несовершенством этого мира. В его философии есть два мира, один — это мир идей, он совершенен, и там нет зла. Есть мир вещей, он несовершенен и в нем зло есть. Платон объяснял это тем, что материя не дает возможности воплотиться идеям полностью, и в этом мире можно наблюдать только вещи, как неполностью воплощенные идеи. Идеи сами по себе совершенны, а вещи, поскольку являются только частичным воплощением — несовершенны. Вещи, как и процессы происходящие в этом мире, для Платона только тени на стенах пещеры. Какие выводы с точки зрения вопроса о зле предлагает эта концепция? Вывод предлагается такой: зла реально не существует. Зло — это временное несовершенство нереальных вещей. Можно ли тогда, с точки зрения Платона, обвинять в чем-либо конкретных людей, будет ли это иметь какой-либо смысл? Нет не будет. Совершенство — неотъемлемая часть мира, в нем никто не виноват и не может быть виновен. Бороться с ним также бесполезно, так как не существует методов внутри этого мира для достижения совершенства. [37]
Хотя Платон и не предложил законченной концепции зла, он предложил принцип, ставший основанием для всех дальнейших концепций негационного зла. Этот принцип заключается в том, что людям плохо в этом мире, так как в нем чего-то не хватает, зло -это столкновение людей с нехваткой этого чего-то. Для Платона в этом мире не хватало блага и совершенства.При этом важно учитывать, что Платон заложил именно принцип негационного зла. Назвать его полным основателем этой группы теорий нельзя, так как было уже написано выше, у Платона не было термина «зло».
Тогда можно задать вопрос, а можно ли спекулятивно вписать концепт зла в теорию Платона? Причина отсутствия термина «зло» у античного философа можно объяснить через ссылку на культурно-исторический контекст. Понятие «зло» — это часть классической моральной дихотомии «добро — зло». Эта дихотомия предполагает разделение всего бытия на две, и только две части, одна из которых относится только к добру, другая только ко злу. Эти концепты абсолютны, они определяют все части бытия и не оставляют зазоров для чего-то третьего. Постулирование такого абсолютного разделения мироздания требует отсылки к чему-то абсолютному, что могло бы выступить гарантом такого разделения и гарантом существования и добра и зла. Таким абсолютом в христианстве выступает Бог, который заключает в себе соединение этического абсолюта и онтологического абсолюта. Такое соединение позволяет делить на два полюса и связывать между собой и природу и этику, производя таким образом вышеописанную классическую дихотомию. Однако ни одно из современных Платону мировоззрений такого абсолюта еще не мыслила, а христианства еще не было. Поскольку не было христианства, то не было двух идей, без которых проблематично разумное рассуждение о добре и зле. Это идея линейного времени и идея свободного выбора человека.
Следующим крупным философом, который досконально развил идеи негационной теории зла, был Августин блаженный. Этот философ совместил платоновские представления о несовершенстве мира с христианскими представлениями о добре и зле и дал такое описание теории негационного зла, которое можно считать каноническим. Августин сталкивался со злом не только в теории, в свой дохристианский период этот человек был успешным адвокатом, который выиграл немало уголовных дел. Поэтому вопрос зла был для Августина крайне актуален и с точки зрения его личного зла, и с точки зрения всеобщей природы этого вопроса.
Суды в Римской империи, как и суды в классической Греции, были местами, где красноречие могло победить истину. Этим во времена Платона пользовались софисты. Они как сами выигрывали судебные процессы, так и учили этому за деньги других. Теория зла Платона была создана им в том числе и как противовес софистическим представлениям о мире. И Аврелий Августин, и Платон столкнулись с одним и тем же недостатком современной им судебной системы. Многие из этих изъянов сохранились до сих пор. Основным изъяном был разрыв между тем, что происходило в жизни и тем, как это наказывалось в суде. Часто происходили случаи, когда красноречие ответчика или красноречие приглашенного ответчиком за плату защитника, могло послужить причиной оправдания в суде человека, который в реальной жизни совершил преступление. С таким явлением сталкивался и Платон, как гражданин демократических Афин, так и Августин, практикующий адвокат Римской империи. Оба оценивали происходящее негативно, но с разными небольшими различиями в интерпретации происходящего феномена. Возвращаясь к Платону, можно сказать, что Платон видел причину происходящей в суде несправедливости в установке софистов, которую можно сформулировать в виде: «человек — это мера всех вещей». С определенной точки зрения Платон прав. Решение в судебном процессе выносилось судьями на основании судебных прений с участием истцов, ответчиков и свидетелей. Никаких явных запретов на специфику даваемых показаний и предъявляемых обвинений не было, что давало возможность красноречивым людям использовать свое мастерство в полном объеме.
Судьи выносили свои решения на основании того, кто более убедил их в ходе судебного процесса, а не на основании того, что могло произойти на самом деле. Платон интерпретировал происходящее так, что в таком случае не истина становилась мерилом справедливости в судебном процессе, а его участники, которые являлись людьми. Поэтому, по такой интерпретации, проблема несправедливости в суде — это следствие человеческого фактора, когда мера человека ставится выше меры истины. Платон называл меру человека мнением, а меру истины — знанием. Несправедливость в суде по мнению древнегреческого философа — результат преобладания в суде ценности мнения над ценностью знания. Такая позиция в отношении античного судопроизводства была достаточно обоснованной, поскольку в античном суде были разрешены аргументы с апелляцией к эмоциям и чувствам, а не только к разуму. Поскольку Платон христианином не был, то несправедливость, возникавшая в ходе судебных процессов, для него не имела такой моральной значимости, как для Августина. Для пояснения тезиса рассмотрим один пример. Пусть в античные времена ночью произошло убийство в городе. Утром был обнаружен труп. По опросам рядом живущих жителей был примерно определен круг подозреваемых, и начинается суд. Особенностью дела является то, что самого акта преступления никто не видел, но есть основания по сумме показаний свидетелей для обвинения двух человек. Что интересного с точки зрения онтологии и гносеологии в этом примере? Во-первых, то, что преступление в мире произошло, то есть присутствует событие, в котором кто-то убил кого-то. Однако не было никакого непосредственного акта познания этого события ни у кого, кроме убийц или убийцы. Во-вторых, лицо, совершившее данный акт, категорически не хочет делиться этими знаниями с судом и будет делиться ложными знаниями. В-третьих, у суда есть следы от события, по которым нужно будет восстанавливать картину произошедшего и выносить приговор. Отсутствие непосредственного знания у суда будет с неизбежностью приводить к тому, что у суда заведомо не будет знания в Платоновском смысле о произошедшем, а будет только мнение. Далее, Платоновской истине, которая состоит из вечных, неподвижных и совершенных идей, нет, условно говоря, никакого дела до происходящего в несовершенном мире, вмешиваться в дела человеческого мира для восстановления справедливости идеи не будут. Платон был свидетелем суда над Сократом, несправедливого процесса, по мнению философа, но причину произошедшего он видел не в порочности судебной системы, а в увлечении софизмом и неразличении мнения и знания. Поэтому Платон сам по себе суд нигде в диалогах не критикует, а софистов критикует и посвящает много рассуждений вопросу различения мнения и знания. [35]
Относительно концепции Платона можно выделить несколько сложностей. Несправедливость в течении судебных процессов возможна двух видов. Первый вид соотносится с ситуацией, в которой не было совершено преступление, но было назначено наказание. Суд над Сократом, с точки зрения Платона, можно отнести к данному виду несправедливости. Если применять Платоновские идеи к данной ситуации, то в этих идеях можно увидеть неплохой инструмент для преодоления такого вида несправедливости. Поскольку непреступное деяние по Платону совершеннее преступного, то, если общество будет стремиться к идеалу знания, а не довольствоваться мнением, то такой несправедливости можно избежать. Мир без преступлений совершеннее мира с преступлениями, поэтому разумна рекомендация Платона к познанию мира идей и строительству идеального государства. Если пытаться бороться с судебной несправедливостью только первого вида, то идеи Платона являются исчерпывающим вариантом решения такой проблемы. Но в судебном процессе возможна несправедливость второго вида. Этот вид судебной несправедливости соотносится с такой ситуацией, когда человек действительно совершил преступление, но суд его оправдал. В первом приближении кажется, что ситуации во многом идентичны.
И в той и в другой ситуации, суд руководствовался мнением о произошедшем, а не знанием, и на основании мнений, которые заведомо не могут быть полностью истинны, что и порождают такие ошибки, которые приводят к несправедливости. Тогда можно применить идеи Платона к данного вида ситуациям и искать истину с помощью разума такими же методами, как и в ситуациях первого вида несправедливости. Однако, в таком случае возникают несостыковки с другими частями идей Платона. Идеи Платона не только совершенны, но и благи. В Платоновском мире идей есть идея Блага, и в этом мире идей душа неспособна совершать преступления. Когда Платон различает мнение и знание, он различает эти две гносеологические сущности не только по методу познания, но и по предмету. Мнение соотносится с несовершенным миром вещей, миром, в котором собственно и присутствуют несправедливость, преступления и несовершенство. Мнение в некотором смысле, — это тень идеи знания, в том смысле, что мнение несовершенно по сравнению со знанием, мнение в некотором смысле имитирует знание. Знание возможно только о совершенных идеях, знание — это в некотором смысле вид взаимодействия с идеями. Из этого следует основная сложность Платоновской теории негационного зла, а именно: в случае несправедливости первого типа отсутствие преступления — это вариант совершенного поведения, о котором может быть знание, в данном случае осмысленно стремление к достижению совершенства через знание об отсутствии преступления. Человеческая душа, не совершающая преступлений, по Платону ближе к миру идей, чем к миру вещей. Следовательно, в такой ситуации осмысленно различение знания и мнения и стремление к знанию может помочь избежать несправедливых решений по отношению к невиновным людям. Однако, в несправедливых решениях суда второго вида возникает существенный вопрос, а именно: возможно ли в принципе знание о преступлении в Платоновском смысле? Сложность вопроса заключается в том, что в совершенном мире идей преступлений нет, а, следовательно, нет и идей, которые могли бы выступить прообразами преступных деяний. Преступления по Платону — явления несовершенства этого мира. Тогда из этого следует, что знание о преступлениях невозможно. Объект знания — это совершенные идеи, нет совершенных идей, выступающих образцами преступлений, раз нет идей, то невозможно ни знание о преступлениях, ни стремление к этому знанию.
Однако было допущено в первом приближении, что несправедливость второго типа образуется идентичным образом несправедливости первого типа, то есть на основании замены знания мнением. То есть, теория Платона в случае несправедливости второго типа дает противоречие, она не может объяснить происходящее и не может предложить какого-либо решения по преодолению несправедливости второго типа. При этом это не единственный вид несправедливых ситуаций, по поводу преодоления которых Платон не предлагает никаких вариантов решения. И первый и второй вид ситуаций относится к случаю неправильной интерпретации судьями произошедшего. Однако, возможны ситуации, в которых судьи наказывают невиновного или оправдывают виновного по злому умыслу. В таких случаях судья знает о том, было или нет совершено преступление, но выносит решение, как будто произошло обратное. В таких случаях теория Платона дает двойной сбой, поскольку ситуация, в которой судья знает, что было совершено преступление, но намеренно оправдывает преступника, предполагает некоторую реальность знания о преступлении, а не просто мнение о нем. К тому же, еще предполагается и реальность самого преступления. [36]
Данная критика не является безусловно релевантной для идей Платона. Для древнегреческого мыслителя судебные процессы, как и преступления — это часть несовершенного мира. В мире Платоновских идей не предполагалось ни преступлений, ни суда. Платон не предполагал идеального суда, так как такая идея противоречила бы идее всеобщего блага. Поэтому нельзя критиковать Платона за отсутствие вариантов решения проблем, связанных с несправедливостью второго и третьего вида, так как по Платону, душа философа не будет созерцать в мире идей ни судов, ни преступлений. Надо упомянуть, что, как было написано ранее, у Платона нет концептов линейного времени и свободного выбора. Отсутствие данных концептов у Платона делает необязательным рассмотрение второго и третьего вида несправедливостей в рамках его идей по нескольким причинам.
