Содержание
Введение
. Теоретические аспекты исследования нормативной идентичности европейского объединения
.1 Основные подходы к анализу идентичности ЕС
.2 Роль европейских ценностей в развитии интеграции в ОВППБ
.3 Политика санкций ЕС в отношении России с точки зрения социального конструктивизма
. Проблемы принятия и имплементации решений Совета ЕС о продлении санкций в отношении России
.1 Дискурс в контексте европейской санкционной политики в отношении России как символ нормативности ЕС
.2 Проблема отклонений в дискурсе от нормативной европейской позиции
.3 Влияние девиантного поведения стран-членов ЕС в условиях политики антироссийских санкций на сотрудничество в ОВППБ
Глава 3. Возможности сохранения роли ЕС как нормативного лидера на международной арене
.1 Перспективы развития сотрудничества стран-членов ЕС в ОВППБ
.2 Роль российско-европейского взаимодействия в трансформации европейской идентичности
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Заключение
Список использованных источников и литературы
Приложение
Введение
Проблема нормативного лидерства ЕС актуализировалась в связи с украинскими событиями. Европейский Союз всё чаще обвиняется в непоследовательности в связи с тем, что проект Восточного партнёрства, направленный на развитие шести стран бывшего СССР, произвёл обратный эффект в Украине. Такая критика негативно влияет на нормативные представления о европейской идентичности, снижает доверие к нему как к нормативному актору на международной арене.
Присоединение Крыма к России стало возможностью для ЕС укрепить свою идентичность, основанную на приверженности нормам с помощью демонстрации позиции жесткого неприятия российских политических действий в отношении части украинской территории. В этом смысле ограничительные меры, введенные ЕС против России, подкрепленные также соответствующим дискурсом, являются попыткой сохранить свою позицию нормативного лидера. Однако, в условиях текущих трансформаций на мировой арене, где преобладает реалистский взгляд на международные отношения, страны-члены ЕС заметнее проявляют склонность к отличному от нормативного поведения. Это выражается в том, что в определенных обстоятельствах государства-члены позволяют себе пренебрегать совместно принятыми решениями, что ставит под сомнение их приоритетность над национальными потребностями и одновременно усиливает недоверие европейских партнеров друг к другу. В том числе и дискурс политических лидеров, входящих в ЕС государств все более явно отражает проблему нормативного лидерства Европейского Союза. Данные обстоятельства являются препятствием для дальнейшего развития европейской интеграции в области общей внешней политики и политики безопасности (ОВППБ). Анализ проблем сотрудничества в ОВППБ в контексте санкционной политики ЕС в отношении России, а также обращение к проблеме нормативного лидерства Европейского Союза через призму восприятия внешней политики ЕС странами-членами позволяют заявить о научной новизне исследования.
Объектом данного исследования является Европейский союз.
Предмет исследования — сотрудничество стран-членов ЕС в ОВППБ под влиянием проблемы нормативного лидерства
Цель работы — доказать отсутствие единства среди стран-членов ЕС в восприятии европейских ценностей.
Исследовательский вопрос — как проблема нормативного лидерства ЕС влияет на сотрудничество в сфере ОВППБ?
Задачи исследования:
. Рассмотреть теоретические основы развития международной деятельности европейского объединения;
. Проанализировать политику ограничительных мер ЕС в отношении России с точки зрения социального конструктивизма;
. С помощью дискурс-анализа выявить отклонения от доминирующего европейского дискурса в контексте санкционной политики ЕС в отношении РФ среди стран-членов;
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
. Определить проблемы, с которыми ЕС сталкивается вследствие снижения восприятия его в качестве нормативного лидера внутри европейского объединения;
. Оценить потенциальные перспективы развития внешнеполитического сотрудничества стран-членов ЕС с учетом выявленных проблем;
. Проанализировать возможные перспективы взаимоотношений РФ-ЕС в условиях трансформации восприятия нормативной идентичности ЕС.
Гипотеза исследования: Вопреки различиям в восприятии европейских ценностей среди стран-членов ЕС (что выражается в антироссийской санкционной политике) Европейский Союз стремится сохранить свою позицию нормативного лидера.
Теоретико-методологической основой исследования является социальный конструктивизм и дискурс-анализ (Лакло и Муфф).
В работе были использованы следующие общенаучные методы: анализ документов, синтез, дедукция, индукция, сравнение; также применялись историко-описательный метод и кейс анализ.
Источниковую базу исследования составляют официальные документы, принятые на уровне ЕС: Договор о Европейском союзе 1992 г. (Treaty on European Union), Лиссабонский договор (Treaty of Lisbon amending the Treaty on European Union and the Treaty establishing the European Community), Основные принципы применения ограничительных мер (санкций) от 2004 г. (Basic Principles on the Use of Restrictive Measures (Sanctions)), Методические рекомендации по имплементации и оценке ограничительных мер (санкций) в рамках ОВПБ ЕС от 2005 г. (Guidelines on Implementation and Evaluation of Restrictive Measures (Sanctions) in the Framework of the EU CFSP) и другие.
Особенно полезными для анализа теоретического аспекта проблемы данной выпускной квалификационной работы стали труды А. Вендта, Н. Онуфа, Э. Адлера, М. Барнетта, О. Вейвера, Т. Диеза, Б. Румелили. Отметим, что российскими учёными также привнесен важный вклад в исследовании нормативной идентичности Европейского Союза, особое место среди которых занимают работы Романовой Т.А., Игумновой Л.О.
Новостные и аналитические статьи были использованы для обозначения проблем принятия и имплементации решений Совета ЕС в контексте антироссийских санкций, авторами которых являются Стрежнева М., Руденкова Д., Климентьев М., Кобзева О., Минеев А., Геберт К. и др.
Для применения в данном исследовании дискурс-анализа был изучен труд Л.Филлипса и М.В.Йоргенсена. При рассмотрении кейсов, касающихся нарушений санкционного режима ЕС и анализе дискурса официальных представителей стран-членов ЕС использовались материалы СМИ, базовыми источниками среди которых стали Euronews, Interfax, TACC, Коммерсантъ.
В ходе выявления возможностей сохранения нормативной роли ЕС на международной арене были использованы труды Киссинджера Г., Кортунова С.В., а также аналитические исследования о перспективах ОВППБ Арбатовой Н.К., Офицерова-Бельского Д.В., Синдеева А.А., Джазвински К. и др.
Выпускная квалификационная работа состоит из «Введения», трех глав, «Заключения», списка источников и литературы. В первой главе с позиции социального конструктивизма определяется роль ценностей в развитии интеграции в ОВППБ и значение европейской политики санкций в отношении России для ЕС.
Вторая глава представляет эмпирический материал, отражающий проблемы принятия и имплементации решений Совета ЕС о продлении санкций в отношении России вследствие снижения восприятия ЕС в качестве нормативного лидера.
В третьей главе на основе полученных выводов анализируются возможности сохранения роли ЕС как нормативного лидера на международной арене.
1. Теоретические аспекты исследования нормативной идентичности европейского объединения
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.1 Основные подходы к анализу идентичности ЕС
Уникальность процесса интеграции, сложившегося на европейской территории, стала импульсом к применению новых теоретических подходов в международных отношениях. Стремительное развитие европейского объединения — вглубь и вширь — вызвали интерес у научных исследователей по-иному взглянуть на природу и на законы функционирования международной системы в целом. В частности, возникал вопрос — что способствует развитию европейского проекта и приобретению им черт международного актора.
Новый взгляд в поиске ответов на данные вопросы начал вырабатываться в рамках конструктивистского подхода в теории международных отношений. Его применение с 90-ых годов XX столетия стало возможным благодаря более ранним исследованиям в области психологии и социологии в период XX века. Так, идеи современных конструктивистов-международников находят отклик в работах советского психолога Л. С. Выготского, швейцарского психолога и философа Ж. Пиаже, а также Дж. Келли, П. Бурдье, Н. Лумана, Дж. Мида и других выдающихся исследователей и их последователей. Главной заслугой последних стало введенное в лингвистический оборот понятие «конструкта», понимаемого как идеальный объект, производимый человеческим сознанием или как классификационно-оценочный шаблон, через который человек воспринимает предметы и явления в мире. Социологи Питер Бергер и Томас Лукман уже в 1966 году настаивали на том, что сами люди конструируют и репродуцируют социальную реальность через ежедневные практики, назвав этот феномен «социальным конструированием реальности».
Одним из первых конструктивистов-международников принято считать Александра Вендта, профессора Университета Огайо. В традиции конструктивистского теоретизирования, как отмечает сам Александр Вендт, вписывается система взглядов таких философов, как Руссо, Гегель, Кант и позже идеалистов межвоенного периода. В послевоенные годы научный вклад в развитие конструктивизма внес Карл Дойч, ставший ведущим теоретиком международного сообщества. Он считал, что основой любой системы, в том числе международной, являются «средства коммуникации». Позже Хедли Бул стал рассматривать международную систему в качестве «общества» с общими нормами. Свежими идеями дополнил конструктивистское теоретизирование в области международных отношений Эрнст Хаас — основоположник теории региональной интеграции — наделивший знание особой ролью краеугольного камня общественной жизни. Стоит также отметить, что начало использования термина «конструктивизм» в международных исследованиях связывают с Н. Онуфом, который в своей работе «World of our making: rules and rule in social theory and international relations» поставил проблему произвольности норм и правил и их конструируемой природы в международных отношениях.
Заметную роль в развитии конструктивистского направления в теории международных отношений сыграли трехсторонние дебаты с неореализмом и неолиберальным институционализмом, доминирующими в США на момент окончания холодной войны. Так, Александр Вендт, полемизируя с традиционными теориями, в своем труде «Социальная теория международной политики», стремился занять промежуточное положение между рационалистами и постмодернистами. Не отрицая системность в области международных отношений, конструктивистский подход в то же время предлагает новый взгляд на мировые процессы в целом. А. Вендт и Э. Адлер подчеркивают, что конструктивизм не является антиподом реализма, но скорее проясняет данную теорию, утверждая, что такие концепты как “национальный интерес”, “ raison d état” исторически сконструированы и лишены онтологического основания. Социальный конструктивизм стремится показать, что важнейшие аспекты международных отношений социально обусловлены — они приобретают свою форму путем непрерывного процесса социальной практики и интеракции, тем самым наделяя международную среду общественным характером, т.е. производным от конкретных ожиданий и убеждений.
Опираясь на общественную теорию, Александр Вендт, принадлежащий — как он сам себя определяет — к умеренным конструктивистам, указывает на возможность государств, как и индивидов в обществе, влиять на мировую структуру. Одновременно ученый подчеркивает, что “индивидуальность” государственных акторов складывается под воздействием общественных причин, демонстрируя обратное влияние международной структуры на поведение государств. Так, в рамках социального конструктивизма признается взаимообусловленность агента и структуры. Необратимые процессы взаимовлияния агента и структуры объясняют и развитие европейского проекта как вглубь — путем установления норм (нормативная структура укрепляется за счет воли субъектов, позволяя интеграционным процессам распространяться на новые сферы деятельности), так и вширь — через принятие установленных европейских ценностей другими агентами (установленная нормативная структура влияет на других акторов, преобразуя их поведение в соответствие со структурными ценностями).