Судебный процесс над предполагаемым преступником как таковой предполагает в основании то, что если подсудимый виновен, то он мог бы не совершать данного преступления. То есть, судебный процесс предполагает две альтернативы — совершение преступления и не совершение такового. Можно сказать иначе, судебный процесс предполагает два возможных варианта действий людей — это либо следование закону, либо нарушение закона. Судебный процесс предполагает свободный выбор между двумя этими возможностями. У Платона в его системе идей такого выбора нет. Причина неидеального поведения человека по Платону — это страсти, которые, как неуправляемые кони в колеснице, тянут его в разные стороны. Причина совершения всех преступлений по Платону — это состояние человеческой души, при которой она поддалась страстям. Если душа человека не поддастся страстям и усмирит их при помощи разума, то она не совершит преступлений. Таким образом, Платон выдвигает тезис, который был так или иначе в дальнейшем наследован многими философами, в том числе не только представителями теории негационного зла. Это тезис о том, что человек, который смог при помощи разума преодолеть свои наклонности и порывы чувств, неспособен на преступление и, следовательно, преступления — это нездоровые или неидеальные наклонности человеческой природы, которые, при преодолении таковых разумом, приводят человека к состоянию, в котором преступление не может быть совершено. В этой системе отсутствует концепт свободного выбора разума между добром и злом, или между законопослушностью и преступлением. По Платону, либо человек следует разуму и побеждает страсти, либо он не использует свой разум и тогда будут преобладать страсти, и будут совершаться преступления. Допустить ситуацию, что вся мощность разума может быть пущена на служение злу, и что существуют эйдосы, ответственные за зло и несовершенство, Платон не мог. [34]
Во времена Платона достаточно распространёнными представлениями были представления о судьбе и о циклическом времени. Платон, конечно, не поддерживал ни первого, ни второго представления, но их важно учитывать, поскольку Платон также не имел представления о классическом линейном времени, которое во многом опирается на христианское вероучение. Идеальный мир Платона существует вне времени, поскольку время Платоном после Парменида связывалось с изменением, и идеи не могут быть подвержены изменению ввиду своего совершенства. Мир идей неподвижен и совершенен. Время по Платону существует в мире вещей. Статус Платоновского времени — это отдельная тема, которая имеет свои сложности и не является принципиально необходимой для темы данной работы. Однако, важно понять, что разговор о зле, тем более о зле через призму преступления, осуждения и особенно судебного процесса, требует прояснения отдельных аспектов понимания времени. Преступления бывают двух типов: незапланированные и запланированные. Первый тип преступления может произойти под действием сильных чувств или эмоций, или преступник принимал решение о совершении преступления непосредственно перед самим актом. Далее возможны два типа рациональной реакции на незапланированные преступления. Первый тип реакции — раскаяние. При таком типе реакции на свое преступление преступник не будет пытаться скрыть свое преступление, то есть он не будет совершать рациональных действий, направленных на попытки избежать наказания. Этот случай неинтересен, поскольку в схеме: преступник совершил преступление — покаялся — все рассказал суду — получил наказание, не присутствует ничего того, что не укладывается в естественное представление о времени. Второй тип реакции интересен. Но прежде чем приступить к разбору второго типа реакции, нужно разобрать некоторые аспекты представления о времени и их месте в расследовании и судебном процессе. Любое преступление, которое попадает под расследование или под судебный процесс, совершено в прошлом. А прошлого не существует. Суд или следователи и в настоящем и в прошлом времени имеют дело с последствиями преступления, но никогда с самим преступлением. Для судебного процесса не существует прошлого именно в этом смысле. Из этого следует, что эмпирическим или экспериментальным познанием преступлений суд заниматься не может. Суд может анализировать только последствия того, что, так или иначе, произошло. Некоторые следы являются в современном представлении самодостаточными для вынесения вердикта о том, что преступление действительно произошло, например, видеозапись произошедшего. Но, тем не менее, видеозапись — это тоже след преступления, и она также не отменяет того, что суд имеет дело не с самим преступлением, а с его следом, который может быть намного более явным, чем другие следы. То есть доступа напрямую к преступлению у суда нет, оно навсегда осталось в недостижимом прошлом. Следовательно, для самой возможности судебного процесса суд должен следовать некоторым предустановкам. Первая состоит в том, что преступление, совершенное в прошлом, и его следы в настоящем имеют строгую взаимообратную связь. То есть, если есть такие-то следы, следовательно, было совершено такое-то преступление. Поскольку один из объектов этой цепочки, а именно, преступление — это объект недостижимого прошлого, следовательно, это объект разума, то есть он доступен только в широком смысле сознанию. Можно подумать, что видеозаписи противоречат этому тезису, но видеозапись — это, все-таки, след преступления, а не само преступление. Действительно, ощущения от просмотра видеозаписи преступления могут быть схожи с ощущениями от эмпирического восприятия акта самого преступления, но в судебном процессе или процессе расследования это только след. Взаимосвязь между преступлением и его видеозаписью достаточно очевидна, особенно если видеозапись хорошего качества. Взаимосвязь «преступление — его следы» является не только причинной или пространственной, но она является еще и временной. Можно задаться вопросом: а какими аспектами должно обладать понимание времени, чтобы эта взаимосвязь, а именно, «преступление — его следы», была осмысленной?
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Во-первых, нельзя мыслить время циклически, занимаясь преступлениями, так как циклическое время предполагает возврат бытия в одни и те же точки, следовательно, при мышлении времени циклически преступление и его следы будут являться точками одного большого цикла, в котором их взаимосвязь обусловлена ни друг другом, а чем-то третьим, тем, что является основой этого цикла. Если существует что-то третье, что определяет сам цикл, его точки, в том числе и преступление, и следы от него, то нет понятия вины, так как преступник не может быть ответственен ни за само преступление, ни за наступившие последствия. Теряется смысл осуждения в судебном процессе, поскольку в циклической системе ответственность несет основание цикла, но не его точки. Так как вопрос осуждения в судебном процессе не единственное основание этого процесса, то можно рассмотреть циклическое время с точки зрения второго основания этого процесса, а именно, превентивной функции. Но в циклическом времени обязательно происходит возврат в одни и те же точки. То есть, при циклическом времени ожидается возврат в точки преступления и точки его следов. Следовательно, превентивная функция судебного процесса при циклическом времени невозможна, а значит, если время циклично, то судебный процесс полностью бессмысленен. Основанием циклического времени может быть все что угодно, это может быть фортуна, боги и провидение, это могут быть законы вселенной в зависимости от используемых философских концепций или религиозных верований. Для того, чтобы судебный процесс был осмысленным, и была однозначная взаимообратная связь «преступление — следы преступления», время не должно возвращаться назад в те точки, где оно уже было, время не может мыслиться как замыкающееся. То есть, осмысленный судебный процесс возможен, если время мыслится как линейное и невозвратное. Аспект линейности времени не является единственным необходимым для осмысленного рассуждения о судебном процессе и преступлениях. Вторым требованием к мышлению времени является непредопределённость событий будущего.
Будущее должно быть, как минимум, вариативно, иначе ни осудительная функция суда ни превентивная не будут иметь смысла. Иначе говоря, судебный процесс несовместим с любыми представлениями о судьбе в смысле предопределенности, то есть, с теми представлениями, которые предполагают, что судьба отдельного человека или всего мира в целом полностью предопределена. Представление о судьбе не нарушает взаимосвязи «преступление — следы преступления», но не может дать им особого статуса в ряду других событий, которые могут быть определены строго и в своем настоящем и в своем будущем. Метафорически время, опирающееся на представления о фатуме, можно выразить как линию в буквальном смысле этого слова. То есть, судебный процесс не предполагает, с одной стороны, циклические виды времени, с другой стороны, не предполагает линию времени, определенную как в прошлое так и в будущее. Какое тогда время может удовлетворить осмысленным действиям во время судебного процесса? Судебный процесс, как и любое взаимодействие с преступлениями, начинается со следов преступления. Одна из посылок обвинения заключается в том, что обвиняемое лицо, если оно виновно, могло не совершать преступления. Рассуждая над этим, можно интерпретировать такой посыл обвинения следующим образом: в случае исполнения законов государство и общество ожидает с течением времени какого-то определенного развития событий. Как и законопослушное поведение отдельной личности, так и незаконопослушное поведение отдельной личности — это всегда для внешнего наблюдателя в виде государства или общества являются событиями прошлого. И государство, и общество в настоящем для себя времени будут иметь дело со следами. Государство и общество, создавая законы, также создают систему следов, которые будут свидетельствовать о том, что в прошлом было осуществлено законопослушное поведение. С этой точки зрения взаимодействие государства и общества с правомерным поведением онтологически не отличается от взаимодействия государства с неправомерным поведением, и в том и в другом случае предполагается однозначная взаимоопределяющая связь между событиями в прошлом и следами этих событий в настоящем.
Одна часть следов относится к правомерным, другая относится к неправомерным. Государство и общество, разделяя события и их следы на правомерные и неправомерные, вводят их не только для настоящего или прошлого, но и для того, чтобы общество и государство прилагали все возможные усилия для преобладания правомерных событий и их следов над неправомерными в будущем. Большинство институтов государства и общества направлены на создание именно правомерных событий и следов правомерных событий. Однако государство и общество также создают институты для противодействия возможному появлению неправомерных событий и их следов, например, суд, о котором идет большая часть последних рассуждений. Таким образом, государство и общество готовятся как минимум, к двум вариантам развития событий в будущем: к правомерному и к неправомерному. То есть, государство и общество, создавая разделение событий и их следов на правомерные и неправомерные, делают это исходя не из прошлого или настоящего, а из будущего, и при этом непредопределённого будущего. При этом эта непредопределенность будущего не является тотальной неопределенностью. Государство и общество предполагают, что в будущем будут происходить как минимум два варианта событий и их следов — это правомерное и неправомерное поведение своих членов. На каждый из таких вариантов развития будущего государство и общество готовят определенные инструменты и институты для поощрения и достижения результатов желательной деятельности и противодействия результатам нежелательной. Иными словами, судебный процесс по отношению ко времени имеет своей посылкой предопределенность будущего в общем и непредопределенность будущего в частном. То есть, для государства и общества в будущем будет или правомерное поведение, или неправомерное поведение, третьего не дано. Но какое именно поведение будет, ничем не предопределено. Таким образом становятся осмысленными осуждение в суде и превентивная функция суда.
Строго говоря, такое представление о времени не является чем-то принципиально специфическим. Сопоставление события с его следами — один из методов определения причинно-следственных связей в природе, которое согласуется с необходимыми условиями понимания времени для осмысленности судебного процесса. Принятие аспектов времени, при которых события в прошлом и их следы в настоящем взаимообратно связаны, и будущее определено в общем и не определено в конкретном, вполне согласуется с представлениями в естественных науках.
Важно учитывать, что некоторые явления природы способны причинять не меньший вред государству и обществу, чем преступления. Примерами таких природных явлений могут выступать различные природные катаклизмы и катастрофы. При этом события, связанные с природными явлениями, и их последствия тоже укладываются в взаимообратную связь по типу: событие в прошлом и его следы в настоящем. Количество природных катаклизмов для данной местности, в которой расположено какое-либо государство и общество, ограничены, и о них можно сказать, что природные явления для данной местности предопределены в общем и не предопределены в конкретном. С точки зрения вышеописанных аспектов времени судебный процесс пока не имеет специфических требований к пониманию времени и вполне укладывается в такое представление о времени, которое можно назвать естественным.
Если рассматривать только эти аспекты времени по отношению к судебному процессу, то этот процесс не приобретает специфических сущностных свойств, которые могли бы отличить судебный процесс как вид борьбы с преступностью от борьбы с природными катаклизмами. Если смотреть на преступления с точки зрения общественного вреда, то сущностных различий действительно нет, будут только количественные отличия. С точки зрения общественного вреда зло можно определить как все, что приносит общественный вред. Тогда и природные явления, и войны с другими государствами и преступления будут злом. Возвращаясь к Платону, нужно заметить, что в мире идей нет ни войн с другими людьми, ни природных катаклизмов, ни преступлений, следовательно, весь общественный вред — это результат несовершенства этого мира и ничего кроме. Зло при такой трактовке не будет обладать никакой собственной сущностью, поскольку у него нет даже собственного времени. Суд при этом получает смысл аналогичный смыслу пожарной службы, то есть функцию борьбы с неотвратимым в этом мире несовершенством. При этом остается возможность, что если государство и общество правильно, точнее говоря, с опорой на разум выстроят себя и будут проводить максимально возможную деятельность с опорой на разум, то всех трех видов общественного вреда, иначе говоря зла, то есть войн с другими народами, природных катаклизмов и преступлений можно будет избежать. Если допустить, что у природных катаклизмов, вреда от людей из других обществ и вреда людей из своего общества нет принципиальных различий, то теория негационного зла является вполне исчерпывающей.
Однако, у судебного процесса есть еще один аспект времени. Выше было указано, что у преступника, совершившего преступление или преступления, есть несколько вариантов поведения. Первый вариант — это тот, при котором преступник раскаивается и не совершает никаких дальнейших действий, способных помешать правосудию. То есть преступник не будет использовать свой разум для создания помех познанию следов своих действий и установлению судом взаимообратной связи между следами своего преступления и преступлением, а также не будет мешать реакции на это деяние. Раскаявшийся преступник, с точки зрения познания преступления и общественного вреда от этого преступления, имеет некоторые общие черты с природными катаклизмами. То есть, он, совершив вред, не прилагает разумных усилий для препятствия познанию последствий преступления и не пытается специально уйти от наказания или нивелировать реакцию общества и государства на свои действия. Однако, это не единственно возможная реакция со стороны преступника. Существует еще два варианта. Первый из них — это когда преступник не планировал заранее совершать преступление, но после его совершения решил не раскаиваться, а приложить все возможные усилия для того, чтобы избежать правосудия.
Иными словами, преступник принимает решение о противодействии правосудию в деятельности последнего. И эта ситуация принципиально отличается от предыдущих наличием нового актора, а именно, преступника. Это означает, что в процесс познания судом взаимообратной связи «преступление и его следы» и реакцией на эту связь вмешивается другая разумная сила в виде преступника, которая будет противодействовать процессу правосудия. Нужно уточнить, что под термином «преступник» понимается в данном случае не только одно лицо, совершившее преступление, но и группу лиц, которая совершила одно преступление или серию преступлений, а также всех лиц,которые будут так или иначе совершать действия, направленные на воспрепятствование правосудию. В том числе соучастники преступления, укрыватели преступных лиц иили улик преступления, коррумпированные участники судебного процесса иили сил правопорядка, сочувствующие преступлениюпреступлениям иили преступникам и не считающие преступление иили преступников таковыми. Для простоты изложения всё выше описанное будет обозначаться термином «преступник». Итак, преступник, как разумное существо, принял решение не раскаиваться и принять все возможные усилия для воспрепятствования правосудию. Какие существенные отличия для понимания аспектов времени несет в себе такая ситуация?
Суд на основании следов преступления совершает такое «путешествие» в прошлое и устанавливает взаимообратную связь между следами преступления и самим преступлением. После установки разумом такой связи, суд в соответствии с законами или традициями, в зависимости от типа общества, будет принимать какие-то решения и реагировать на сложившуюся ситуацию, например, через вынесение приговора о лишении преступника свободы и приведение приговора в исполнение. В первом варианте реакции преступника на совершенное им преступление, то есть раскаяния, единственной разумной силой будет суд, так как преступник не будет использовать собственный разум во вред судебному процессу и обществу. Такой преступник имеет общие черты с природным катаклизмом в том смысле, что ни природный катаклизм ни раскаявшийся преступник не будут сознательно мешать борьбе с ними и не потребуют признания дополнительных аспектов времени. Для борьбы с раскаявшимися преступниками, как и для борьбы с природными катаклизмами, разуму достаточно «путешествия» только в прошлое, так как в обеих ситуациях будущее будет детерминировано прошлым. Подразумевается тот смысл, что при ситуации природных катаклизмов в силу причинно-следственных связей в природе, все будущие катаклизмы будут происходить точно так же как и предыдущие, поскольку они определяются и появляются в мире на основании тех или иных законов природы. Для борьбы с ними достаточно знать связь прошлого события с настоящими последствиями, чтобы в будущем суметь избежать или, если это возможно, самого природного катаклизма или его пагубных последствий для того или иного общества или государства.
Для раскаявшегося преступника схема взаимодействия с ним идентична с точки зрения временных аспектов, то есть, для определения его будущего и будущего взаимоотношений с ним достаточно установить взаимосвязь, в том числе и с помощью самого преступника, между преступлением в прошлом и его следами в настоящем, и, опираясь на существующие законы или традиции, принять решение относительно его будущего или будущего того общества, где произошло преступление. То есть, в случаях природных бедствий или раскаявшегося преступника будущее того или иного общества и государства полностью детерменировано взаимосвязью прошлого и настоящего. Возвращаясь ко второй ситуации, когда преступник стал предпринимать активные действия в противовес правосудию, появляется важный аспект, который расширяет возможные исходы в будущем. Под данным высказыванием имеется в виду то, что преступник, пользуясь своим разумом, начинает предпринимать ряд действий, которые нивелируют правосудие. Если под правосудием понимать то, что преступнику выносят приговор в соответствии с совершенными им противоправными деяниями, и приговор приводят в исполнение, то действия преступника будут направлены на противодействие правосудию. То есть преступник будет стремиться к тому чтобы, либо суд не состоялся, либо не был вынесен приговор в соответствии с совершенными деяниями, либо был вынесен приговор в соответствии с несовершенными деяниями, либо был вынесен оправдательный приговор, либо приговор был вынесен другому человеку, либо приговор не был приведен в исполнение, либо, возможен самый кардинальный вариант, состоящий в том, что общество, в котором за совершенное преступление выносится соответствующий приговор, перестало существовать как таковое.
Такое тоже возможно, самые очевидные примеры — это революции или государственные перевороты, которые были преступными с точки зрения законов предыдущего общества и государства, но после удачного завершения революции или переворота, предыдущее общество просто перестает существовать как таковое. Итак, если рассматривать вторую ситуацию, то будут иметься две силы, которые будут использовать возможности разума, каждая своего, против друг друга. Одна — это та сила, которую можно назвать силой, заинтересованной в совершении правосудия, другая сила — это сила, заинтересованная в альтернативном варианте развития событий. В такой ситуации суду и всем заинтересованным в правосудии придётся учитывать и анализировать не только следы преступления в настоящем и их связь с преступлением в прошлом, но и те возможные действия в будущем, которые будут предприняты силой, не заинтересованной в правосудии. Это же касается преступной силы, в случае активного противодействия правосудию преступной силе тоже придется каким-то учитывать возможные действия правосудия в будущем. То есть разуму, принадлежащему каждой из противодействующих сторон, придется «совершать путешествия» не только в прошлое, но и в будущее, как минимум, в виде планирования дальнейших действий. Кроме того, как было указано ранее, каждое общество и государство имеет какой-либо проект или образ того, каким оно должно быть.
Сила, заинтересованная в правосудии — это та часть общества, которая заинтересована в реализации в будущем этого проекта. Как правило, правосудие входит в такие проекты. Получается, что преступник заинтересован в альтернативном проекте, который противоречит существующему, так как противоречит пониманию правосудия. При второй ситуации получается, что имеются две силы, которые борются друг с другом за реализацию противоречащих друг другу альтернативных проектов. Пока идет борьба преступника и правосудия эти проекты сосуществуют, как минимум, в разумах противодействующих друг другу людей. Почему эти проекты противоречат друг другу? Можно заметить, что случается противостояние альтернативных проектов во многих сферах человеческой жизни, как связанных с судом, так и не связанных с ним. Например, в суд могут обратиться и обращались люди, которые решали земельные или экономические споры, судьи присутствуют на спортивных мероприятиях, возможно противостояние научных школ. То есть, существует достаточно ситуаций, в которых происходит борьба людей, отстаивающих альтернативные проекты. В любых двух альтернативных проектах в любой сфере жизни человека присутствуют различия, поэтому утверждение, что любые два альтернативных проекта противоречат друг другу, резонно.
Однако, между различиями альтернативных проектов в науке, экономике или спорте, и противоречиями проектов преступника и правосудия присутствует существенная разница. Показать эту существенную разницу можно на следующем иллюстративном примере. Пусть двое людей обращаются в суд по вопросу, связанному с земельным спором, поскольку присутствуют разногласия по поводу границ земельных участков. Каждая из сторон спора представляет суду свой проект границ, так или иначе обосновывая свой проект. Эти проекты альтернативны, но не один из них не является преступным по ситуации второго типа. Почему ни один из этих альтернативных проектов не является преступной ситуацией второго типа? Потому что ни один из этих проектов не отрицает правосудие. Если обратившиеся люди не преступники второго типа, то они выполнят любое решение суда в пользу того или иного проекта границ земельных участков. Если рассмотреть ситуацию спортивных состязаний, то она идентична, то есть соревнуясь между собой, спортсмены отстаивают перед судьями альтернативные проекты, в которых присутствует разное распределение победителей и проигравших, но спортсмены не будут совершать активных действий для помех правильному суждению или, иначе говоря, правосудию.
Если говорить о науке, то роль правосудия в науке играет природа, особенно в естествознании. Конечно, это утверждение достаточно сильное, но если брать классический идеал научного знания, то можно проводить такого рода аналогии, поскольку в спорах о научных теориях, если одна из них будет опровергнута опытами или фактами, то она будет считаться неверной, и, если происходила борьба двух альтернативных научных теорий, то проиграет та, которая была опровергнута. В некотором смысле природа, выступив в роли судьи научных теорий, совершила акт правосудия, и неверная теория должна быть отвергнута. Если она отвергнута не была, то можно, метафорически выражаясь, говорить о научном преступлении по второму типу. Если пытаться показать это на иллюстративном примере, то возможен вариант, что группа ученых была привержена какой-либо теории и по ходу своих исследований обнаружила факты, которые опровергают их теорию. Строго говоря, природа, предоставив ученым такие факты, вынесла обвинительный приговор их теории.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Для того, чтобы он был приведен в исполнение, группа ученых должна отказаться от этой теории. Но если группа ученых решила скрыть эти факты или любым другим способом сделать так, чтобы эти факты не стали доступны широкой научной общественности, то, по аналогии, это ситуация преступления второго типа. Поэтому борьба людей, отстаивающих альтернативные проекты во всех вышеописанных ситуациях и им подобных, не относится к ситуации преступления второго типа. Во всех этих проектах нет сущностных противоречий, поскольку все альтернативные проекты во всех вышеописанных ситуациях и им подобных признают правосудие и признают возможную ошибочность своих проектов и признают возможным отказ от своих проектов в случае совершения правосудия в пользу другого альтернативного проекта. Ситуация преступления второго типа, это такая ситуация, при которой альтернативный проект преступника — это такой проект, в котором правосудия нет. Нет ни в каком виде. Преступник знает заранее, что правосудие не вынесет приговор в пользу его проекта, в котором нет правосудия, и борется за реализацию своего альтернативного проекта.
Если для всех других ситуаций борьбы альтернативных проектов можно попытаться найти третейского судью, незаинтересованного в обоих проектах наблюдателя, то здесь такая возможность исключена даже в мысли по многим причинам. Во-первых, здесь нет неизвестных, обе стороны сразу знают, кто есть кто. Во-вторых, в этой ситуации нет ошибающихся по той же причине, что и в предыдущем предложении. В-третьих, любая новая включившаяся в конфликт сила не сможет занять никакой третьей позиции, поскольку даже спекулятивно не существует этой третьей позиции, поскольку, если новая сила согласна, что за такое преступление должен быть вынесен и приведен в исполнение соответствующий приговор, то она с правосудием. Если не согласна — то с преступником. Даже если третья сторона будет заниматься познанием, то её знания и процесс познания будут сразу помогать правосудию и мешать преступнику или наоборот.
Существует представление, что в процессе расследования уголовных дел может быть третья незаинтересованная сторона, например, наука. То есть, существует представление, что наука познает факты, не принимая ничью сторону, а потом представляет их обществу, и уже общество занимает ту или иную сторону. Поскольку наука тоже часть общества, если она не вне закона, то она своими действиями по познанию фактов и предоставлению их обществу тоже помогает правосудию, поскольку знание фактов может усилить позиции правосудия. Даже если наука не занимается следственными действиями напрямую, пока она не помогает преступнику, она помогает правосудию. Суть в том, что те части общества, которые не занимаются непосредственно оперативно-розыскной или судебной деятельностью, но поддерживают общий для всего общества или государства выраженный в законах или традициях проект, а не альтернативные проекты, то они на стороне правосудия. Во всех остальных случаях они на стороне преступника. Третью позицию здесь занять даже логически нельзя, кроме варианта выхода за пределы зоны действия правосудия, но его можно не учитывать, поскольку преступление без правосудия тоже логически невозможно, поскольку нельзя нарушить того закона, которого нет.