Значимым понятием, которому социальный конструктивизм уделяет особое внимание является идентичность. Представители данной парадигмы, оппонируя реалистам, объясняют, что в основе формирования национальных интересов лежит не эгоистический интерес, но представления государства/сообщества о себе, а также представления других акторов об этом государстве. По мнению А.Вендта, идентичность — это набор значений, которые приписывает себе субъект, оценивая поступки Другого. В связи с этим конструктивисты делают акцент на двух аспектах идентичности — позитивном и негативном. Два компонента идентичности тесно взаимосвязаны. Так, нормы, принципы и цели, которые фиксировались в различных нормативных документах с целью создания и оформления дальнейшего направления развития европейских сообществ, а затем Европейского Союза, являются проявлением позитивной идентичности. В тоже время создание таких нормативных основ было бы невозможно без использования образа Другого. В качестве Другого выделяют как собственное европейское прошлое, так и других государственных акторов — “не европейских”, особое место среди которых занимает и Россия.
В рамках конструктивистского подхода важный вклад в понимание процесса формирования идентичности привнесла структурная теория этничности. Её представителями изучаются политические факторы в процессе создания феномена нации как образа, сконструированного интеллектуалами и транслируемого политическими элитами. Так, уже в 1960-70-х годах в работах Поля Бурдье появляется термин «политика идентичности», который рассматривался им в духе партикуляризации — плюрализм идентичностей складывается за счёт самоутверждения различных групп. Идентификация в этом смысле определяется с точки зрения теории полей Поля Бурдье и понимается как определение своей принадлежности посредством интерпретации социальных конструктов. В целом, для конструктивизма важную роль в представлении об идентичности играют смысложизненные установки индивидов, определяя идентичность как способность различных групп обладать смысловой общностью и сохранять определенную культуру.
В этой связи можно утверждать, что развитие европейского объединения обладает чертами процесса конструирования национальной идентичности, интерес к изучению которого проявляли такие сторонники конструктивизма как Эрик Хобсбаум, Эрнест Геллнер, Бенедикт Андерсон. Последний, подчёркивая искусственный характер государств, называл их “воображаемыми сообществами”. Система их взглядов основана на положении, согласно которому идентичность государств выполняет политические функции, так как конструирована политическими элитами. Сами идеи и смыслы закладываются в основу национальной идентичности как формуле “мы — чувство” благодаря особым механизмам репрезентации, к которым относятся печать и коммуникации, а также политические традиции. Что касается политических традиций, то механизм конструирования заключается в том, что политическими элитами решается на каких исторических событиях акцентировать внимание, а какие игнорировать.
Существуют различные подходы к пониманию европейской идентичности, во многих из которых особое внимание уделяется целенаправленным действиям, направленным на укрепление наднационального самосознания. Так, Ю. Хабермас и Ж. Деррида в манифесте «После войны: возрождение Европы» выразили свое представление о европейском проекте: «Сегодня мы знаем, что многие политические традиции, которые завоевали авторитет под влиянием убеждения в их естественном происхождении, на самом деле были изобретены. В противоположность этому европейская идентичность … есть нечто изначально конструируемое. Необходимо учитывать при формировании европейской идентичности социальные, политические и культурные факторы, в том числе коренящиеся в прошлом».
А.Вендт видел в опыте создания европейского проекта пример построения “коллективной идентичности”, для которой характерно восприятие государствами друг друга как дополнение Себя. Государства в рамках единой европейской структуры проявляют лояльность по отношению к другому “Себе”, за счет чего обеспечивается сохранение их идентичности. Чертами, свойственными европейской коллективной идентичности являются стремление к миру, благосостоянию и свободе, что составляет основу европейских ценностей, общность которых вызвана объективными факторами — социокультурной близостью европейских народов и единством исторических судеб.
Так, в основе первых интеграционных образований в Европе в 1951 и далее в 1957 годах лежала общая идея о необходимости прекратить войны и конфликты на европейской территории из-за их деструктивного воздействия для развития государств. Исторический контекст, объединяющий европейские страны, позволил им сформулировать общие цели, которые имели ценностное значение для каждой из шести сторон: обеспечение сохранения мира и процветания в Европе. Данная цель и согласованные действия, направленные на её достижение через развитое кооперативное поведение и тесное экономическое взаимодействие, сформировали устойчивую социальную практику, впоследствии воздействующую как на агентов (европейские государства), так и на саму структуру (европейские сообщества). Формирование последней происходило путем выработки новых и преобразования уже существовавших институциональных механизмов. Репродуцируемые практики, которые соответствовали идее поддержания мира и укрепления экономических отношений постепенно приобрели в европейском пространстве интерсубъективное значение — стали общим смыслом, позволяющим объединившимся европейцам считать себя единым европейским сообществом. На создание таких общих смыслов, кроме разделяемого государствами исторического прошлого, оказали влияние и другие факторы — культурные и социальные. Таким образом, благодаря участию в едином созидательном процессе — построении мирной благоприятной среды для жизни в Европе — государства-члены интеграционных образований, объединенные общими идеями, становятся по отношению друг к другу единомышленниками, т.е. “друзьями”.
Роли, которые приписываются государственными акторами по отношению друг к другу вследствие особенностей их восприятия оказывают непосредственное воздействие на структуру международной системы. В связи с этим социальный конструктивизм подчеркивает опосредованность внешней среды идеями международных акторов (то есть государства, находящиеся внутри европейского объединения посредством приписывания той или иной роли иным международным субъектам, что опосредовано особенностями их восприятия, сами задают характер международной среды и очерчивают границы своего пространства). А. Вендт выделяет основные роли и соответствующие им структуры: “друг” — “кантианская” анархия, “враг” — “гоббсианская” анархия, “соперник” — “локкианская” анархия. Так, в международной системе складываются доминирующие типы межгосударственных отношений, которые в то же время не являются статичными. В связи с этим Вендт отмечал: “Анархия — это то, что из неё делают государства”. Структура может подвергаться трансформациям в зависимости от изменений доминирующих типов взаимоотношений между государствами. К примеру, до падение Берлинской стены и, в целом, распада СССР, расширение европейского объединения на страны Центральной и Восточной Европы не казалось возможным. Однако, вследствие возникновения новых взаимных ожиданий (со стороны стран-членов — это уверенность в обращении “новичков” в подлинно европейские государства; со стороны стран-кандидатов — привлекательность неолиберальной экономической и монетарной политики, а также не менее значимая идея европейского сообщества безопасности) появился импульс к новому качеству межгосударственных взаимоотношений. Таким образом, конституирующими элементами системы Вендт признает идеи, а не материальные силы. В своей работе «Anarchy is what state make of it: the social construction of power politics» он демонстрирует, что политика с позиции силы может быть преобразована человеческой деятельностью, так как данное ключевое понятие реализма является социальным, но не природным.
Особую актуальность в научной среде, в условиях устойчивого интереса к изучению роли идей в политике, приобрели также исследования речевой деятельности политических субъектов. Значимое место здесь занимает дискурс-анализ. Стремительное повышение интереса к феномену языкового общения стало причиной существования различных подходов как к проведению дискурс-анализа, так и к самому пониманию термина дискурс.
М. Йоргенсен и Л.Дж. Филлипс предоставляют наиболее широкую трактовку понятию дискурс и определяют его как “особый способ общения и понимания окружающего мира”. Общими для всех дискурсаналитических подходов является представление о том, что язык представляет собой и отражение реальности, и её конституирующее. Реальность не существует вне дискурса. Её конституирование происходит за счет уникального свойства дискурса — придавать значение физическим объектам. Также признается, что язык — это система дискурсов (паттернов), в которой происходят постоянные изменения в значениях, производящиеся в дискурсивной практике.
В данном анализе мы пользуемся подходом Лакло и Муфф, который был описан ими в их основном труде “Гегемония и социалистическая стратегия”. Ключевым понятием теории дискурса Лакло и Муфф является борьба дискурсов. Исходное положение данной теории заключается в том, что социальное явление всегда неполное и незаконченное. Зафиксировать значения невозможно, поэтому социальные условия — это пространство бесконечной борьбы за идентичность общества. Данное утверждение соответствует взглядам постструктуралистов, которые также считали использование языка социальным феноменом: именно в рамках социального контекста через переговоры, соглашения и конфликты закрепляются и пересматриваются значения тех или иных знаков.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Лакло и Муфф конкретизируют термин дискурс, понимая его как “совокупность фиксированных значений в пределах специфической области”. Дискурс состоит из знаков — “моментов”, для которых характерно то или иное постоянство. “Моменты” фиксируются при помощи установления отношений с другими знаками, при этом исключая иные возможные способы установления связей знаков друг с другом. Знаки, концентрирующие вокруг себя наибольшее количество “моментов”, называются “узловыми точками”. Таким образом, дискурс связан с ограничением возможностей и направлен на формирование единой системы значений. Процесс присвоения единственной системы значений конкретному набору знаков называется “артикуляцией”. Иные возможности, которые исключаются дискурсом, Лакло и Муфф обозначали термином “область дискурсивности”. В рамках дискурса всегда существует опасность, что единство значения вследствие иных способов фиксации значения может быть разрушено. В связи с этим авторы используют концепт “элемента” — то есть знаков, значения которых многообразны вследствие своей незафиксированности. С точки зрения данного подхода дискурс всегда стремится к преобразованию “элементов” в “моменты” с целью установить закрытость, которая в то же время не может быть окончательной. Лакло и Муфф также вводят термин “изменчивые знаки” для обозначения тех знаков, которые открыты для установления новых смыслов и потому являются объектом борьбы для различных дискурсов.
Используя терминологию Лакло и Муфф, отметим, что Европейский Союз в целях утверждения за собой роли нормативного лидера в своей международной деятельности стремится преобразовать “нормативность” из элемента, характеризующегося полисемичностью, в момент, для которого свойственна закрытость дискурса. В связи с этим одной из особенностей Европейского Союза как международного актора является трансляция во внешний мир закрепленных в источниках европейского права норм и общечеловеческих ценностей. Значение нормативности в ЕС формируется посредством артикуляции с такими элементами как международное право и основополагающие ценности. Руководствуясь этими нормами в своём как внутриполитическом, так и внешнеполитическом поведении, ЕС присваивает им европейский статус, что и позволяет ему считать себя нормативным лидером, устанавливающим нормативные смыслы, а также трактующим поведение “других” на соответствие “своим” нормам. Однако, в современных условиях “нормативность” не является абсолютно закрытым “европейским” элементом, но является изменчивым знаком, за который “борются” другие дискурсы для придания им своего значения. Кроме борьбы в рамках международного сообщества, существует неоднозначность нормативного дискурса и внутри европейского объединения. Так, национальные дискурсы отдельных стран-членов ЕС проникают в европейский нормативный дискурс и устанавливают новые значения, подменяя одни европейские принципы другими (например, принцип солидарности на принцип добрососедства в отношениях с третьими странами).