Итак, основная проблема, связанная с вопросами времени во время борьбы правосудия и преступника, составляет вопрос о сосуществовании двух сущностно противоречивых проектов. Поскольку в одной области времени и пространства не могут существовать два противоречивых объекта, то нельзя сказать, что эти проекты сосуществуют, пока идет борьба между преступником и правосудием. То есть, если признать хотя бы один из этих альтернативных противоречивых проектов конечным во времени, то получается, что в одном отрезке времени по всей его длине сосуществуют, охватывая всю длину этого отрезка времени, два исключающих друг друга проекта. Но такого быть не может, конечные объекты не могут обладать противоречивыми свойствами, на одном конечном отрезке времени не может происходить «нечто», и что-то другое, полностью несовместимое с этим «нечто» по всей длине временного отрезка. Для того, чтобы избежать этого противоречия, нужно допустить, что эти проекты существуют вне времени или существуют вечно по всей длине времени в обе стороны. Иначе говоря, нужно допустить, что и проект правосудия и проект преступника — это идеи, которые выступают образцами и основаниями разумных действий. При этом время существования этих идей вечно и бесконечно в обе стороны, но при этом они присутствуют во времени, присутствуют в любой его момент.
Возвращаясь к Платону, можно сказать, что философ очевидно не мог принять такого понимания времени. В его системе существовал мир вещей, который существует во времени и мир идей, который существует вне времени. В это противопоставление не могут быть добавлены идеи, которые кроме того, что являются идеальным злом, но к тому же и существуют бесконечно. Ситуация преступления второго типа с точки зрения времени требует признания актуальной бесконечности, то есть тех объектов, которые не имеют границ во времени и не являются платоновскими идеями, поскольку способны через преступника вмешиваться в жизнь этого мира.
Вторым основанием, проистекающим из античного миропонимания, которое не могло привести к тому, что преступник может с использованием мощности разума мешать правосудию, заключается в том, что основанием проекта общества и государства в древности выступало что-либо сакральное и божественное. То есть, в мифах о появлении государства всегда присутствовало что-то, как правило, в виде богов, что передавало через откровение этот проект общества и государства, который одновременно и являлся проектом правосудия. Противостоял этому проекту устройства общества, который был дан богами, как правило, хаос. И поскольку, в большинстве мифов античного периода общественный порядок и устройство происходили от богов, то они воспринимались как данность, как что-то изначальное, а не проективное. Такие представления давали возможность «объединять под общий знаменатель» все, что приносило непорядок в эту данность, а именно, природные катаклизмы, войны и преступления.
Отсутствие дифференциации между типами преступных ситуаций по основанию разума обосновывалось этим мифом. Так как порядок был дан только один, тот, который закреплен в традиции, альтернатив равного ранга нет, следовательно, такая система воззрений на зло не предполагала ситуаций преступления второго типа. Платон в своей философии отошел от традиционной для греков религии, но его замысел, с точки зрения альтернативных проектов, образующих ситуации преступлений второго типа, имеет много общего с мифом о богах, которые дают основной проект государства и общества, поскольку в Платоновской философии основанием проекта идеального государства служат эйдосы в мире идей. Подводя итог, можно сказать, что система философии Платона по разным основаниям не предполагала даже осмысленной постановки вопроса о том, что можно было бы назвать онтологическим злом, а предполагала, с наибольшей долей вероятности, систему негационного зла.
Одним из оснований отрицания онтологического зла Платоном было то, что Платон не был христианином и не был знаком с христианской догматикой и христианской ангелологией и демонологией. В системе Платона не было идеального суда, поскольку он не нужен, и не было вечного мира, в котором нет ничего благого, то есть ада. С приходом христианства и идей, изложенных в христианском откровении, появились те представления о зле, которые уже содержали и идеальный суд и вечность, в которой нет ничего благого. В христианском откровении идеальный суд — это второе пришествие Христа, в котором предполагается, что будут выполнены оба типа справедливости, то есть, не будет безвинно осужденных и не будет несправедливо оправданных. Согласно христианскому откровению, произойдет последний суд, на котором, в соответствии с Божьим планом, будет выявлено, кто, как и насколько отклонился от этого плана, и каждый получит справедливое наказание или награду. Такое учение можно назвать идеальным правосудием, то есть, каждому человеку в соответствии с законом, наилучшим из возможных и основанном на Божьем плане, будет вынесен обвинительный или оправдательный приговор и приведен в исполнение.
При этом не может даже возникнуть подозрения на несправедливость, так как судьей является Бог, который не может отступить от собственного закона и обладает полным знанием, вследствие чего исключена судебная ошибка. Итак, христианство приносит две идеи, которых не было у Платона. Во-первых — это идея вечного зла или идея ада и всех там оказавшихся. Во-вторых, это идея идеального суда и идеального судьи, который выносит и обвинительные и оправдательные приговоры, все из которых приводятся в исполнение. И в-третьих, христианство приносит идею неисправимых акторов зла, то есть идею активной силы, которая не способна поменять свое решение, и которая является максимальным из возможных выражением ситуации преступления второго типа, а именно идея демонического.
Тем не менее, идею последнего суда во втором пришествии можно трактовать по-разному и делать из нее разные выводы. Можно интерпретировать идею последнего суда в христианском вероучении как образец идеального суда, того, что может выступать идеалом и символом для земных судов и проектом строительства судопроизводства в обществе и государстве в этом мире. А можно интерпретировать эту идею и иначе. Идею последнего суда христианского вероучения можно интерпретировать как идеальный познавательный процесс, поскольку Иисус Христос будет судить людей на основании полного знания мыслей и дел человека во время его земной жизни. Иначе говоря, Бог будет проводить идеальную дифференциацию людей на основании полного знания о них. Тогда последний суд христианского вероучения можно трактовать как идеальный распределительный процесс.
Основания для такой трактовки были предложены Аврелием Августином, следующим крупным мыслителем, который придерживался негационного зла. Если обратиться к идее правосудия, то одна из черт этой идеи состоит в том, что при правосудии происходит правильное сопоставление закона и деяния. То есть, правосудие содержит в себе две необходимые составляющие, а именно, с одной стороны — закон, с другой — действие. Процесс правосудия имеет некоторые сходства с процессом классификации и с процессом распределения. Закон устанавливает шкалу деяний и производит классификацию деяний с точки зрения этой шкалы. Похожую работу выполняют сортировщики в магазинах по продаже различных товаров, когда нужно рассортировать товары по каким-либо критериям. Например, нужно рассортировать товары по весу. Важным аспектом в процессе как сортировки товаров, так и в судебном процессе является аспект времени. Даже если имеется ситуация преступления первого типа, то суду нужно некоторое время для сравнения полученных данных с законом и установки того, является ли данное деяние преступлением или не является, и, если является, то каким. Так же в процессе сортировки товаров, прежде чем начать сортировку по весу, нужно каким-либо методом получить знание о конкретном весе конкретного товара.
В любом случае на это будет уходить время. Необходимость времени в этом процессе обосновывается тем, что тот, кто будет заниматься классификацией, не обладает достаточным знанием о товаре или о преступлении для того, чтобы начать работу, и требуется время для устранения этого недостатка знания. У Бога нет недостатка знания, когда люди попадут на последний суд после второго пришествия, Богу не нужно будет устранять недостаток знания о каждом человеке, поскольку у Бога оно будет присутствовать в полноте сразу в момент начала последнего суда.
Поэтому у Бога не будет необходимости проводить операцию сравнения жизни человека с законом, поскольку полное знание будет у Бога сразу. При этом с точки зрения Августина, Бог не существует во времени в человеческом понимании, что означает, что не только будет отсутствовать процедура установки знания о жизни человека, но и будет отсутствовать процедура сравнения жизни человека с законом Божьим, так как любые процедуры происходят во времени, а Бог существует вне времени. Кроме того, Августин отстаивал идею о том, что спасение человека происходит только по благодати, которая исходит от Бога, то есть спасение человеческой души целиком и полностью зависит от воли Бога, а не от заслуг или добрых дел человека. Из такого тезиса следует, что во время последнего суда попадет человеческая душа в рай или нет, будет зависеть от Бога, следовательно, становится бессмысленной основная судебная процедура — процедура классификации деяний в соответствии с законом. Так как спасение зависит от благодати, благодать дается Богом, Бог решает кому и сколько дать благодати, человеческая жизнь, взятая в её целостности от рождения до смерти, события произошедшие в этой жизни и результат спасения зависит о Бога, и Бог, существуя вне времени, обладает полным знанием обо всем этом, то исчезает два необходимых для правосудия понятия, а именно: закона и деяния. Эти понятия нерелевантны в системе Августина, так как они предполагают независимость друг от друга. То есть, закон не предопределяет, какие конкретно произойдут деяния, он ограничивает круг возможных деяний и классифицирует по ходу времени входящие данные, иначе говоря, происходящие с течением времени. Процедура такой классификации обусловлена свободой человека совершить любые деяния. Суд через закон не может полностью обеспечить исполнение только правильных деяний и вынужден реагировать на то, что происходит с течением времени. В философии Августина не может случиться такой ситуации, в которой Бог будет действовать по ходу времени и по случившимся событиям, так как Бог все предвидит, от Него зависит благодать на земле, Он существует вне времени и обладает полным знанием.[7]
Из такой системы можно сделать вывод, что Августин — это сторонник крайнего детерминизма и фатализма, так как, если Бог все знает и все, что происходит на земле, подчинено Его воле и зависит от Него, то ни действия, ни решения человека ничего не стоят. Но такая позиция противоречит христианскому вероучению, в котором предполагается свобода выбора человека между добром и злом. Ведь если все, что есть, что было и что произойдет от Бога, то получается, что все, что есть — это добро. Но выбор из одного варианта — это не выбор. И Августин находит выход, он выдвигает тезис о том, что при выборе между добром и злом, человек выбирает не между чем-то и чем-то, но между бытием и небытием. То есть, по Августину, все зло, которое происходит в мире происходит из-за выбора людей в пользу небытия. При этом Августин не проводит различения между преступлениями, войной и природными катаклизмами, он утверждает, что все зло в мире — недостаток благодати Бога. [17]
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Такая позиция вызывает множество спорных вопросов и выводов. Первый состоит в том, что какая существует возможность выбрать ничто? Конечно, на это можно возразить, что человек вводится злом в заблуждение, предлагая иллюзию, которая утверждает, что зло представляет из себя бытие, хотя оно на самом деле небытие. Но тогда можно задать второй вопрос: как ничто может вводить в иллюзию? Как может вообще то, чего нет, проявлять какую-либо активную целенаправленную и разумную деятельность? Из такой позиции возникает сложность интерпретации ситуации преступления второго типа, и возникает сложность интерпретации ситуации преступления третьего типа. Ситуация преступления третьего типа отличается от ситуации преступления второго типа тем, что при третьем типе преступник планирует уходить от правосудия не после совершения преступления, а до него. То есть проект составляется разумом преступника до того, как он был осуществлен. Из ситуации преступления третьего типа, который достаточно распространен, можно сделать вывод, что существует запланированное зло, зло как проект, взаимосвязанная система идей и деяний. Если не существует идей и деяний, которые можно отнести ко злу, то появляется вопрос, как можно запланировать и осуществить то, чего нет? Августин в конце своей жизни приходит к выводу, что совместить рациональную преступность, с которой он, являясь адвокатом в молодости, столкнулся, с негационным злом в полной мере невозможно, что возникают проблемы обоснования того, что в действиях, мотивации и проектах преступников является бытием, а что его отсутствием.
Попытка прояснить эти сложности через теорию «гражданства Иерусалима в сердце» и «гражданства Вавилона в сердце» не снимало сложностей, связанных с интерпретацией законов и преступности. Сам Августин вынужден был заметить, что даже у группировок разбойников существуют свои законы. В конце концов, он делает вывод, что не существует государства, построенного по проектам, которые можно было бы однозначно отнести к добру. Государство в системе Римского мыслителя — это необходимое зло. В поздних своих работах Августин, все-таки, приходит к идее предопределения судьбы каждого человека, и данные работы и данные идеи свидетельствуют о сложности совмещения негационного зла с свободой человека с одной стороны, и с организованной и целенаправленной преступной деятельностью с другой стороны.[9]
И последний аспект, который необходимо рассмотреть в связи с негационной теорией зла, это вопрос мироощущения. То есть того, как должно восприниматься зло сторонниками такого подхода, как оно должно классифицироваться и как можно с ним бороться. Сторонники негационной теории зла должны принципиально отказаться от какой-либо классификации зла. Раз зло — это недостаток добра, нужно в рамках данного подхода классифицировать, как и где не хватает добра. Рене Декарт, который поддерживал негационное зло, говорил, что столкновение со злом вызывает у человека тоску, так как человек тоскует по утраченному добру, и тоска — это основное чувство, которое характерно при столкновении со злом. [15] Единственный способ борьбы со злом в рамках негационной теории — это возмещение нехватки добра, из чего следует, что сторонники этой теории должны крайне негативно относиться к институтам государства и общества, созданным для целенаправленной борьбы со злом. То есть, сторонники негационного зла должны отрицательно относиться к полицейской системе и ее аналогам, судебной системе и её аналогам, системе исполнения наказаний и её аналогам, то есть, в целом к тому, что использует в теории и на практике понятие справедливое наказание.
В многих культурных феноменах, которые или придерживались теории негационного зла или сочувствовали ей, очень распространена критика этих институтов, связанных с наказанием, построенная на судебной несправедливости первого типа, то есть осуждением невиновных. В русской культуре проблеме осуждения невиновных посвящено много произведений литературы и искусства, как посвящено много произведений страданиям этих людей и той тоске, которая появляется от созерцания таких событий. В советский период основное внимание негационному злу и невинно осужденным было уделено в диссидентской культуре. Основной советской культуре не были близки идеи негационного зла. Такой вывод можно сделать на основании множества произведений литературы и кинематографа, посвященных вопросам классификации преступлений и преступников, обнаружения преступности и борьбы с ней,вопросам профилактических мер против преступности и вопросам пропаганды противодействия преступности в рядах широких масс населения. Также, поскольку основная советская культура постулировала не только существование преступности, но и наличие определенных идей, которые могут быть только преступными и не могут быть редуцированными до идей непреступных, то основную советскую культуру нельзя отнести к культурам, которым близки идеи негационного зла.
Негационная теория зла опирается на двух значительных философских авторитетов — Платона и Аврелия Августина. Основной теоретический постулат этой теории — отсутствие реального зла. По этой теории все зло, с которым сталкивается человек — это отсутствие или нехватка добра. Добро понимается как что-то идеальное и совершенное, часть идеальности и совершенства добра было утрачено в этом мире, результатом чего является то зло, с которым сталкивается человек. Негационное зло сталкивается с трудностями при интерпретации организованной и запланированной преступности, которая активно использует разум. Негационное зло тяготеет к традиции и тоске по утраченным или недостижимым идеалам. Основным практическим выводом данной теории -является призыв к борьбе со злом через увеличение добра. Прямую борьбу со злом такая теория отрицает и часто критикует институты и их аналоги, которые с ней связаны, а именно: институты полиции, суда и исполнения наказаний. Огромное внимание в рамках культур, которые тяготеют к негационному злу, уделяется критике судебных ошибок, во время которых осуждаются невиновные люди, и страданиям этих невинных людей.
3. Современный взгляд на понимание зла. Теория эволюции и проект просвещения
В современной философии существует множество направлений, в рамках которых можно выделять крайне разнообразные взгляды на добро и зло. Существуют концепции, которые тяготеют к негационной трактовке зла, существуют концепции, которые выдвигают альтернативные точки зрения, существуют концепции, которые принципиально отказываются от этих терминов и редуцируют добро и зло к чему-то третьему.
Большинство наук и научных дисциплин, особенно за пределами философского знания, не занимаются вопросами добра и зла, поскольку это находится за пределами их поля исследования. Особенно это актуально для естественных наук. Однако, существуют философские концепции, которые пытаются редуцировать добро и зло к понятиям и идеям естественных наук и к идеалу научного знания. Существуют два основных проекта трактовки добра и зла с опорой на научную деятельность — это эволюционная теория происхождения морали и проект просвещения.
Первой будет рассмотрена эволюционная теория происхождения морали. В первое время своего существования теория эволюции считалась исключительно биологической теорией, основной задачей которой было объяснение многообразия видов живых организмов и происхождение этого многообразия. Однако, в ходе научной работы с данной теорией было выдвинуто несколько понятий этой теории, которые в дальнейшем получили возможность экстраполяции за пределы науки биологии. Это понятия отбора, как естественного, так и искусственного; адаптации к окружающей среде, борьба за существование и выживание более приспособленных к среде организмов, и изменения живых организмов с течением времени от менее приспособленных к более приспособленным. На первый взгляд данные понятия кажутся исключительно биологическими, то есть применимыми в рамках только биологических дисциплин. Особенно неприменимыми эти понятия классически считались к человеку, его культуре и рациональной деятельности, так как внешне человеческое тело является малоприспособленным к окружающей среде по сравнению с животными, человек часто неспособен выживать без дополнительных приспособлений и часто практикует деятельность, несвязанную с выживанием, например, деятельность в рамках культуры. Также остается претензия на уникальную деятельность человека, которой нет у животных — это деятельность разума, души или сознания, иными словами нематериальная мыслительная деятельность человека. Эволюционно ориентированная теория морали, добра и зла имеет на эти возражения свои аргументы.
В первую очередь эволюционно ориентированные концепции добра и зла редуцируют мысленную деятельность человека до деятельности высшей нервной системы. Если мыслительная деятельность человека не самостоятельна и является продуктом высшей нервной системы, а нервная система человека, её устройство и теория её эволюции описываются в биологических терминах, то предполагается возможным корректная интерпретация мыслительной деятельности человека биологическими терминами и в рамках биологических теорий, в том числе теории эволюции. Следовательно, если мыслительная деятельность человека — это продукт эволюции высшей нервной системы, то все существующие и принятые в обществе представления и теории морали, добра и зла — это продукты эволюционных изменений и являются инструментами приспособления видаHomoSapiensк окружающей среде.
Существует гипотеза, которая выдвигает предположение, в какой конкретно исторический момент был сформирован такой инструмент приспособления человека как мораль. Одна из эволюционных теорий происхождения человека утверждает, что в прошлом была конкурентная ситуация сосуществования ветвей предков человекаHomo, а именно кроманьонца и неандертальца. Ранее было принято считать, что это были две последовательные ветви человека, однако, после анализа ДНК ископаемых остатков было показано, что непосредственными предками человека являются только кроманьонцы, а неандертальцы являются тупиковой вымершей ветвью Homo. Более того анализ останков показал, что более 7500 лет назад произошел конфликт между этими двумя ветвями на территории современной Европы. Конфликт был продолжительным и закончился победой кроманьонца — ветви предков современного человека. Однако причины победы кроманьонцев неочевидны, так как на основании анализа ДНК было показано, что неандертальцы обладали большим размером мозга, хотя и отличной структурой, и большей мышечной массой. То есть, с точки зрения исключительно биологических характеристик неандерталец превосходил кроманьонца, однако при этом проиграл конкурентную борьбу.
Существует много версий причин этого поражения. Одна из них состоит в том, что кроманьонцы, уступая по обшей массе мозга, имели эволюционное превосходство в строении мозга. На основании анализа остатков черепов предполагается, что у кроманьонцев были лучше развиты лобные доли по сравнению с неандертальцами, которые коррелируют с аналитическим мышлением, из чего делается вывод, что основное преимущество кроманьонцев было в аналитическом мышлении. Частично такая позиция подтверждается раскопками, по которым делается вывод, что у кроманьонцев было в ходу использование метательного оружия и тактики заманивания зверей в ловушки, чего не было у неандертальцев. Существуют иные версии превосходства кроманьонцев. Одна из них состоит в предположении того, что кроманьонцы были более моральными, чем неандертальцы, и практиковали моногамию, в отличие от неандертальцев, практиковавших полигамию. Такая точка зрения рассказывается в курсе концепций современного сознания сотрудниками биологического факультета МГУ. Частично это подтверждается анализом ДНК, поскольку структура наследования у кроманьонцев более упорядочена, чем у неандертальцев.[10]
Это частный, но достаточно показательный пример эволюционного взгляда на проблему добра и зла. Как видно из вышеописанной теории, одно из предположений заключается в том, что одной из ветвей вида Homoмораль помогла в конкурентной эволюционной борьбе. Из этого выдвигается предположение, что мораль и нравственность являются эволюционными инструментами, дающими преимущество перед теми видами, кто эти инструменты не использует. Этот пример не является единственным. Очень часто в примеры, подтверждающие данную теорию, приводятся случаи альтруизма и социальной организации в природе, особенно среди насекомых. Таким образом, происходит попытка опровергнуть утверждение о том, что человек является уникальным носителем морали, нравственности и социальной организации в природе. На основании того, что существовали и существуют другие виды и ветви живых организмов, которые так же используют социальную организацию, как и люди.А душа, которая классически считалась основанием альтруизма и социальной организации, редуцируется до продуктов высшей нервной деятельности.
Тогда проблема добро и зла с точки зрения теории эволюции решается следующим образом. Добро и зло — это продукты высшей нервной деятельности, представление о которых является инструментом приспособления вида HomoSapiensк окружающей среде через организацию социума и правил поведения в социуме. Такой инструмент дает виду HomoSapiensэволюционное преимущество перед другими видами. Добра и зла как идей или как реальности не существует. Иными словами, добро и зло — это полезная выдумка нервной системы в ходе эволюции.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Какое отношение ко злу может быть сформировано на основании такого представления? Такая система постулирует ценность некоторых понятий и, в первую очередь, человека как биологического вида. Если провести попытку сопоставления негационного представления о добре и зле с эволюционным представлением, то добру в негационной системе будет соответствовать выживание в окружающей среде HomoSapiensкак биологического вида, а злу, соответственно, вымирание HomoSapiensкак биологического вида. Следовательно, все инструменты приспособления, которые улучшают адаптацию человеческого вида к окружающей среде, можно назвать добром в этой системе взглядов, а все что мешает адаптации человеческого вида к окружающей среде — злом. У такого представления есть две основных проблемных зоны. Первая состоит в том, что на основании эволюции нет никаких причин утверждать, что существующая общечеловеческая мораль будет иметь эволюционное превосходство в будущем и имеет превосходство перед уже существующимиальтернативами сейчас. О чем идет речь? К примеру, в большинстве стран убийство человека человеком запрещено законом. Если следовать эволюционной теории происхождения морали, то этот запрет был сформирован как инструмент выживания.
Однако, если вдруг возникнет такое общество людей, у которого не будет этого запрета, а будет альтернативный вариант, и при этом выживаемость этого общества будет выше, то необходимо ли будет признать этот новый вариант добром, а старый вариант злом, поскольку новый будет давать преимущество? При этом важно понимать, что вариант альтернативы запрета на убийство человека человеком не единственный, таких вариантов может быть много, например, разрешение на убийство людей с определенными признаками, убийство больных или слабых, старых или непохожих. Вариантов можно придумать достаточно. В том числе возникает проблема совмещения эволюционной теории происхождения морали с концепцией прав индивидуума. Ведь если отрицать душу, редуцируя её к высшей нервной деятельности, то возникает вопрос, а почему должен цениться индивид? Строение нервной системы у особей одного вида идентично, с эволюционной точки зрения должны цениться такие действия и придумки, которые предоставляют преимущество виду в целом, а не отдельным индивидам, и если души нет, то нет очевидных оснований для принятия концепции прав человека с точки зрения эволюционной теории происхождения морали, что обозначает первое проблемное поле данной теории. Второе проблемное поле эволюционной теории происхождения морали — это вопросы, связанное с обоснованием аморальности нацизма или расизма. Проблема в том, что человек, как биологический вид, не однороден и состоит из нескольких рас и подрас. У каждой из этих рас и подрас существует свой специфический геном, характерный только для это расы или подрасы. С точки зрения различий между расами по ДНК и МДНК, то различия между расами и подрасами количественно меньше, чем различия между людьми и человекообразными обезьянами. Однако существует одна сложность. У любых живых организмов ДНК и МДНК состоят из одних и тех же составных элементов и образованы идентичным способом. Различия в ДНК, МДНК и РНК состоят в комбинациях этих элементов, но не существует такого живого организма, у которого в ДНК, РНК или МДНК были бы такие составные элементы, которых не было бы у другихживых организмов.
Любая ДНК, РНК или МДНК состоит из составных элементов, кратко обозначаемых А, Ц, Т, Г которые связаны между собой водородными связями. Из этого следует, что все различия между живыми организмами по ДНК, РНК или МДНК — только количественные, но не качественные. То есть, и разные царства и разные особи отличаются между собой количественными отличиями и сочетаниями А, Ц, Т, Г. Далее, различные методы будут иметь различные степени преимущества для различных количественных показателей отличий по ДНК. То есть, количественно все особи всех видов отличаются друг от друга по показателям ДНК, для каждого из таких показателей будут свои методы получения преимущества при адаптации и выживании. То есть, существуют методы, которые дают преимущество паре особей перед другими парами особей, но не дают преимущество одной популяции перед другой популяцией. Может быть и обратная ситуация, то есть, существуют методы, дающие преимущество одной популяции над другой, но при этом не дающие преимущество одной паре особей внутри популяции перед другой. При этом количественным показатель по ДНК отличия пары особей от другой пары особей будет меньше, чем показатель по ДНК отличия одной популяции от другой, но он будет только количественный, качественных отличий, с точки зрения органической химии, там нет, так как нет участия новых элементов или типов химических связей.