Мы исходим из того, что в контексте проблемы санкций против России существуют два основных вида дискурса — европейский и национальный. Главным компонентом европейского дискурса является нормативность, тогда как национального — прагматичность, из-за чего по ряду значений дискурсы вступают в противоречие. В качестве базовой предпосылки исследования европейский нормативный дискурс рассматривается в качестве гегемонного дискурса внутри ЕС. Лакло и Муфф обозначили, что «гегемония… определяется как распространение дискурса, его превращение в доминирующее поле социальных установок за счет раскалывания политического пространства на два враждебных лагеря.»
Так, ключевыми моментами подхода Лакло и Муфф являются такие свойства дискурса, как подвижность и незавершенность. Учитывая то, что дискурс является значимым элементом конструирования и сохранения идентичности, то и идентичность Европейского Союза способна подвергаться трансформациям благодаря происходящим внутренним изменениям в системе значений.
В заключение отметим, что с точки зрения социального конструктивизма идентичность Европейского Союза складывалась одновременно как под воздействием объективных факторов — социокультурной близости европейских народов и единства исторических судеб, так и в результате её намеренного конструирования. В процессе конструирования европейской идентичности особую роль, наряду с позитивным аспектом, когда единство сознается через общность норм и ценностей, играет и негативный. Последний воплощается в создании “значимого другого”, с помощью которого искусственно создается необходимость в сплоченности. В рамках дискурсивного подхода особое значение в исследовании идентичности ЕС придается нормативным смыслам, которые выражаются в коммуникативных действиях. Кроме того, учитывая современную включенность ЕС в международные процессы, специфический язык также используется для распространения фиксированных смыслов вовне. В условиях глобальных изменений дискурс-анализ представляет особую значимость для исследования европейской идентичности, поскольку способствует как выявлению трансформаций, так и устойчивых тенденций в нормативном европейском дискурсе, позволяя тем самым установить существование национальных особенностей в восприятия европейских ценностей среди стран-членов ЕС.
1.2 Роль европейских ценностей в развитии интеграции в ОВППБ
Применяя положения социального конструктивизма, представляется возможным исследовать роль сформированных европейских ценностей в развитии внешнеполитического направления деятельности европейского объединения. Главное положение данного параграфа состоит в том, что ценности, заложенные в нормативной базе Европейских Сообществ, создали доверительную атмосферу среди стран-членов для последующего сотрудничества в ОВППБ. Так, Э. Адлером и М. Баттлером отмечалось, что “сообщество безопасности”, рассматриваемое в русле конструктивистского подхода, возникает благодаря вере и взаимным ожиданиям на мирные перемены и зависит от способности его членов соблюдать нормативную структуру. “Государства являются представителями сообщества постольку, поскольку соответствуют и воспроизводят эпистемные и нормативные ожидания, сохраняющиеся внутри него.” Общие ожидания способствует развитию чувства наднациональной идентичности и, как результат, к сближению национальных внешнеполитических курсов, приведшему в рамках европейского объединения к формированию Общей внешней политики и политики безопасности.
Как подчеркивают Б. Бузан и О. Вейвер, коллективные нормы являются потенциальной основой для образования новых институтов. Первой попыткой создания институциональной базы для возможности европейскому объединению в перспективе выступать единым актором на международной арене была предпринята в 1954 году в рамках плана создания Европейского политического сообщества. Позже нереализованная идея нашла отражение в запущенном в 1970 году механизме политического сотрудничества, который предполагал координацию внешнеполитической деятельности первой шестёрки объединенных европейских государств. Основой данного механизма, предусматривающего проведение регулярных встреч на уровне главных представителей стран-членов, послужил принятый годом ранее «план Давиньона».
Формально механизм политического сотрудничества был установлен лишь с принятием в 1986 году Единого европейского акта. В соответствие с ним сформировалось межправительственное сотрудничество государств-членов европейских сообществ в области внешней политики, которое позже было закреплено и в Договоре о создании Европейского Союза. Маастрихтский договор законодательно оформил международное направление деятельности европейского объединения в рамках внешней политики и политики безопасности, создание которой обусловлено стремлением к достижению общих внешнеполитических целей: к защите европейских ценностей, интересов и независимости ЕС; обеспечению безопасности как государств-членов, так и всего Союза; укреплению международной безопасности и сохранению мира согласно принципам Устава ООН и Хельсинкского Заключительного акта, а также целям Парижской хартии; содействию международному сотрудничеству; уважению основных прав и свобод человека, а также продвижению и консолидации демократии и законности. Амстердамский договор, вступивший в силу в 1999 году, помимо важного нововведения — создания должности верховного представителя ЕС по вопросам ОВППБ, уточнил принципы взаимодействия между странами в данной сфере. А именно, страны-члены обязывались проявлять солидарность в поддержке ОВППБ и, в целом, внешняя политика и политика безопасности теперь становилась прерогативой объединения. Дальнейший шаг в развитии институциональных основ во внешнеполитической сфере был сделан в рамках принятого в 2001 году Ниццcкого договора. Обозначенные в параграфе 5 ст. 11 цели сотрудничества стран-членов на международной арене продолжали носить чёткий нормативный характер, в русле которого выстраивались методы ОВППБ, отмеченные в статье 12. Однако, одним из наиболее значимых событий для развития ЕС как международного актора стало подписание Лиссабонского договора в декабре 2007 года, благодаря которому и была приобретена международная правосубъектность ЕС. Принятие данного договора содействовало в том числе усилению защиты прав человека за счет того, что Хартия Европейского Союза об основных правах и свободах человека стала частью правовой системы ЕС. Кроме того, правосубъектность ЕС сформировала возможность присоединиться к Европейской конвенции о защите основных прав и свобод человека 1950 г. В целом, Лиссабонский договор позволил укрепить демократическую легитимность ЕС, что содействовало распространению европейских ценностей во внешнюю среду. Ещё в Лаакенской декларации в 2001 году было отмечено стремление превратить Евросоюз «силу, стремящуюся изменить направление мировой политики… и ограничить глобализацию моральными рамками.»
Значимое место в развитии прочной ценностной базы европейского объединения, определившим последующую роль ЕС в качестве нормативного лидера в международной среде, послужило принятие “Декларации о европейской идентичности”, подписанной в Копенгагене в декабре 1973 года. Декларация уже в то время, несмотря на условия, в которых она была принята — мировой экономический кризис, “нефтяной шок” — продемонстрировала намерение европейцев выступать на мировой арене в качестве единого независимого актора, обозначив основные элементы европейской идентичности — верховенство закона, демократия, социальная справедливость, права человека и экономический прогресс. Кроме того, были сформулированы и общие обязательства, интересы и единое наследие европейцев. Несмотря на небольшую внешнеполитическую активность Европейского сообщества в данный период в связи с ограниченностью наднациональных компетенций, консолидированные действия, которые удавалось достичь, оставляли значимый вклад в развитии нормативной основы межгосударственных отношений в мире. Речь идёт об участии всех европейских стран в подписании Хельсинского Заключительного акта в 1975 году, ставший символом укрепления ценностей западного мира. Так называемый “Хельсинский декалог” воспроизводил основы общеевропейской идентичности в контексте замены практики межгосударственных отношений с «позиции силы» на политику добрососедства и сотрудничества, вовлекая тем самым остальной мир к реальности “кантианского” мира, который создавали для себя европейские государства. В то же время, развитие ценностной базы оказало большее воздействие на восприятие прежде всего самих европейцев о себе, чем на восприятие международного сообщества. Так, период 1970-1980-х годов характеризуется особой важностью в истории европейской интеграции: инициирование создания Европейского Совета в 1973 году, первые парламентские выборы в 1979 году и первое расширение европейского объединения. Кроме того, именно в это время были выработаны идейные основы для последующей финансовой интеграции и преобразования Европейского Экономического Сообщества в Европейский Союз. В этом смысле последующее развитие внешнеполитического направления стало отражением интеграционных процессов в целом, которое было бы невозможно без существовавшего доверия среди стран-членов, сформированное за счет их объединения вокруг единой ценностной базы. Данный тезис соответствует конструктивистскому взгляду, в соответствие с которым доверие выстраивается на основе идентификации с единым набором норм и ценностей. Общие ценности в свою очередь становятся символами, относительно которых интерпретируется поведение друг друга, благодаря чему и ограничивается неопределенность во взаимоотношениях.
Также следствием успешного развития европейской интеграции на единой нормативной основе стало начало осуществления с 1980-ых годов санкционной политики ЕЭС. С принятием “мальвинской доктрины” в рамках общей торговой политики вырабатывается общий механизм применения и исполнения санкций, который демонстрирует свою эффективность за счет исполнения коллективных мер в сравнении с односторонними действиями отдельных европейских государств. Примечательно, что законодательная база уже была сформирована в рамках Римского Договора об учреждении ЕЭС 1957 года. Статья 113 Договора обуславливала проведение общей торговой политики в условиях приоритетности компетенции Сообщества над национальными в области внешней торговли. Однако, лишь в результате оформленного в 1986 году в ЕЕА механизма европейского политического сотрудничества имплементация санкций Европейским Экономическим Сообществом стала легитимной в отсутствие резолюции Совета Безопасности ООН.
Так, в рамках развития внешнеполитического направления европейского объединения с 1992 года предпринимаются шаги по укреплению общеевропейской безопасности, которая помимо закрепления в Маастрихтском договоре (в котором предусматривалось “возможное формирование совместной оборонной политики”) была обозначена в задачах Западноевропейского союза, получивших название “Петерсбергских миссий”. В них были включены три типа задач: гуманитарные и спасательные операции, традиционное миротворчество и кризисное урегулирование, включая превентивные меры по предотвращению конфликтов. Несмотря на существенную зависимость Европейского Союза в области безопасности от НАТО, постепенно всё чаще слышались призывы в необходимости укрепления своей автономности. Такое стремление соответствовало логике укрепления нормативного образа ЕС как независимого третейского судьи на международной арене в противовес привязанности к североатлантическому альянсу, обладающему собственной историей, в которой альянс выступает в качестве непосредственного участника конфликтов. В связи с этим, в 1993 году возникает концепция “многонациональных оперативных сил” для проведения самостоятельных гуманитарных и миротворческих миссий, повлиявшая на развитие правовой базы и тем самым дальнейшего закрепления европейской идентичности. Следующим последовательным вкладом в данном направлении стал Амстердамский договор от 1997 года, подчеркнувший намерение ЕС развивать задачу, поставленную в Маастрихтском договоре, по укреплению механизма Общей внешней политики и политики безопасности. Теперь Европейский Союз мог самостоятельно уполномочить ЗЕС на осуществление миротворческих миссий. Создание поста Высокого представителя ЕС по ОВППБ как ответственного лица за военно-политическую безопасность также было значимым нововведением в данной области. Вооруженные конфликты, не утихающие на мировой арене, а также односторонность США в своем поведении по внешнеполитическим вопросам являлись факторами, способствовавшими усилению европейской консолидации — в 1999 году ЕС принимает решение о формировании «Европейских сил быстрого реагирования», а в 2003 году осуществляется первая операция вооруженных сил ЕС в Македонии. Однако, процесс автономизации в военно-политической области проходил достаточно тяжело и выявил главную проблему для последующего укрепления роли ЕС в качестве нормативного лидера — неспособность общих европейских ценностей обеспечить единство государств-членов ЕС по принципиально значимым вопросам международного характера вследствие прочно устоявшихся национальных интересов во внешней политике.
Последующее масштабное расширение на страны ЦВЕ еще больше усугубило данную проблему. Для Европейского Союза стал особенно характерен плюрализм интерпретаций общепризнанных ценностей, обеспечивающих миропорядок как внутри, так и за пределами европейской территории. В то же время само включение государств бывшего коммунистического мира и было направлено на расширение европейской безопасности за счет приобщения большего числа стран к процессу укрепления международного порядка. Это было отмечено в первой стратегии безопасности ЕС, утвержденной Европейской Комиссией в 2003 году. Однако, интеграционные процессы, начатые в 2004 году, оказали большее влияние на европейскую структуру, чем это ожидалось со стороны первых его членов, спровоцировав активную дискуссию для международного сообщества по вопросу сформированной идентичности Европейского Союза и её соответствия реальности.
Хотя активизация внешнеполитической деятельности Евросоюза с точки зрения логики интеграционного развития укрепляла его нормативное лидерство — за счет расширения программ в области кризисного урегулирования, распространения своей нормативной повестки и aqui communitaire на страны, желающие стать частью Европы, а также сотрудничества с другими международными акторами по вопросам укрепления мира и безопасности, нормативность ЕС всё чаще подвергалась сомнению после его расширения на восток. Помимо сложности в достижении единства по вопросам внешней политики и политики безопасности в связи со сложившимся многообразием восприятий среди стран-членов ЕС относительно определенных политических событий, стремление использовать свой силовой потенциал на мировой арене, в особенности посредством общего военного контингента, также препятствовало развитию позитивного европейского образа в качестве нормативного лидера.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Как определяет Томас Диез, идентичность нормативного актора складывается из нормативности его целей и средств. В этой связи стремление Европейского Союза укрепить свой оборонный потенциал и иметь возможность использовать военную силу не отличает его от других международных акторов, действующих в рамках реалистской парадигмы восприятия мира. Изменения, возникшие в результате расширения европейской интеграции связаны также с разнообразной оценкой образа Другого как важного элемента европейской идентичности. Страны Центральной и Восточной Европы в рамках европейской институциональный структуры стали продвигать более жесткий курс в политике, проводимой по отношению к России, скорректировав и отношение последней к Европейскому Союзу как к нормативному лидеру в целом. Таким образом, последующие расширения интеграции в XXI веке и активизация внешнеполитической деятельности ЕС, ставшие возможными благодаря сформированной ценностной базе (которая в свою очередь имела значимую роль в укреплении доверия стран-членов ЕС друг к другу), создали препятствия к сохранению восприятия ЕС в качестве нормативного лидера со стороны мирового сообщества. Эти препятствия выразились в плюрализме интерпретаций европейских ценностей и восприятий “значимого другого”. Оба аспекта наднациональной идентичности — позитивный и негативный — стали размываться под влиянием многообразия национальных особенностей членов ЕС, осложнив осуществление последовательной деятельности в рамках ОВППБ в соответствие с декларируемыми в нормативных источниках европейскими ценностями.
В заключении отметим, что, в целом, приверженность стран-членов ЕС общеевропейским ценностям стала доверительной базой, на которой продолжало развиваться сотрудничество государств-членов ЕС в области ОВППБ с момента её формирования. Более того, закрепленным в нормативных источниках принципам и ценностям, которыми руководствуются страны-члены ЕС во внешнеполитической сфере был присвоен “европейский” характер, что очерчивало границы европейского поведения, создавая важный вклад в формировании нормативной идентичности ЕС. Так, в статье 6 Договора о ЕС перечисляются ценности, на которые опираются в своем поведении “европейские” страны: «Европейский Союз основан на принципах свободы, демократии, уважения прав и основных свобод человека, а также на принципах правового государства; эти принципы разделяют все государства-члены».
В свою очередь благодаря сложившейся на общей ценностной основе международной деятельности европейского объединения, ЕС принялся экстраполировать свои нормы во внешнюю среду, позиционируя себя в качестве нормативного лидера. Нормативное лидерство становится фундаментальной чертой европейской идентичности, влияющей впоследствии на активность государств-членов в рамках внешнеполитической деятельности ЕС. Однако, в условиях присущей идентичности динамичности и взаимообусловленности агента и структуры, Евросоюз всё больше претерпевает изменения, которые становятся вызовом для его нормативного образа в международной среде, что также проявляется и в проблемах, связанных с принятием и имплементацией общих решений в области ОВППБ.
1.3 Политика санкций ЕС в отношении России с точки зрения социального конструктивизма
После пережитого в XX столетии трагичного опыта двух мировых войн и региональных военных конфликтов, применение силы стало открыто осуждаться мировым сообществом. Такое осуждение формально закрепилось в виде принципов международного права, в соответствие с которыми государства отказываются от применения силы, а также стремятся к миру и развитию дружественных межгосударственных отношений. Санкции в этом смысле становятся политической альтернативой военным методам как реакции на действия, нарушающие ту или иную международную норму поведения. Не располагая собственным военным потенциалом для воздействия на поведение других государств, Европейским Союзом для нормативных целей, как правило, используются его экономические ресурсы. Все более распространенным становится введение со стороны ЕС ограничительных мер экономического характера в ответ на нарушение теми или иными субъектами международных норм. Кроме того, обладая влиянием на мировой арене как одного из ведущих игроков, Европейским Союзом также довольно часто применяются ограничительные меры дипломатического содержания. Благодаря значимым масштабам европейского рынка и значению ЕС в мире как нормативного актора, стимулом к выполнению европейских требований для государств, против которых направлены санкции ЕС, служит заинтересованность как в сохранении своей экономической активности, так и включенности в мировое сообщество в целом.
До принятия Маастрихтского договора применение ограничительных мер Европейским Сообществом против третьих стран не было распространенной практикой. Однако, в связи с расширением наднациональных компетенцией ЕС и укреплением европейской структуры внешнеполитического сотрудничества санкции стали применяться гораздо чаще. Сегодня действует 38 санкционных режимов, в рамках которых под ограничительными мерами ЕС находится более 4 тысяч юридических и почти 8 тысяч физических лиц.
Проводя политику ограничительных мер, Европейский Союз руководствуется прежде всего положениями учредительных договоров, а также рядом разработанных нормативных документов. Так, санкционная практика Европейского Союза институционально закрепилась в Договоре о ЕС 1992 года, который наделил Европейский Совет компетенцией по принятию решений о введении ограничительных мер в отношении отдельных государств и конкретных лиц в рамках ОВППБ. В дальнейшем процесс принятия и имплементации ограничительных мер совершенствовался. Со вступлением в силу с декабря 2009 года Лиссабонского договора статьей 215 Раздела IV установлено, что решение о введении ограничительных мер принимается Советом “квалифицированным большинством по совместному предложению Верховного представителя Союза по иностранным делам и политике безопасности и Комиссии”. Также в результате Лиссабонского договора была создана Европейская служба внешних связей, которая занималась отслеживанием нарушений в области санкций и выработкой рекомендаций по оптимизации санкционной политики.
В 2004 году санкции были одобрены в качестве ключевого внешнеполитического инструмента ЕС в рамках очерченных Советом ЕС базовых принципов по применению ограничительных мер. Окончательно роль каждого органа ЕС в механизме европейских санкций была определена в 2011 году, когда были приняты Рекомендации по рабочим методам в отношении автономных санкций: государства-члены ЕС в рамках Европейского Совета ответственны за решение о введении ограничительных мер, наднациональные исполнительные органы — за сбор информации, техническую реализацию, а также за предоставление рекомендаций по совершенствованию существующих механизмов ограничительных мер ЕС. Помимо Рекомендаций Советом были приняты «Руководящие указания по имплементации и оценке рестриктивных мер, принимаемых в рамках Общей внешней политики и политики безопасности ЕС», последнее обновление которых произошло в июне 2012 года. В соответствие с принятыми указаниями на Рабочую группу советников по иностранным делам (RELEX) была возложена ответственность по мониторингу и оценке действий ограничительных мер ЕС. В рамках данного так называемого «санкционного формата» проводятся регулярные встречи, на которых рассматриваются те или иные предложения верховного представителя внешней политики и политики безопасности ЕС и оцениваются результаты санкционной политики в отношении конкретных государств. Также не менее важным документом, составляющим нормативную основу санкционной политики ЕС, является «Наилучшие примеры ЕС по эффективной реализации ограничительных мер».
Санкции Европейского Союза призваны служить инструментом по продвижению целей в рамках ОВППБ: достижение мира, демократии, уважение прав и свобод человека, верховенства закона, соблюдение международного права. Как отмечено в информационном бюллетене, ограничительные меры применяются не для того, чтобы наказать государство, нарушившее основные нормы и принципы, а для изменения его поведения с целью устранить препятствия для реализации своих внешнеполитических целей. Для более эффективной реализации этой цели с середины 1990-ых годов Европейским Союзом все чаще вместо всеобъемлющего эмбарго используются “таргетированные” санкции, направленные на элиту государств, т.е. лиц, принимающих решение. Таргетированные санкции затрагивают определенные сектора государственной деятельности и конкретных индивидов, чтобы по возможности не причинить ущерб экономике страны и населению в целом.