И возникает абсолютно ожидаемый вопрос. А какой количественный показатель различия достаточен для того, чтобы использовать такие методы, предоставляющие преимущества для выживания, чтобы ущемлять это преимущество у тех, кто за этот показатель выходит? Существует показатель отличия по ДНК между людьми, он чуть меньше процента по разным оценкам. Можно поставить эту планку там и сказать, что можно допускать к использованию те методы, которые предоставляют преимущество человеку как виду и ущемляют преимущества всех остальных видов. Но можно сдвинуть эту планку на уровень различия рас. И тогда можно будет использовать методы, ущемляющие преимущества других рас. Иначе говоря, получается система расизма. Можно планку сдвинуть на больший показатель, и тогда нельзя будет использовать методы, ущемляющие преимущества приматов. И при этом, с точки зрения ДНК, эта планка в процентном отношении двигается на небольшие показатели, которые сами по себе не дают оснований для качественных различий. То есть, на основании только теории эволюции и генетики нельзя полностью объяснить, почему неправилен расизм. И как следствие существует очень много текстов, которые стали опираться на генетику для оправдания неорасизма и неонационализма, что является ожидаемым следствием возможности двигать эту планку по количественным показателям ДНК, не имеющих в самих себе оснований для качественных различий между живыми организмами.[1]
Как промежуточный вывод, можно сказать, что попытка обоснования морали через биологические теории сталкивается с теми же трудностями, что и попытка обоснования морали через физические теории. Нельзя объяснить на основании физики, почему нельзя просто так стрелять в других людей, так какс точки зрения физики стрелять в других людей можно, мало того, эффективное использование законов физики позволяет лучше стрелять в других людей. Также и с биологией. Нельзя с точки зрения биологии опровергнуть расизм, мало того, знание генетики может дать новые методы расизма, и, опираясь только на эволюционные теории, нельзя заранее оценить эффективность этих методов с точки зрения эволюционного процесса.
Но теорию эволюционного происхождения морали можно рассмотреть и под другим углом, например, под углом проекта просвещения. Проект просвещения в вопросах определения добра и зла придерживался конкретной и ясной позиции. С точки зрения проекта просвещения, все, что порождено разумом — это благо, а все что порождено чувствами, суеверием, религиозными и иными предрассудками — это приводит ко злу в обществе. Поэтому, с точки зрения просвещения, все виды рациональной деятельности и, в особенности наука, приносят добро и порядок в этот мир. Отношение ко злу проекта просвещения имеет общие черты с негационным злом в отрицании реальности зла и редукции зла к отсутствию чего-либо хорошего. Но существует принципиальное отличие. В негационной трактовке зла Августина и Платона добро было изначально, а потом по разным причинам появился его недостаток, который увеличивается с течением времени, и задача человека, с точки зрения негационных теорий зла, вернуться в изначальное состояние полного и абсолютного добра. Отсюда чувство Декартовской тоски и уважение к традиции. В проекте просвещения добро находится не в прошлом и изначальном, а в будущем. Его нужно достигать активными действиями. Проект просвещения предлагает следующую схему расположения добра и зла во времени. Начинается с полного отсутствия разума, с общества, построенного на суевериях и предрассудках, потом постепенно человечество двигается в общество, где все будет организовано разумом, и вообще не будет суеверий, предрассудков и аффектов, и, следовательно, не будет всех проблем, связанных со злом, в том числе всех типов судебных несправедливостей и ситуаций преступлений. Только в отличие от негационной теории, проект полного добра достижим в этой жизни и находится в будущем. Как и во всех других своих постулатах, проект просвещения предлагает идею прогресса, и не только в науке и технике и социальном развитии, но и в вопросах преодоления зла. Какие точки соприкосновения существуют у проекта просвещения с эволюционной теорией происхождения зла? Если экстраполировать теорию эволюции за пределы только биологических дисциплин, то можно заметить, что рассмотрение истории идей можно осуществлять эволюционным способом, то есть как движение от менее продуктивных и мало дающих преимущества выживания идей к более продуктивным и дающим преимущества в выживании идеям. Экстраполированная теория эволюции имеет в себе ту же идею прогресса, что и проект просвещения. И поскольку и в той и в другой системе вершиной развития идей являются науки и, в первую очередь, естественные науки, то в некотором смысле добром и окончательной целью прогресса и в проекте просвещения и в экстраполированной теории эволюционного происхождения морали является полное научное знание и общество, построенное на таком знании. При этом и та и другая теория считает, что это достижимо, и что нужно прилагать максимальные усилия для достижения такого проекта в будущем. [24]
В практическом аспекте и та и другая теория предлагают вкладывать все силы и средства в развитие наук и в развитие сознательности человека, так как исходят из постулата, что все преступления — это результат плохой социальной системы, плохого воспитания сознательности или результат заболеваний психических или даже биологических. Ситуации преступления второго и третьего типа, то есть, когда преступник пользуется интеллектом для осуществления своих целей, в такой системе понимания зла просто отрицаются. Такие ситуации трактуются в проекте просвещения как ситуации психических заболеваний, многие из которых еще не изучены, но отстаивается проект, что в тот момент, когда будут изучены все психические заболевания и отклонения, то настанет эпоха, в которой на основании научного знания будут разработаны методы лечения и профилактики таких людей, которых можно было бы отнести к совершающим преступления второго и третьего типа. Как правило, представители этих направлений отрицательно относятся к религии и традиции, поскольку видят в них помеху научным разработкам и прогрессу, а также просвещению и развитию сознательности.
С точки зрения мироощущения при столкновении с тем, что можно бы назвать злом, то есть с тем, что приносит вред, последователи просвещенческой и эволюционной теории зла испытывают раздражение от того, что светлое будущее, к сожалению, до сих пор только будущее. Для представителей этих теорий свойственна мечтательность и фантазирование о том, что должно наступить. Многие произведения фантастической литературы написаны под влиянием этого проекта. Как и представители негационного зла, в этой системе не занимаются активным изучением и поддержкой систем правосудия и наказания. Поддерживается тезис, что эти системы должны быть минимизированы и заменены, по возможности, на системы образования и лечения. В крайнем проявлении предлагаются проекты полной отмены институтов борьбы с преступностью, то есть полиции, судов и системы исполнения наказаний, и замены иx исключительно на институты образования и лечения.
Итог главы: теория эволюции как биологическая теория не может дать полностью обоснованного ответа о добре и зле, как и любая естественно-научная дисциплина, поскольку знания и навыки, полученные по результатам этих наук, можно использовать для реализации любого вида проектов. Если же экстраполировать эволюционную теорию, то получается система взглядов на добро и зло, идентичная системе взглядов проекта просвещения. Зло в этой системе — это недостаток развития интеллекта человека. Как только этот недостаток через науки и просвещение будет ликвидирован, то зло как таковое исчезнет. В такой системе взглядов отрицается сознательная преступность, которая редуцируется до недостатков образовательной и социальной систем общества или психических отклоненийзаболеваний. Такая позиция предполагает понятие прогресса и оптимизма насчет будущего. Практически такая система взглядов предлагает производить максимальные вложения ресурсов и времени в науку, образование и медицину. Как и негационное зло, такое представление отрицательно относится к институтам суда, полиции и системам исполнения наказаний и предполагает, что сознательность личности исключает преступное поведение. С точки зрения аспектов мироощущения такая система взглядов предполагает оптимизм будущего и создание светлых образов этого будущего, при этом, как правило, происходит раздражение от зла в настоящем, которое нередко объясняется отсутствием интеллекта или психическим отклонением.
4. Концепция онтологического зла
Итак, проблемной зоной для негационного зла и для проекта просвещения и теории эволюции остаются как ситуации преступления второго и третьего типов, так и институты правосудия, которые борются с этими преступлениями. Проблема состоит в том, что «преступник», термин, которым в данном тексте обозначается как отдельный преступник, так и все соучастники преступления, использует разум, иначе говоря, придумывает проект и воплощает его в жизнь. Проблема предыдущих двух теорий состоит в том, что представления тех теорий о разуме и об идеях не вмещают в себя проекты преступников, что дает основание отрицать в принципе существование таких проектов.
И тогда встает вопрос: а к какому виду идеальных спекулятивных объектов можно отнести проекты преступников? Уже было показано, что эти проекты не являются идеальными объектами по типу научных теорий, также они не являются идеальными объектами по типу Платоновских идей. Какими же тогда могут быть эти проекты преступников, если допустить, что они есть?
Прежде чем попытаться дать ответ на этот общий вопрос, необходимо провести прояснение нескольких предварительных вопросов. Во-первых, содержится ли в этом проекте преступника новая материя, то есть, содержится ли в проекте преступника создание новой материи или нового вещества или новых душ, если придерживаться классических религиозных представлений? Нет, не содержится, преступник только преобразовывает то, что уже есть, в иное состояние. Что может преобразовывать преступник в новое состояние? В первую очередь вещи. Во вторую очередь символы. В третью очередь диспозиции вещей и символов. Однако, встает вопрос, на основании чего преступник создает свои альтернативные диспозиции символов и вещей, если он не может опереться на традицию общества, так как он её нарушает и не может опереться на науку, поскольку работает не с данностью, а с очевидно конструируемыми диспозициями? Он опирается на свой проект. Итак, в этом проекте на основании материи, символов и,при определенных допущениях, душ, которые формально находятся в распоряжении общества и государства, преступник реализует альтернативные противоречивые диспозиции символов и вещей, через определенные действия как физического, так и вербального характера. Выстраивание этих диспозиций преступник производит не произвольно, а на основании этого «загадочного» идеального объекта, который до этого момента в этой работе именовался альтернативным противоречивым проектом.
Для того, чтобы успешно уходить от правосудия, преступнику нужно очень строго и точно знать, когда, где, с кем и как говорить и как поступать. Преступник не сможет уйти от правосудия только делами. Поскольку тогда он будет похож на природный катаклизм, и его можно будет вычислить только методами работы с материей. Но наука сама без дополнительных судебно-розыскных мероприятий никогда не сможет поймать преступника, поскольку для защиты себя он будет использовать не только дела, но и слова. Причем, эти слова он может использовать до совершения акта преступления. Классический пример — это сбор предварительной информации преступником для обеспечения дальнейшего плана отхода. Использовать преступник может не только слова, но и все другие виды символов для обеспечения диспозиций символов и вещей, которые, по проекту преступника, должны привести к альтернативе правосудия. Этот пример относится к ситуации преступления третьего типа. Поэтому, против имеющих проект преступников наука бессильна. Наука может работать только с такими видами объектов, которые не в состоянии изменять символические данные о себе. Практикующих ученых могут вызвать в суд как экспертов по уликам или иным материальным предметам или событиям, но никогда как прокуроров или судей. Именно этим объясняется тот момент, что наука, как и основанные на ней проект просвещения и экстраполированная теория эволюции, не могут увидеть, а, следовательно, противостоять рационально организованным преступникам.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Эта система будет видеть все что угодно, только не организованного рационального преступника. Она может увидеть варианты безумия, плохой социальной структуры, в общем все, что как-то укладывается в научную структуру, но не проект преступника. То же самое и с Платонизмом, только в символических вопросах. Если бы преступник пытался уйти от правосудия, и это было бы возможно только на основании символической деятельности, то анализ его символических действий в чистом виде мог бы привести к преступлению. Но использование рациональным организованным преступником диспозиций слов и вещей, делает его невидимым для Платонизма и науки. Так как, и Платонизм и наука основаны на созерцании, хотя и объектов разной природы, то они хором заявляют, что рационального организованного преступника не существует. И, самое главное, не существует того, на что он опирается — реально присутствующего в бытии зла. И все это на основании простой мысли, а именно, если невозможно что-то созерцать в мысли или в опыте, следовательно, этого не существует.