Специфика европейской идентичности и поведения ЕС на международной арене подтолкнули научных исследователей к анализу Европейского Союза как международного актора с точки зрения его нормативности. Наиболее выдающийся вклад в данной области исследования привнес Йен Маннерс благодаря выдвинутой им концепции нормативной силы Европы. Однако, его подход вызывает трудности для анализа проблемы нормативного лидерства в условиях санкционной политики ЕС в отношении России по нескольким причинам. Во-первых, согласно Маннерсу, нормативная сила как способность к распространению нормативных принципов и к определению границ того “что является нормальным” складывается как из нормативных целей, так и нормативных инструментов. Допуская, что в случае введения ограничительных мер против России Европейский Союз руководствовался нормативной целью — предотвратить нарушение международного права, невозможно игнорировать отсутствие второго необходимого элемента с точки зрения Маннерса — нормативного инструмента. В качестве таких инструментов выступают убеждение, материальные стимулы, престиж, обеспечивающий следованию норм посредством собственного примера — что не соотносится с практикой санкционного механизма. Кроме того, Маннерс отмечает, что нормативные инструменты должны быть направлены на усиление других, а не на поддержание или увеличение влияния самого актора. Во-вторых, как отмечает Хелен Сьюрсен, сам по себе подход к Европейскому Союзу как к нормативной силе обладает субъективной позитивной коннотацией, в связи с чем не подходит для критического анализа. И, наконец, третья причина связана с особенностями применения и последствиями антироссийских санкций ЕС. Политика ограничительных мер ЕС в отношении России выступает прежде всего в качестве инструмента давления на неё и является выражением недовольства по поводу российских внешнеполитических действий. В этой связи в рамках украинского кризиса Европейский Союз не действует с точки зрения нормативной силы по Маннерсу, так как нормативной силе свойственно не принуждение, а побуждение к нормативным действиям и, в целом, формирование благоприятной среды. Принятие ограничительных мер не привело к предотвращению конфликта, но, напротив, стало логичным продолжением его эскалации. Ни европейской, ни российской стороной не признается легитимность действий друг друга.
Таким образом, наиболее подходящим аналитическим инструментарием для определения того, как мотивация внешней деятельности Европейского Союза связана с особенностями идентичности ЕС, а также какой эффект производит данная политика на само европейское объединение на уровне восприятия, является теория социального конструктивизма. С её помощью представляется возможным раскрытие взаимосвязи восприятия Евросоюзом себя как нормативного лидера и введения против России санкций.
Учитывая роль нормативных основ и ценностей в формировании европейской идентичности, а также в осуществлении международной деятельности, политика санкций ЕС против России, реализуемая с марта 2014 года, является способом демонстрации первичности европейских ценностей в международной среде и поддержания тем самым условий для их распространения вовне. Отметим, что способность Европейского Союза к продвижению закрепленных в европейских нормативных источниках ценностей сформировалась благодаря сложившемуся на европейской территории положительному опыту построения мирной и благополучной среды сотрудничества во имя общего блага и развития. В связи с этим европейская идентичность, основанная на ценностях демократии, верховенства закона, прав и свобод человека приобрела важное значение и для внешних акторов, стремящихся стать частью позитивного опыта. Как следствие, нормативный интерес ЕС, связанный с распространением вовне своих норм и ценностей стал ассоциироваться с моральным чувством ответственности европейского объединения за благоустройство всего международного пространства, которое возможно лишь в случае всеобщего соблюдения европейских ценностей. Сторонники данного подхода взаимосвязи идентичности ЕС и его внешней политики рассматривают нормативное поведение во внешней политики в качестве силы ЕС. К примеру, Леонард и Купер считают, что европейское объединение, распространяя своё мировоззрение на другие территории за счёт интеграции и кооперации, усиливает безопасность в границах распространения своих норм. Сторонниками противоположного подхода нормативное поведение ЕС рассматривается как его слабость во внешнеполитической сфере, связанная с трудностью достижения политического компромисса для активного осуществления международной деятельности, а также неспособностью противостоять реальным внешнеполитическим вызовам из-за недостаточного военного потенциала.
Помимо роли ценностей и норм в развитии европейской идентичности, важной составляющей в формировании нормативного образа Европейского Союза является наличие постоянного Другого. При этом, для ЕС, учитывая его международную особенность, Другой играет особо значимую роль в процессе конструирования нормативной идентичности. Эта особенность заключаются в ярко выраженном внутреннем плюрализме, обусловленном культурными, географическими и социальными особенностями 28 стран-членов, (в отличие от традиционных субъектов мировой политики — государств). Так, Другой приобретает ценность дополнительной “скрепы”, связывающих стран-членов друг с другом, которые объединились благодаря их общим отличительным особенностям от других международных акторов. Применительно к образу Другого разделяют два аспекта идентичности, характерные для Европейского Союза — “включающий” и “исключающий”. Включающий аспект идентичности исходит из восприятия Другого как “недо-Европы” (“less Europe” в терминологии О. Вэйвера). Европейский Союз стремится распространить на него свои стандарты, так как мировое политическое пространство едино и законы развития в мировой политике универсальны, а, значит, и стандарты к Другому применимы. Его “Инаковость” в свою очередь объясняется тем, что он находится на другой ступени развития и обладает в связи с этим соответствующими особенностями. Исключающий аспект, напротив, подразумевает, что Другой имеет внеисторические черты, которые невозможно изменить. Для ЕС он навсегда останется Другим, из-за чего воспринимается как анти-Европа. В первом случае выражена уникальность ЕС как международного актора, так как “включающий” аспект идентичности отражает его стремление и способность распространять свои ценности и нормы вовне, тогда как второй случай демонстрирует традиционный случай противопоставления себя внешней среде, на основе которого устанавливаются границы распространения своего нормативного порядка.
Отношения Европейского Союза с Россией отличаются от отношений ЕС с другими странами в виду того, что с начала оформления двустороннего взаимодействия Россия-ЕС, европейское объединение пребывало в идеологическом поиске своего подхода к России как к Другому. После падения СССР и краха коммунистического режима с европейской стороны был ярко выражен “включающий” аспект идентичности по отношению к образу России, в связи с чем ЕС усиленно занимался продвижением своих европейских ценностей и нормативной базы на российскую территорию. Однако, противоречия во взаимоотношениях, проявленные в том, что поведение России для Евросоюза не укладывалось в его нормативные рамки, всё чаще приводили в сомнения ЕС о представлении России как недо-“европейском” государстве. Россия, в свою очередь, демонстративно проводила политику, нацеленную на укрепление российской идентичности — уникальной и историчной, не привязанной к “чужим” нормам и нетерпящей диктата со стороны какого бы то ни было иного международного субъекта. Самобытность двух идентичностей — российской и европейской — для которых в то же время одинаково характерно притязание на лидерство, проявлялась в различном понимании как цепи исторических событий, так и конкретных политических явлений, что также негативно отражалось на взаимодействии и выстраивании конструктивного диалога. В этом смысле продление в течение 3-х лет санкций Европейским Советом в отношении России также свидетельствует о неспособности выработать совместную конструктивную позицию по отношению к политическому событию — украинскому кризису.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Как отмечает С. Грин — директор российского института, в результате того, что ЕС занимался поиском ответов на вопрос каковы интересы Москвы вместо выстраивания собственных стратегических интересов, он за все 25 лет не выработал эффективные рычаги влияния на Россию как главного геополитического конкурента на европейском континенте. Данный тезис подтверждает то, что после окончания холодной войны европейское объединение испытывало трудности в формировании общего восприятия образа России и не смогло их преодолеть вплоть до событий украинского кризиса. Многие как в политических, так и в научных европейских кругах признают, что применяемые к России меры не способны повлиять на российскую государственную политику. В связи с этим, единственным видимым политическим эффектом от применения ограничительных мер ЕС против России становится усиление изоляции. В то же время само сохранение санкционной политики ЕС демонстрирует отказ Европейского Союза принять нежелание России быть “недо-Европой”, а, значит, и неготовность поступиться с политическими амбициями на нормативное лидерство. Это связано с тем, что снятие санкций с России будет являться для ЕС символом признания того, что он отказывается от претензии на распространение своих норм на российскую территорию и фактически соглашается на её лидерство на постсоветском пространстве.
Таким образом, участие Европейского Союза в закладывании основ международного порядка после окончания Второй мировой войны и в его укреплении после краха биполярной системы, позволило ему позиционировать себя в качестве нормативного лидера как на правах участия в формировании международных норм и ценностей, так и вследствие их особой роли в рамках европейской идентичности. События украинского кризиса потребовали от ЕС реакции в соответствие с восприятием себя в качестве нормативного лидера, что выразилось в введении санкций против России в ответ на незаконную аннексию Крыма и сознательную дестабилизацию ситуации в Восточной части Украины. Предпринятые Европейским Союзом меры инициированы в целях сохранения мирового порядка, обеспечивающего ему позицию нормативного лидера за счет демонстративного, направленного вовне, осуждения нарушителя международных норм. Осуждение и критика, как известно, позволяют одному субъекту возвысится над другим. В то же время нежелание России удовлетворить претензии Запада в виду их противоречия российским интересам рассматриваются Европейским Союзом как ненормативные и подрывающие основы существующего миропорядка действия, что способствует усилению восприятия России как Другого в рамках “исключающего” аспекта идентичности ЕС.
2. Проблемы принятия и имплементации решений Совета ЕС о продлении санкций в отношении России
.1 Дискурс в контексте европейской санкционной политики в отношении России как символ нормативности ЕС
Вторая глава посвящена проблемам, которые возникают при осуществлении санкционной политики как на дискурсивном, так и поведенческом уровне внутри ЕС вследствие снижения восприятия европейского объединения в качестве нормативного лидера. В рамках анализа дискурса лидеров стран-членов ЕС в контексте европейских ограничительных мер против России важно выявить конкретные особенности в восприятии европейскими государствами политики санкций и определить значение существующего внутри ЕС разнообразия дискурсов по отношению к данной проблеме для европейского внешнеполитического развития.
В связи с этим анализируется публично выраженное отношение к европейской политике ограничительных мер против России первыми лицами всех 28, входящих на данный момент в ЕС, государств в период с 2014 по 2017 годы. Это могут быть высказывания как главы европейского государства, так и правительства или министерства иностранных дел. Выбор анализа дискурса данных субъектов обоснован их законными полномочиями представлять свою страну и влиять на процесс принятия решения. При изложении далее результатов анализа приведение в пример позиций конкретных стран-членов обоснован стремлением продемонстрировать наиболее значимые тенденции, характерные для внутриевропейского дискурса.
В целом, интерес к дискурсу внутри Европейского Союза в контексте санкций против России связан с ярким проявлением в данном случае нормативного поведения ЕС, выраженного в принятии ограничительных мер как реакции на нарушающие международное право действия России в Крыму и в Восточной части Украины. Для поддержания нормативного лидерства выражение странами-членами единой европейской позиции играет первостепенную роль, так как дискурс, как уже было заключено в первой главе, наряду с недискурсивными компонентами поведения, является конституирующим идентичности. Кроме того, важной особенностью дискурса как системы значений и смыслов является его способность к легитимации социального порядка. Специфичность дискурса в ЕС создает рамки единого доверительного пространства, основу которого составляют общие нормативные смыслы.
Ведущую роль в формировании гегемонного европейского дискурса играют заявления Верховного представителя Европейского Союза по иностранным делам и политике безопасности Федерики Могерини. Её ключевыми высказываниями для определения “моментов” европейского гегемонного дискурса стали: “Санкции сами по себе — это не политика, это инструмент оказания давления, средство достижения нашей настоящей цели — полного выполнения Минских соглашений. Наша задача сделать это быстро, вернуть в Украину мир, дать этой стране возможность нормально функционировать”; “Возвращения к прежним отношениям с Россией не будет, пока она не выполнит свои международные обязательства”.
Таким образом, в соответствие с публичными заявлениями Федерики Могерини установлены следующие “моменты” европейского дискурса:
. Санкции — это инструмент давления для достижения цели выполнения Минских соглашений; (“The sanctions are an instrument to get the full Minsk implementation. For us, the objective in itself is not keeping the sanctions; for us the objective in itself is solving the conflict and have a full implementation of Minsk”).
. Без полного выполнения минских соглашений невозможен возврат к полноценному сотрудничеству РФ-ЕС (Россия должна выполнить международные обязательства); (“The goal underpinning any decision regarding the bilateral relationship with Russia is to increase the EU’s leverage to promote EU interests, starting with achieving peace in our neighbourhood. Further such steps would not mean a return to ‘business as usual’ and would be closely linked to full implementation of the Minsk agreements… In the absence of measurable and significant progress from Russia…, sanctions would remain in force for an extended period of time. Conversely, the EU should be ready to scale down these sanctions as soon as Russia implements the Minsk agreements”).
2. Политика санкций — это самостоятельная политика ЕС, независимая от позиции США. (“I cannot say where the US administration stands on this, but I can say where the Europeans stand on this”).
Данные “моменты” — фиксированные значения внутри европейского пространства — формируют европейскую нормативную позицию в отношении украинского кризиса. Так, её составляющими являются апелляция к европейским ценностям, критика российских действий в контексте украинского кризиса и необходимость санкционного давления на неё, а также акцент на независимости от третьих сил позиции ЕС. Отдельные позиции стран-членов ЕС по отношению к политике санкций ЕС выявляются путём исследования артикуляции ими установленных нормативных значений: страны-члены могут репродуцировать, пересматривать или преобразовывать европейский нормативный дискурс. В зависимости от этого формируются соответствующие позиции: европейская, сбалансированная или противостоящая.
Европейский Союз, принимая на себя роль нормативного лидера, помимо введения антироссийских санкций в ответ на украинский кризис, дискурсивно выражает неодобрение в отношении поведения России. Однако, снижение нормативной роли ЕС на мировой арене и связанная с этим неспособность Европейского Союза изменить политику России становятся импульсом к сомнению среди стран-членов в правильности избранного европейского подхода. Всё более заметным становится существование различных позиций государств внутри единого европейского пространства по отношению к проводимой политике ограничительных мер, что во многом обусловлено особенностями их национальной идентичности. Восприятие отдельными странами-членами ЕС политики санкций против России проходит через призму социокультурных и экономических факторов, влияющих на развитие европейских государств. К примеру, исходным положением в рамках исследования дискурса является то, что ряд стран, которые тесно связаны культурно и экономически с Россией склонны более негативно воспринимать антироссийские ограничительные меры. Суждение объясняется их большей подверженностью влиянию “санкционной войны” в сравнении с теми странами, чье сотрудничество с Россией минимальное.
Итак, для дискурса внутри Европейского Союза характерны расхождения относительно убежденности в необходимости сохранения давления на Россию, что в свою очередь представляет основу европейской нормативной позиции. Дискурсивные отклонения от такой позиции являются потенциальной угрозой для уверенности стран-членов ЕС в возможность выступать единым нормативным голосом в рамках ОВППБ. В связи с этим, главной задачей дискурс-анализа стало выявление трансформаций, которые происходят внутри европейского гегемонного дискурса, исследование которых — в том числе установление их причин на основании имеющейся теоретической базы — поможет определить их значимость для дальнейшего внешнеполитического сотрудничества европейских стран.
2.2 Проблема отклонений в дискурсе от нормативной европейской позиции
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Дискурсивное выражение недовольства политикой санкций против России государствами-членами ЕС рассматривается как проявление снижения уровня внутренней легитимности ЕС в ОВППБ. Уточним, что в связи с тем, что в настоящее время не выработано единого толкования понятия легитимности как категории дискурса, в данном исследовании используется его социологическая трактовка, которая применительно к ЕС означает восприятие странами, входящими в европейское объединение доминирующего европейского дискурса (в контексте международной деятельности ЕС) как правильного и законного, а также одобрение его.
Анализируя дискурсивное поведение европейских государств по поводу санкций можно проследить 1) ряд национальных особенностей в восприятии европейских ценностей среди стран-членов ЕС; 2) закономерности, связанные с отношением государств-членов к европейской политике ограничительных мер в отношении России; 3) уровень и динамику отклонения от доминирующего европейского дискурса по странам; 4) способность ЕС менять нормативные позиции европейских стран в краткосрочной перспективе; 5) и, наконец, значение дискурса в контексте антироссийской санкционной политики для внешнеполитического развития ЕС.
Для анализа дискурса стран-членов ЕС в контексте европейской политики ограничительных мер против России были отобраны наиболее яркие и полные высказывания политических лидеров всех 28, входящих в ЕС государств по отношению к антироссийским санкциям. Их отбор происходил по принципу установления соответствий с фиксированными “моментами” европейского дискурса. Для определения способности ЕС оказывать влияние на позиции отдельных стран, анализ публичных высказываний первых лиц европейских государств проводился в два временных промежутка: 2014-1016 годы и 2017 год. Источниковую базу для исследования коммуникативных событий в рамках интересующего дискурсивного пространства составили материалы таких СМИ как РИА новости, Deutsche Welle, EU observer, Euronews, Interfax, Lenta.ru, Reutters, Russia Insider, Russia Today, TASS, The guardian.
Результаты дискурс-анализа показали (см. Приложение), что в целом, европейские страны склонны вставать на защиту европейских ценностей при обсуждении санкций как ответа на действия России в Крыму и в восточной части Украины. В ходе анализа также выявлено, что отклоняющийся в той или иной мере дискурс от доминирующего европейского свойственен тем государствам-членам, которые понесли экономические убытки с момента введения Европейским Союзом санкций против России (Болгария, Бельгия, Италия, Греция, Испания, Португалия, Австрия, Венгрия, Кипр, Словения, Словакия, Чехия). В то же время, есть страны, которые традиционно имеют тесные экономические связи с Россией, однако, их дискурс входит в рамки нормативного европейского (это Польша, ФРГ, страны Балтии). Данный феномен, помимо распространенной в Европейском Союзе убежденности в том, что экономические потери стран ЕС вызваны рецессией в России, можно объяснить особенностями национального восприятия. Вышеупомянутые страны придают санкционной политике более важное значение, так как особенно значимое место в развитии их национальной идентичности отводится образу Другого. Это касается стран Балтии и Польши — выражая своё отношение к санкциям, они занимают ещё более жёсткую позицию, в отличие от средней европейской позиции. Санкции против России — это вопрос их безопасности (причем безопасности, связанной со свободой от — то есть с ограждением себя от Другого; само решение этих стран о присоединении к европейскому объединению было частью вопроса безопасности от значимого Другого). Тогда как другие страны-члены ЕС, на которых “санкционная война” также оказала влияние, воспринимают европейское объединение больше не как гарант безопасности, но как гарант экономического благополучия, роста и процветания. Что касается ФРГ, то членство в европейском объединении для неё связано с началом мирного пути государственного развития. Для национальной идентичности ФРГ особенно важен образ своего прошлого в качестве “значимого Другого” (следование международному праву и выработанным европейским ценностям во внутренней и внешней политике Германия воспринимает в качестве своего морального долга). Поэтому действия России, связанные с Крымом и ситуацией на востоке Украины, для ФРГ воспринимаются как неприемлемое нарушение международного права и требуют обязательных ответных действий, которые выступают для Германии символом неприятия собственного прошлого. Итак, мы выявили, что отношение государств-членов к санкционной политике против России зависит от сочетания двух факторов — экономических интересов и конкретных ожиданий стран от своего членства в ЕС, вызванных особенностями их национальной идентичности. Различная степень экономического взаимодействия стран-членов с Россией и их различное восприятие своего положения в европейском объединении объясняет разнообразие дискурса внутри ЕС в отношении санкций и, в целом, представлений о том какой должна быть внешнеполитическая линия ЕС в контексте украинского кризиса.
Отметим, что первые лица государств-членов ЕС не склонны выражать противостоящую позицию, призывая к отмене санкций. В результате проанализированного дискурса в 28 странах ЕС вызов европейскому нормативному дискурсу бросают только Чехия и Венгрия. Так, президент Чехии Милош Земан в 2016 году заявил: «Санкции не только не эффективны, а, наоборот, контрпродуктивны. Они усиливают напряженность вместо того, чтобы способствовать разрядке. Так же считает австрийский канцлер Вернер Файман, который назвал их глупостью. Того же мнения придерживаются словацкий премьер Роберт Фицо и венгерский премьер Виктор Орбан». Помимо того, что Милош Земан открыто высказывается за отмену санкций, он, вместо того, чтобы критиковать действия России, критикует политику санкций ЕС за усиление напряженности, одновременно подрывая восприятие существующего единства в ЕС в отношении проводимой политики ограничительных мер (о чём также ни раз заявляла Федерики Могерини) через апелляцию к позициям словацкого и венгерского премьер-министров. Также противостоящую позицию в отношении санкций, введённых в ответ на события в Украине, представил в 2017 году министр иностранных дел Венгрии Петер Сийярто: “Политика антироссийских санкций оказалась провальной. Введение ограничений в отношении Москвы в 2014 году — ошибка, в результате которой пострадала европейская экономика. Санкционный режим оказался неудачным как с экономической, так и с политической точек зрения”. Учитывая также призывы к отмене санкций со стороны венгерского правительства, можно сделать вывод, что с точки зрения нормативного дискурса Венгрия игнорирует европейские ценности, считая реакцию на международные нарушения ошибкой и допуская невыполнение российской стороной своих международных обязательств.
Однако, как правило, отклоняющийся от европейского дискурс характеризуется сочетанием составляющих европейского дискурса (в основном за счет апеллирования к европейским ценностям) и национального, вызванного прагматичным интересом государств-членов, из-за чего также искажаются “моменты” европейского дискурса. Примером сбалансированного отношения к политике ограничительных мер ЕС против России, для которого характерны частые заявления о вреде, причиненному санкциями национальной экономике, является позиция Греции. Так, премьер-министр Греции Алексис Ципрас в 2015 году заявил: “Считаю очень важным достижение минских договоренностей. А экономическая война как продолжение настоящей войны — это тупиковая политика”. Ципрас в течение трёх лет неоднократно подчеркивал, что Греция придерживается международного права и выступает за нерушимость территориальной целостности государств, одновременно уточняя, что “нельзя вводить санкции просто как наказание, мы не хотим этого и не говорим об этом”. В связи с этим, греческий дискурс в отношении санкций претендует на формирование новых “моментов” — путём создания новых способов установления связей знаков друг с другом. Например, Ципрас говорит о том, что “каждая ситуация, требование должны сопровождаться предложением тех мер, которые смогут помочь преодолеть кризис”, “эмбарго должно сопровождаться какими-то замещающими средствами”, “необходим диалог и поиск путей решения конфликта”. То есть из нормативного европейского дискурса выпадает строгая обусловленность смягчения или прекращения санкций полным выполнением Минских договоренностей как единственного выхода из украинского кризиса.