И тогда можно привести последний аргумент в защиту негационной или просвещенческой теорий зла. В обществе и государстве существует разрешенные диспозиции символов и вещей, эти сочетания воспринимаются как истинные. Тогда все иные сочетания можно трактовать как ложь, то есть, пустые, не наполненные ни смыслом ни содержанием, безумные и деструктивные поведенческие феномены. Возможность воспринимать непринятую в том или ином обществе диспозицию символов и вещей как безумную или бессмысленную дает основание для такой трактовки, ведущей опять же к отрицанию зла, как реально существующего в бытии.[8]
Однако, эта теория, как и многие другие, сталкивается со следующей сложностью. Ложь, как инструмент ухода от правосудия, достаточно распространена. Чтобы ложь была успешной, преступнику нужно помнить и представлять себе весь план прошлой, настоящей и будущей лжи, а также то, как она коррелирует с известными фактами для противоположной стороны. Для успешного осуществления лжи сам себе преступник врать не может. Более того, он должен на максимуме использовать имеющиеся в его распоряжении интеллектуальные способности, и при этом быть самим с собой честным. За качественно организованной системой преступной лжи скрывается «нечто», являющееся для преступника истиной и идеальным объектом, на базе которого строится вся последующая деятельность. Этот идеальный объект не может быть редуцирован ни к чему, в том числе и ко лжи. Ложь будет являться следствием этого идеального объекта, но не им самим. Иначе говоря, все, что может физически или символически мешать правосудию, не может быть злом, поскольку это инструменты, а инструменты могут быть редуцированы. С учетом указанного ранее во 2 главе аспекта времени, злом, дающим преступнику проекты для ухода от правосудия и основания разработки инструментов такого ухода, может быть что-то бесконечное во времени, но, тем не менее, присутствующее в каждой точке этого времени как возможность выбора для преступника. И при этом эта возможность способна порождать сначала проект, а потом само преступление. Эта возможность, как реальное присутствие выбора зла в любой точке времени, всегда предшествует ситуации реальных действий человека как разумного существа по борьбе с правосудием. Иными словами, некоторая идея, которая не редуцируется ко лжи, безумию, отсутствию чего бы то ни было благого, имеющая возможность быть познанной и выбранной, создает через человека новый альтернативный порядок символов, вещей и поступков. Действия преступника при этом могут быть настолько радикальны, что существующая система правосудия может в принципе перестать существовать. При этом эта идея может объединить группы людей и даже создавать свои символические и вещественные альтернативные системы. Например, в России преступники говорят на своем, отличном от русского, языке. То есть, выбор человека в пользу этих идей может через него, на основании его сил и возможностей, сконструировать иной, противоречащий правосудию порядок. Говоря латинским языком, имеется ситуация «Universaliaanteres» или схоластический реализм. [28]
Иначе говоря, ситуации преступления второго и третьего типов, когда преступник сознательно и с использованием разума идет против правосудия, выбирая какие-то идеальные объекты, то эти идеальные объекты — это универсалии схоластического реализма. При этом универсалии зла. И так как по схоластическому реализму универсалии существуют до вещей, и вещи — это комплексы универсалий, как и символы, которые реализуются через разумных существ, то, следовательно, есть универсалии зла, которые через выбор разумных существ способны преобразовывать существующий мир в соответствии с собой и со своими комплексами. Поскольку схоластический реализм — католическая концепция, то в этой системе соответствие преступления и зла было полным и нерелятивным. Следовательно, весь комплекс универсалий, который через свободный выбор разумных существ приводил к появлению порядков зла в этом мире, был однозначно злом. А раз универсалии реальнее вещей, то, следовательно, комплекс универсалий, который при сопричастии с вещами через разумное существо приводил к появлению порядков зла, был реальным злом, присутствовавшим в каждой точке времени и пространства, иначе говоря, в бытии. То есть, комплекс универсалий, который может быть познан разумом, и применение этого комплекса универсалий или отдельных универсалий из этого комплекса через создание на их основе символических систем, производство вещей и совершение поступков — это и есть онтологическое зло. Важно понимать, что онтологическое зло в такой трактовке отличается от субстанциального зла. Субстанциальное зло предполагает возможность существования зла, способного на акты творения чего бы то ни было на собственном основании. Иначе говоря, субстанциальное зло предполагает существование черного бога творца. Это система Альбигойцев, и в этой работе она рассмотрена не будет. Онтологическое зло всегда присутствует в мире, но оно не способно на акт творения, оно способно только на акты преобразования мира по собственным свойствам через силу разумного существа, выбравшего сторону зла. В католическом учении таких разумных существ было два типа: одни из них — люди, другие — бывшие ангелы, или демоны. [27]
И тут возникает вопрос об источниках. Средневековые философы практически не занимались описанием универсалий зла, а исключительно добра или мира. Однако, общее описание универсалий реалистами дает спекулятивную возможность отнести их в обе стороны, поскольку в отличие от Платона универсалии уже не обязаны быть совершенными и не обязаны быть вне времени. Они наоборот включены во время и образуют наблюдаемый мир, который не весь состоит из добра [26]. Далее, средневековые философы принадлежали к церковной иерархии и по долгу службы не могли писать системы, подходящие под универсалии зла, так как это было бы преступлением против церкви. [29]При этом те же богословы и философы оставили значительное количество текстов по описанию, классификации и методам борьбы с демоническим, а такие тексты не могут быть основаны на негационном или эволюционном зле[30]. Те же схоластические реалисты участвовали в судах над номиналистами как эксперты, даже не оставив крупных описаний системы онтологического зла в философских текстах, оставили его в экспертных мнениях по судебным процессам над номиналистами.
Один из таких процессов будет рассмотрен в качестве примера. Пьер Абеляр написал книгу, которую потом сожгли после суда. Одно из экспертных мнений по поводу этой книги имеется в списке литературы. [5] Из него мы узнаем, что на основании номиналистических рассуждений Пьер Абеляр пришел к выводу, что Бога Троицы не существует, а существует Божья сила, мудрость и красота. Монах от имени Бернарда Клервоского пишет, что Абеляр применил неправильный метод, при котором часть универсалии выдается за её всю. Однако, важно понимать, что символ меньше чем универсалия, символическая деятельность человека по реализму — результат познания универсалий разумом. Когда же человек пишет, что символ и универсалия совпадают, то он реализует универсалии греха лжи, иначе говоря, реализует универсалии зла, что служит основанием для предотвращения этой деятельности и уничтожения уже реализованных результатов — то есть книг. Что и было сделано по решению церковного суда через сожжение.
Итак, в практическом аспекте, концепция онтологического зла дает основание для построения и обоснования институтов полиции и её аналогов, суда и его аналогов, системы исполнения наказаний и её аналогов. Исходя из такой концепции институты полиции и их аналоги должны заниматься предотвращением актов принесения зла в этот мир и поиском подозреваемых разумных существ, которые могли быть источниками зла в этом мире через свой выбор. Концепция онтологического зла исключает случайность появления зла и утверждает, что за каждым проявлением зла в этом мире стоят конкретные виновные разумные существа. Суд и его аналоги должны устанавливать реальность наличия выбора в пользу зла и определять меры, которые должны послужить для привлечения той части мира, которая оказалась в результате действий акторов зла подчинена универсалиям зла, обратно под универсалии добра. Система исполнения наказаний и её аналоги должны исполнять, иначе говоря, реализовывать проект суда. Базовая универсалия для всех этих институтов — универсалия правосудия, которая может быть описана как вынесение за соответствующее деяние соответствующего приговора и приведение его в исполнение. Далее, так как универсалии существуют в любой точке пространства и времени, то для осуществления борьбы со злом и осознания его, нет необходимости обращения к традиции или проекту будущего. Достаточно наличия нормативных законов, символических систем, написанных на основании универсалий добра.
С позиции мироощущения онтологическое зло учит за каждым произошедшим злом с человеком искать виновных, то есть преступников. Такая концепция не исключает и виновности самого человека за свое зло, но не исключает и выбор в пользу зла других людей. Возвращаясь к вопросам культуры, большинство произведений, поднимающих темы справедливости и правосудия над преступниками, имеют сущностные отсылки к концепции онтологического зла. В советской культуре было, например, значительное внимание уделено вопросам справедливых наказаний и борьбы с преступностью, что позволяет говорить об аспектах, роднящих эту культуру с концепцией онтологического зла. При столкновении со злом концепция онтологического зла предполагает активное противодействие ему через все доступные методы и инструменты, и, в первую очередь, через использование разума.
Заключение
Итак, для осмысленного рассуждения об обвинении требуется несколько ключевых концептов. Первый — это концепт свободы, выбор из оснований, которые не являются материальными. Второй — это концепт реальности оснований, из которых совершается выбор. Третий — концепт первичности этого выбора перед реализуемым поступком, при этом невозможность совершения свободного поступка без этого выбора. Это означает, что для ситуации обвинения выбор более важен, чем поступок, так как поступок может быть совершен и без свободного выбора, например в состоянии психического заболевания, но такой поступок не может создать ситуации обвинения, кроме случаев ошибки, но ошибка заключаться будет в том, что свободный выбор будет предполагаться там, где его не было и быть не могло. В некотором смысле этот выбор между основаниями разделения поступков для ситуации обвинения важнее поступков, поскольку поступок — это только реализация выбора, следовательно, для ситуации обвинения выбор реальнее поступков. И четвертый концепт — это полная ответственность человека за такой выбор.
Этот набор концептов является обоснованием необходимости привлечения концепции схоластического реализма для рассуждения и о ситуации обвинения и о ситуации осуждения. Схоластический реализм — это средневековая философская концепция, которая характеризуется принципом «Universaliaanteres», то есть универсалии, интеллектуальные объекты, которые познаются разумом, реальны, а вещи вторичны. Это хорошо описывает ситуацию выбора между основаниями, поскольку эти основания — это познаваемые интеллектом спекулятивные объекты, которые не должны быть обоснованы опытом или доказательством, поскольку им для того, чтобы стать основанием разделения всех возможных поступков на правильные и неправильные достаточно просто быть познаваемыми. Также в концепции схоластического реализма есть душа, которая обладает всеми свойствами сознания и может нести полную ответственность за сделанный выбор.
Тем не менее, концепция схоластического реализма не единственная и уникальная, в рамках которой можно осмысленно рассуждать о ситуации обвинения. Поэтому дальнейшее исследование было построено на анализе двух других концепций, которые являются иллюстративными для описания двух генеральных линий в отношении неправильных поступков и мыслей, иначе говоря, в отношении зла. Это концепции негационной теории зла и эволюционной теории морали. После этого была рассмотрена сама концепция схоластического реализма. Такой способ рассмотрения позволил избежать двусмысленностей в оценке и описании зла, которые могут возникнуть при рассмотрении только концепции схоластического реализма.
Негационная теория зла опирается на двух значительных философских авторитетов — Платона и Аврелия Августина. Основной теоретический постулат этой теории — отсутствие реального зла. По этой теории все зло, с которым сталкивается человек — это отсутствие или нехватка добра. Добро понимается как что-то идеальное и совершенное, часть идеальности и совершенства добра было утрачено в этом мире, результатом чего является то зло, с которым сталкивается человек. Негационное зло сталкивается с трудностями при интерпретации организованной и запланированной преступности, которая активно использует разум. Негационное зло тяготеет к традиции и тоске по утраченным или недостижимым идеалам. Основным практическим выводом данной теории является призыв к борьбе со злом через увеличение добра. Прямую борьбу со злом такая теория отрицает и часто критикует институты и их аналоги, которые с ней связаны, а именно, институты полиции, суда и исполнения наказаний. Огромное внимание в рамках культур, которые тяготеют к негационному злу, уделяется критике судебных ошибок, во время которых осуждаются невиновные люди, и страданиям этих невинных людей.
Теория эволюции как биологическая теория не может дать полностью обоснованного ответа о добре и зле, как и любая естественно-научная дисциплина, поскольку знания и навыки, полученные по результатам этих наук можно использовать для реализации любого вида проектов. Если же экстраполировать эволюционную теорию, то получается система взглядов на добро и зло, идентичная системе взглядов проекта просвещения. Зло в этой системе — это недостаток развития интеллекта человека. Как только этот недостаток через науки и просвещение будет ликвидирован, то зло как таковое исчезнет. В такой системе взглядов отрицается сознательная преступность, которая редуцируется до недостатков образовательной и социальной систем общества или психических отклоненийзаболеваний. Такая позиция предполагает понятие прогресса и оптимизма о будущем. Практически такая система взглядов предлагает производить максимальные вложения ресурсов и времени в науку, образование и медицину. Как и негационное зло, такое представление отрицательно относится к институтам суда, полиции и системам исполнения наказаний и предполагает, что сознательность личности исключает преступное поведение. В отношении мироощущения такая система взглядов предполагает оптимизм будущего и создание светлых образов этого будущего, при этом, как правило, происходит раздражение от зла в настоящем, которое нередко объясняется отсутствием интеллекта или психическим отклонением.