Схожая позиция выражается первыми лицами Итальянской Республики. В 2016 году премьер-министр Паоло Джентилони, как и его предшественник Маттео Ренци, придерживается необходимости со стороны России выполнения минских договоренностей: “ЕС сделал сильный, единодушный и последовательный выбор в пользу ограничительных мер, которые не имеют карательной функции. Они призваны оказать давление и послужить предупреждением. То есть они нужны, чтобы создать условия для конструктивного диалога, который оказался в опасности из-за кризиса на Украине. Санкции обратимы, и мы надеемся, что очень скоро будут основания для их пересмотра. Мы исходим из степени реализации минских соглашений”. В то же время министр не обходит стороной вопрос важности сотрудничества с Россией: “Мы намерены продолжать диалог, не предавая обязательства перед союзниками”, “прекращение сотрудничества лишь навредит интересам Европы, которая заинтересована в отношениях со своим ближайшим соседом”. Также важно отметить, что в 2017 году министр иностранных дел Италии Анджелино Альфано выразил свое неприятие по поводу автоматического продления санкций: «Конечно, санкции не являются постоянно действующим и автоматически обновляемым механизмом, их можно считать разве что инструментом для соблюдения Минских соглашений». Более того, со стороны Анджелино Альфано прозвучала неудовлетворенность ситуацией, связанной с санкциями против России, вызванная влиянием американского фактора: «Это, как если бы мы оплатили квитанцию за электричество, а свет бы потом включала Америка. Так невозможно: как Европа мы должны предложить (президенту США. — RT) Трампу решить (проблему санкций. — RT) вместе». Подобное восприятие положения ЕС в контексте украинского кризиса противоречит заявлениям Могерини о самостоятельности политики ЕС, проводимой независимо от позиции США.
Таким образом, проведенный дискурс-анализ выступлений первых лиц государств-членов ЕС подтвердил, что для гегемонного нормативного дискурса внутри европейского пространства не характерна абсолютная закрытость, а, напротив, представителями стран-членов активно производятся попытки видоизменить его за счёт включения в него новых элементов. Это подтверждает отсутствие единства в восприятии европейских ценностей среди стран-членов ЕС, проявленное в санкционной политики против России. В свою очередь уровень отклонения от европейского дискурса не является критическим, только двум странам — Венгрии и Чехии — свойственна противостоящая позиция, в то же время до сих пор не повлиявшая на их поведение в процессе принятия решения о продлении санкций.
Также важным моментом в исследовании дискурса стран-членов ЕС в отношении политики ограничительных мер, направленных против России, стало выявление стабильности их восприятия проблемы, связанной с украинским кризисом и необходимости антироссийских санкций. Анализ показал, что, как правило, высказывания лидеров европейских стран в 2014 году по характеру совпадают с озвученным отношением к санкциям в 2017 году — большинство стран, которые занимали ту или иную позицию (европейскую, сбалансированную или противостоящую) сохранили её в течение трёх лет. Данное положение свидетельствует о том, что Европейский Союз демонстрирует низкую способность в краткосрочной перспективе влиять на национальное восприятие международной ситуации таким образом, чтобы это соответствовало необходимой нормативной позиции.
Исключением в тенденции сохранения того или иного восприятия политики санкций против России являются Болгария, Бельгия и Испания. Болгария и Бельгия показали негативную для Евросоюза как нормативного лидера динамику в дискурсе по отношению к антироссийским санкциям: европейская позиция трансформировалась в сбалансированную. Так, ещё в 2016 году президент Болгарии Росен Плевнелиев твердо стоял на необходимости продолжения санкционного давления на Россию: “Украинский кризис не урегулирован. Разве замороженный конфликт — это решение? Таким способом Россия подчиняет себе другие страны. Я против смягчения санкций. Мы должны продемонстрировать силу и при определенных обстоятельствах даже ужесточить санкции”. Однако с приходом к власти с 22 января 2017 года нового Президента Румена Радева позиция Болгарии заметно изменилась в пользу России: “Я действительно считаю, что санкции не принесут никакой пользы. Они одинаково ударят и по российской, и по европейской экономике”, “Конечно, аннексия Крыма была нарушением международного законодательства. И Болгария безоговорочно поддерживает все принципы этого законодательства. Но вопрос в том, как долго в Европе будут сохраняться разногласия из-за подрывающих доверие санкций — 5 лет, 10 лет или 50?”. Что касается Бельгии, то судить о сдвиге в сторону сбалансированной позиции можно по высказыванию премьер-министра Бельгии Шарль Мишеля в сентябре 2016 года на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке: “Я призываю к тому, чтобы покончить с идеей конфронтации с Россией. У нас слишком много общих интересов для того, чтобы позволить себе роскошь, которой является стагнация в дипломатии”. Кроме того, в декабре того же года Шарль Мишель подчеркнул, что Евросоюзу неприемлемо “раздувать конфликт, потворствуя ностальгическому чувству собственного величия”. Хотя еще за год до этого министр иностранных дел Бельгии Дидье Рейндерс утвреждал: “Что действительно имеет значение, так это сохранить единство внутри ЕС и, прежде всего, продолжать оказывать давление, чтобы ситуация изменилась на деле”.
Испания, напротив, пример положительной динамики. Результаты дискурс-анализа показали, что от сбалансированной позиции в вопросе санкций произошел сдвиг в сторону европейского дискурса. До 2017 года о сбалансированности испанской позиции можно судить по последовательному выражению солидарности со стороны министра иностранных дел Хосе Мануэля Гарсии-Маргальо с необходимостью выполнения Минских соглашений и одновременно отмечаемому негативному влиянию российских ответных мер на испанскую экономику и нежеланию к дальнейшему расширению санкций. Кроме того, в марте 2015 года в ходе переговоров с Лавровым С.В. примечательно его суждение о возможном варианте налаживания сотрудничества с Россией за счёт включения её национальных интересов в соглашение об ассоциации Украины с ЕС. Однако, в 2017 году позиция Испании стала заметнее вписываться в рамки европейского дискурса. Так, с ноября 2016 года вступивший в должность министра иностранных дел Альфонсо Дастис на заседании глав МИД стран-членов ЕС заявил (в контексте избрания нового Президента США): “У нас ясная и четко сформулированная политика в отношении России. Ее мы и будем придерживаться, независимо от шагов, которые будет делать американская администрация в отношении российского президента”. Дастисом было также отмечено отсутствие условий к прекращению санкций: “Когда будет явный прогресс в минских соглашениях, можно будет пересмотреть ситуацию с санкциями”, при этом возлагая основную ответственность в урегулировании украинского кризиса на Россию: позиция Испании “четко определена” и “ состоит в том, что надо выполнять минские соглашения (по урегулированию в Донбассе)». Объяснение данному феномену можно дать, определив символическое значение дискурсивного поведения стран-членов ЕС в контексте санкционной политики.
Поскольку в Европейском Союзе часто выражаются экспертные мнения, подкрепленные аналитическими исследования о том, что экономические потери европейских стран обусловлены проблемами в российской экономике, сама значимость вопроса отмены санкций для прагматичного национального интереса в восприятии государств-членов ЕС снижается. Для европейских стран в связи с этим является сомнительным положение, согласно которому в случае завершения “санкционной войны” их экономическая ситуация способна заметно измениться. Однако, страны, которые выступали за критику санкций продолжают её критиковать. В то же время, дискурс не сопровождается конкретными действиями лидеров стран, выступающих против европейского внешнеполитического курса (голосование в пользу отмены санкций). Данное обстоятельство объясняется тем, что дискурсивное поведение стран-членов направленно преимущественно вовнутрь, а не во внешнюю среду. Самоцель такой критики не заключается в том, чтобы показать российскому руководству свое желание сохранить или интенсифицировать сотрудничество с ним, но в том, чтобы выразить недовольство по поводу своей роли в ЕС и нереализованного потенциала в удовлетворении национальных потребностей в рамках европейского объединения, что усиливает приоритетность национальных интересов перед европейскими нормативного характера. Так, и Чехия, и Венгрия — страны, которые выражают противостоящую европейской позицию по отношению к санкциям, стремятся занять более влиятельное положение среди стран-членов ЕС в том числе и в формировании приоритетов в ОВППБ.
В русле данного объяснения Испания изменила свою позицию на европейскую, так как в условиях всё более часто встречающейся в СМИ идеи о Европе разных скоростей, Испанское королевство претендует на место среди передовых государств в европейском объединении. В частности, об этом свидетельствует то, что председатель испанского правительства Мариано Рахой наряду с Ангелой Меркель и Паоло Джентилони был приглашен Франсуа Олландом на внеочередную встречу перед саммитом ЕС 25 марта.
В целом, само оспаривание гегемонного европейского дискурса в пределах ЕС раскрывает недостаточный уровень внутренней легитимности Европейского Союза для поддержания единой позиции государств-членов в отношении наднационального внешнеполитического курса в ответ на украинский кризис. В результате дискурс-анализа выявлено, что санкционная политика, неравномерно влияющая на страны, входящие в ЕС, вызывает рост недовольства среди тех, кто считает, что в рамках европейского объединения национальные интересы, как политические, так и экономические, реализуются недостаточно. Такие претензии, выраженные в дискурсе, для которого характерна критика в адрес официальной внешнеполитической линии ЕС, затрудняют дальнейшее взаимодействие стран-членов, так как это ослабляет их доверие друг к другу. Таким образом, противоречия, возникающие в отсутствие баланса в удовлетворении национальных и наднациональных интересов, переносятся на сферу внешнеполитического сотрудничества, что в последствие влечет за собой издержки, связанные с переговорным процессом, и актуализирует проблему нормативного лидерства Европейского Союза. Существование отклоняющегося от европейского доминирующего дискурса в контексте антироссийских санкций ЕС формирует представление о том, что внутри ЕС ставится под сомнение незыблемость европейских норм и ценностей в виду желания отдельных стран поступиться общей внешнеполитической стратегией нормативного характера ради прагматичных целей. Также проведенный дискурс-анализ выявил ограниченную способность Брюсселя в контексте европейских ограничительных мер против России оказывать нормативное влияние на страны, которые уже включены в развитое европейское пространство.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.3 Влияние девиантного поведения стран-членов ЕС в условиях политики антироссийских санкций на сотрудничество в ОВППБ
Для Европейского Союза, не располагающего возможностью принудить военными методами третью сторону к исполнению международных обязательств, санкции являются подходящим альтернативным инструментом воздействия. Угроза их применения в экономической и финансовой областях является весьма внушительной, так как в этих сферах ЕС располагает серьезным потенциалом. Кроме того, для Европейского Союза как нормативного актора санкции привлекательны в использовании благодаря своей возможности ограничивать число жертв, страдающих от их применения. Так, с середины 1990-ых годов Европейским Союзом всё чаще используются таргетированные или “умные” санкции, которые, не затрагивая все населения в целом, направлены непосредственно на политическую элиту, ответственную за решения, которые вызвали у ЕС неодобрение. В широком понимании таргетированные санкции также применяются против отдельных секторов экономики, а не всей экономики государства, именуемые также секторальными.