При реализации этой работы было использовано два метода. Первый метод — это метод экспликации концепции из текстов авторов, с учетом исторического и культурного контекста. Второй метод — это учета культурного и исторического контекста. Для этой работы был использован метод Мишеля Фуко, то есть метод анализа повседневных практик, окружавших философов в момент написания работ. Необходимость такого метода заключается в том, что легче всего концепция онтологического зла демонстрируется на примерах судебных процессов и осуждения преступников. Схоластические реалисты активно участвовали в обвинительных процессах против схоластических номиналистов, однако их суждения в трактах не всегда касались этой темы, хотя они и не противоречат суждениям, выносимым на судебных процессах против номиналистов. Поэтому для полноты концепции требуется привлечение не только самих произведений, но и описания судебных процессов над номиналистами, которые стали образцами для дальнейших инквизиционных судебных процессов.
Тогда онтологическое зло -это комплекс универсалий, который может быть познан разумом, и применение этого комплекса универсалий или отдельных универсалий из этого комплекса через создание на их основе символических систем, производство вещей и совершение поступков. Важно понимать, что онтологическое зло в такой трактовке отличается от субстанциального зла. Субстанциальное зло предполагает возможность существования зла, способного на акты творения чего бы то ни было на собственном основании, иначе говоря, субстанциальное зло предполагает существование черного бога творца. Это система Альбигойцев, и в этой работе она рассмотрена не была. Онтологическое зло всегда присутствует в мире, но оно не способно на акт творения, оно способно только на акты преобразования мира по собственным свойствам через силу разумного существа, выбравшего сторону зла. В схоластическом реализме таких разумных существ было два типа: одни из них — люди, другие — бывшие ангелы, или демоны.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
При этом, в практическом аспекте концепция онтологического зла дает основание для построения и обоснования институтов полиции и её аналогов, суда и его аналогов, системы исполнения наказаний и её аналогов. Исходя из такой концепции институты полиции и их аналоги должны заниматься предотвращением актов принесения зла в этот мир и поиском подозреваемых разумных существ, которые могли быть источниками зла в этом мире через свой выбор. Концепция онтологического зла исключает случайность появления зла и утверждает, что за каждым проявлением зла в этом мире стоят конкретные виновные разумные существа. Суд и его аналоги должны устанавливать реальность наличия выбора в пользу зла и определять меры, которые должны послужить для привлечения той части мира, которая оказалась в результате действий акторов зла подчинена универсалиям зла, обратно под универсалии добра. Система исполнения наказаний и их аналоги должны исполнить, иначе говоря, реализовать проект суда. Базовая универсалия для всех этих институтов — универсалия правосудия, которая может быть описана как вынесение за соответствующее деяние соответствующего приговора и приведение его в исполнение. Далее, так как универсалии существуют в любой точке пространства и времени, то для осуществления борьбы со злом и осознания его, нет необходимости обращения к традиции или проекту будущего. Достаточно наличия нормативных законов, символических систем, написанных на основании универсалий добра.
В отношении мироощущения онтологическое зло учит за каждым произошедшим злом с человеком искать виновных, то есть, преступников. Такая концепция не исключает виновности самого человека за свое зло, но не исключает и выбора в пользу зла других людей. При столкновении со злом, концепция онтологического зла предполагает активное противодействие ему через все доступные методы и инструменты, и в первую очередь, через использование разума.
Подводя итог всей своей работы, выскажу небольшое личное мнение. В современном мире распространено представление, что полиция, суд и система исполнения наказаний — это необходимое зло. Я считаю, что это высказывание внутренне противоречиво, поскольку злом называются те институты общества, которые по своему предназначению должны с этим злом бороться. Если сами эти институты по себе являются злом, то чем является то, с чем они борются? У меня возникло представление, что многие разделяющие убеждение признания полиции, судов и системы исполнения наказаний как необходимого зла, просто не верят в реальность того зла, с которым призвана бороться полиция, суд и система исполнения наказаний. Не верят именно в возможность выбора зла, а не в реальность фактов преступлений, сохраняя надежду, что в какой-то момент в прошлом или будущем такого не было. И возникают то ностальгия и тоска о прошлом, то мечты о будущем. При этом надо понимать, что преступления и зло — это обыденность каждого человека. Существуют такие преступления, которые несут вред или альтернативные порядки, такие как ложь в семьях, мелкие нарушения ПДД, мелкое воровство, списывание в учебных заведениях и многие другие события, к которым имеет смысл применять концепцию онтологического зла, то есть, устранять вред, произведенный альтернативными порядками. Однако увлечение негационным злом через классическую культуру и эволюционно-ориентированным злом через науку не дает сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. Из концепции негационного зла можно сделать вывод, что для любого общества вопросы корректно работающего суда являются приоритетом даже перед системой образования и медицины, так как сначала требуется отделить добро от зла, преступников, реализующих собственные альтернативные проекты, от законопослушных людей, и только после этого заниматься вопросами других видов деятельности, которые, в том числе и по своей специфике, тяготеют к другим системам определения зла.
Онтологическое зло как философская проблема имела сложности отделения от иных систем определения понятия зла. В связи со слабой распространенностью темы правосудия виновных в русской культуре, данная тема требует значительного количества дополнительных спекулятивных выкладок и рассуждений. Также для постановки вопроса об онтологическом зле требуется внимание к диспозициям между символами, вещами и действиями. Концентрация на изучении чего-то одного не даст возможности постановки вопроса о зле, так как все его проявления только в одной сфере могут быть редуцированы. Ситуация с добром во многом похожа, хотя и не касается конкретно данной работы. С точки зрения онтологии данная тема разработана очень слабо, так как тесно связана с темой правосудия, которую принято относить к другим философским дисциплинам, таким как этика, философия морали или философия права. На фоне научных достижений самые распространенные попытки трактовки зла и преступности — это попытки редукции преступности к болезням психики, и решить проблему преступности через эту сферу. Хотя у меня на основании своей работы сложилось мнение, что это невозможно. Более того, излишняя концентрация на этой дисциплине в ущерб системам правосудия приведет к плачевным результатам.
Список использованной литературы
1.Ayala, Francisco, and Robert Arp, editors. Contemporary Debates in Philosophy of Biology. Blackwell Publishing Ltd, 2010.
.Cantuariensis, Anselmus. Proslogion. Liber Apologeticus Contra Gaunilionem . N.p. http://www.documentacatholicaomnia.eu/04z/z_1033-1109__Anselmus_Cantuariensis__Proslogion._Liber_Apologeticus_Contra_Gaunilionem__MLT.pdf.html. Web. 26 Apr. 2016.
.Pinkaers S.Th. La morale catholique // Paris. 1991. C. 140.
.Theodorici Abbas, Guillelmus S. Disputatio Adversus Petrum Abaelardum . http://www.documentacatholicaomnia.eu/04z/z_1137-1153__Guillelmus_S_Theodorici_Abbas__Disputatio_Adversus_Petrum_Abaelardum__MLT.pdf.html. Web. 26 Apr. 2016.
6.Абеляр, Пьер. ДиалогМеждуФилософом, ИудеемИХристианином. http://royallib.com/book/abelyar_per/dialog_megdu_filosofom_iudeem_i_hristianinom.html, n.d. Web. 26 Apr. 2016
7.Августин, Аврелий. De Libero Arbitrio. N.p. http://royallib.com/book/svt_avgustin_avreliy/Sanctus_Aurelius_Augustinus_De_libero_arbitrio.html. Web. 26 Apr. 2016.
8.Августин, Аврелий. Исповедь. Москва: Даръ, 2007
.Августин, Аврелий. О Граде Божием. N.p. http://royallib.com/book/blagenniy_avgustin/o_grade_bogiem.html. Web. 26 Apr. 2016
. Авдеев, В. Б Севастьянов А. Н.: «Раса и этнос»
Серия «Высшие курсы этнополитики»
Издательство «Книжный мир», Москва, 2007
.Боэций Дакийский. Сочинения / пер. А.В. Апполонова // М.: УРСС. 2001. С. 135 — 151.
.Братухин А. Ю. Братухина Л. В. Интерпретация библейских и святоотеческих текстов в латинской схоластике (на основании проповедей Фомы Аквинского) / Вестник Пермского университета. 2010. №2. С. 92 — 104.
.Васильев, В. В., А. А. Кротов, and Д. В Бугай. История Философии: Учебник Для Вузов. N.p. http://www.plam.ru/hist/istorija_filosofii_uchebnik_dlja_vuzov/p5.php. Web. 26 Apr. 2016.
14.Генрих Гентский. Кводлибет I // Историко-философский ежегодник. 2001. №99. С. 88 — 115.
.Гиренок, Федор. Фигуры И Складки. Москва Академический проект, 2014.
.Де Либера, Ален. Средневековое Мышление. Москва: Праксис, 2004.
.Жильсон Э. Философия в средние века: от истоков патристики до конца XIV века / Пер. С.С. Неретина // М.: Республика. 2004. С. 445 — 470.
.Иоанн Дунс Скотт. Избранное / Пер. Апполонов // М.: Издательство францисканцев. 2001. С. 319 — 461.
.Иоанн Дунс Скотт. Трактат о первоначале/ пер А. В. Апполонова // М.: Издательство францисканцев. 2001. С. 2 — 155.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.Иногамова — Хегай, Л. .., et al., editors. УГОЛОВНОЕ ПРАВО Российской Федерации ОБЩАЯ ЧАСТЬ УЧЕБНИК. М.: Юридическая фирма «КОНТРАКТ»: ИНФРА-М, 2008.
.История Философии: Запад-Россия-Восток (книга Первая. Философия Древности И Средневековья). Москва: Греко-латинский кабинет, 1995. http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000004/st123.shtml. Web. 26 Apr. 2016.
.Каспер, Вальтер. Бог Иисуса Христа. Москва: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005.
.Фуко, Мишель. Надзирать И Наказывать. Рождение Тюрьмы Перевод С Французского Владимира Наумова Под Редакцией Ирины Борисовой. Электронная Библиотека E-Libra.ru, http://e-libra.ru/read/174103-nadzirat-i-nakazyvat.-rozhdenie-tyurmy.html.
.Монтескье, Шарль. О Духе Законов. Электронная Библиотека — Гражданское Общество В России, URL: http://www.civisbook.ru/files/File/Monteskye.O dukhe.pdf .
.Ансельм Кентерберийский Об Истине. http://royallib.com/book/anselm_kenterberiyskiy/ob_istine.html, n.d. Web. 26 Apr. 2016.
.Ансельм Кентерберийский Прослогион. http://royallib.com/book/anselm_kenterberiyskiy/ob_istine.html, n.d. Web. 26 Apr. 2016.
. Ансельм КентерберийскийСочинения. Москва: Канон, 1995. Print.
. Ансельм Кентерберийский Труды. Москва: Канон, 1995
.Бернард Клервоский О Благодати И Свободе Воли. http://royallib.com/book/klervoskiy_bernard/o_blagodati_i_svobode_voli.html, n.d. Web. 26 Apr. 2016.
.Коплстон Ф. Ч. История средневековой философии / пер. И. Борисова // М.: Энигма. 1997. С. 181 — 273.
.Маритен Ж. Избранное: Величие и нищета метафизики / пер. В.П. Гайдамак // М.: РОССПЭН. 2004. 608 с
.Петрова А.С. Доказательства Бытия Бога в схоластике // Интеллектуальный потенциал XXI века. 2010. №3. С. 193 — 195.
.Платон. Горгий. Москва: Мысль, 1968
.Платон. Парменид. N.p. http://royallib.com/book/platon/parmenid.html. Web. 26 Apr. 2016.
.Платон. Софист. москва: АСТ, 2006
.Платон. Федон. N.p. http://royallib.com/book/platon/fedon.html. Web. 26 Apr. 2016
.Платон. Федр. москва: Мысль, 1993
.Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы // М.: Гардарики. 2006. С. 184 — 188.
.Фома Аквинский. Онтология и теория познания: фрагменты сочинений / Пер. В. П. Гайденко // М.: Институт философии РАН. 2001. С. 169 — 180.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.Фома Аквинский. Сочинения / Сост.и пер. с лат. А.В. Апполонова // М.: Едиториал УРСС, 2002. С. 31 -147.
.Фома Аквинский. Сумма против Язычников. Книга первая / пер. Т. Ю. Бородай // Долгопрудный: Вестком. 2000, С. 33 — 97.
.Яворский Д.Р. Социокультурный подтекст универсалий в средневековой схоластике // Известия волгоградского государственного педагогического университета. 2009. №3 С. 44 — 48.