Введенные Евросоюзом санкции против России вследствие украинского кризиса, делятся на несколько типов: персональные санкции, ограничительные меры по Крыму, а также экономические санкции, направленные на ряд государственных российских компаний в нефтяной, оборонной и финансовой отраслях.
марта 2014 года после вхождения в состав России территории Крыма Советом ЕС было принято решение в отношении российских и украинских граждан, «касающееся введения ограничительных мер в отношении действий, подрывающих территориальную целостность, суверенитет и независимость Украины». В соответствие с данным решением предусмотрен запрет попавшим в санкционный список лицам на въезд в страны ЕС и на их транзит через эти территории. Также во исполнение статей 2-ой Решения 145 и 2-ой Регламента 269 заморожены активы физических и юридических лиц, признанных ответственными за украинский кризис и установлен запрет на доступ к ним. Кроме того, Регламентом 269 запрещается удовлетворение каких-либо требований, относящихся к сделками или контрактам, исполнение которых нарушено в связи с замораживанием активов. Последнее на настоящий момент продление персональных санкций на 6 месяцев было согласовано 13 марта 2017 года.
июня 2014 года решением Совета ЕС и Регламентом введены ограничительные меры на импорт в ЕС товаров из Крыма и Севастополя за исключением случаев, когда эти товары импортируются с сертификатом украинских властей. 18 декабря 2014 года санкции были расширены посредством установления дополнительных запретов на экономическую деятельность на этих территориях для лиц ЕС, в частности на приобретение ими недвижимости, на оказание туристических услуг, а также услуг в энергетической, транспортной и телекоммуникационной сферах, запрет на торговлю, инвестиции и финансирование лиц Крыма и Севастополя гражданами ЕС. Данные ограничительные меры остаются в силе до их следующего пересмотра до 23 июня 2017 года.
июня 2014 года Совет ЕС отреагировал новыми ограничительными мерами — “секторальными санкциями” — на обострение ситуации в Восточной части Украины. Эти санкции включили в себя в энергетической сфере — ограничение для России доступа к технологиям и услугам в нефтяной отрасли, препятствующее добыче сланцевой нефти, а также разведке и нефтедобыче на глубоководных месторождениях; в оборонной сфере — эмбарго на торговлю оружием, запрет на ввоз в Россию товаров двойного назначения для военного использования и оказания технического и финансового содействия экспорту товаров из ЕС для девяти российских оборонных концернов, в том числе «Калашников», «Сириус» и «Станкоинструмент»; в финансовой отрасли — запрет на сделки с акциями и облигациями. Позднее запреты также подвергались расширению, что наиболее серьезно отразилось на банковской сфере. На настоящий момент санкции продлены до 31 июля 2017 года.
Поскольку европейские санкции являются формой негативной обусловленности, так как призваны побудить то или иное государство отказаться от неодобрительного Европейским Союзом поведения, значимым шагом в условиях украинского кризиса стало согласование 19 марта 2015 года лидерами стран ЕС на заседании Евросовета требований для прекращения политики ограничительных мер. Таким требованием стала необходимость выполнения всего комплекса мер, предусмотренных Минскими соглашениями. В связи с этим была четко зафиксирована взаимообусловленность антироссийских санкций и минских договоренностей со стороны России. Учитывая то, что европейские санкции являются не только гарантом выполнения Россией своих международных обязательств, но и символом демонстрации международному сообществу своего политического и экономического влияния, для ЕС особенно важна способность странами-членами эти санкции как согласовывать между собой, так и соблюдать. Далее мы проанализируем проблемы, связанные с согласованием (помимо выявленных на дискурсивном уровне) и соблюдением санкций странами-членами Европейского Союза.
В первом параграфе данной работы было заключено, что дискурсивные расхождения внутри ЕС в отношении антироссийских санкций, за которыми стоит неудовлетворенность ряда стран своей ролью в европейской политике в отношении России (что проявляется в отклонении от гегемонного дискурса), затрудняют сотрудничество в ОВППБ. Данная проблема вызвана тем, что фундаментальный принцип солидарности, на котором основано взаимодействие стран-членов, все чаще ставится под сомнение теми, кто подвергается негативным последствиям в результате осуществления политики ЕС. Это связано с тем, что издержки, которые те или иные государства-члены несут в целях осуществления международной деятельности нормативного характера по логике функционирования принципа солидарности нуждаются в своем восполнении в рамках ЕС. Страны, которые считают, что “недополучают” покрытия своих издержек могут выражать как дискурсивно свой “протест” — критикуя общеевропейскую политику, одновременно налаживая диалог с Россией — “страной-нарушителем”, так и на уровне противоречащих европейскому нормативному смыслу действий, направленных на удовлетворение национальных потребностей в ущерб нормативному имиджу ЕС, называемых в данных условиях девиантными. Если в первом случае поведение стран-членов ЕС направлено скорее на привлечение к себе внимания Брюсселя, то во втором — реализация своих экономических интересов странами-членами в условиях осуществляемой Европейским Союзом политики ограничительных мер нередко сопрягается с игнорированием европейских ценностей.
В настоящем исследовании выделены два типа девиантного поведения стран-членов в условиях проведения политики санкций против России: использование позиции по санкциям в качестве предмета торга взамен на экономические преференции со стороны Брюсселя и налаживание сотрудничества с Россией в обход санкций.
Манипулирование национальной позицией по отношению к политике санкций в ответ на финансовые уступки Брюсселем подрывает веру в незыблемость европейских ценностей, разделяемых во всем пространстве ЕС у тех, кто выражает неподдельную приверженность им. Для стран, глубоко уважающих европейские нормативные традиции, сотрудничество с государствами, чья позиция в отношении международной проблемы нормативного характера является зависимой от национальных интересов переменной несет в себе потенциальную угрозу, так как прагматизм нередко вступает в противоречие с нормами и ценностями. Значимым последствием такого девиантного поведения для европейского сотрудничества в сфере ОВППБ становится снижение общеевропейского доверия к такому государству, поскольку основой доверия является предсказуемость и ясность во взаимоотношениях, которая в пределах Евросоюза формируется благодаря единому восприятию закрепленных в нормативных источниках ценностей ЕС в качестве незыблемых, а значит, приоритетных перед прагматичными интересами. Так, критика Алексиса Ципраса санкционной политики ЕС в отношении России и заявления о намерении проголосовать против её продления воспринимается в Европейском Союзе как давление с целью получить финансовые уступки.
Другой формой девиантного поведения является так называемый обход санкций. До сих пор власти ЕС не занимали агрессивной позиции по вопросу о принуждении физических и юридических лиц к исполнению санкционных правил, какую занимает, например, США, накладывая серьезные штрафы на уклоняющиеся от санкционного режима американские компании. В документах европейского санкционного законодательства содержатся положения, согласно которым каждое государство-член ЕС обязуется самостоятельно устанавливать меры ответственности за нарушение санкционного режима. Такие меры должны быть пропорциональными, эффективными и оказывать сдерживающее воздействие на субъект, в адрес которого применяются санкции. Однако, на наднациональном уровне нет ясности на счет того, способны ли страны-члены в случае установленных нарушений санкционного режима наказать нарушителя или принудить его соответствовать конкретным решениям и регламентам Совета ЕС. Как правило, государства-члены ЕС предпочитают не выносить на европейский уровень обсуждение вопросов, касающихся обнаруженных в их стране подобных нарушений, так как это выявляет его собственную неспособность имплементировать коллективные решения, принятые единогласно в ОВППБ. В то же время, даже, если государство-член уведомит о состоявшемся на его территории нарушении, в Европейском Союзе не существует эффективного механизма, который бы создавал серьезные препятствия для уклонения государствами от своих обязательств. В том числе наказание государства наложением штрафа с подачи Европейской Комиссии не является по политическим причинам распространенной практикой.
Трудности в отслеживании фактического исполнения, согласованного на наднациональном уровне санкционного режима, создает дополнительные препятствия для Европейской службы внешних дел в проведении ей оценки экономического и политического воздействия рестриктивных мер ЕС на третьи страны. Более того, в зависимости от национальной юрисдикции, могут возникать те или иные нюансы при интерпретации государствами ЕС применения санкций неэкономического характера против санкционируемой стороны. Несмотря на ряд произведенных мер, Европейскому Союзу не удается полностью гармонизировать национальную имплементацию принятых в институтах ЕС решений, что также увеличивает неопределенность при оценке эффективности европейской санкционной политики. В русле данных проблем польский исследователь К. Геберт назвал европейские санкции выстрелом в темноте, объяснив, что Европейский Союз “знает, что цель где-то впереди и что при использовании достаточной огневой мощи он может быть относительно уверен в том, что цели будет нанесён некоторый урон”, однако “было бы неплохо знать, летят ли пули ЕС в нужном направлении, являются ли они боеприпасами или всего лишь пустышками”.
Так, в отсутствии строгого механизма контроля за исполнением санкций со стороны наднациональных европейских органов на стран-членов ЕС фактически возлагается ответственность за сохранение нормативного имиджа ЕС, так как политика ограничительных мер, призванная защитить конкретные нормы и ценности, является естественной реакцией на украинский кризис с точки зрения конструируемой нормативной европейской идентичности. Однако, санкционная политика ЕС против России стала серьезным испытанием для Европейского Союза как международного актора, поскольку для ряда стран политические цели ЕС особенно заметно вступают в противоречие с национальными интересами. Согласно проведенному расследованию Центра по исследованию коррупции и организованной преступности (OCCRP), несмотря на введенные санкции в отношении Крыма и Севастополя по состоянию на август 2016 года обнаружено более 600 случаев вхождения торговых судов на крымскую территорию, из них 24 судна с флагами стран, входящих в европейское объединение, 34 также зарегистрированных в ЕС и 22 корабля, принадлежавших гражданам ЕС, что является прямым нарушением с их стороны принципа верховенства права ЕС по отношению к праву государств-членов.
Особое внимание также заслуживают новые инициативы сотрудничества отдельных стран-членов ЕС с Россией, которые несмотря на то, что не нарушают наднациональный запрет, ввергают по этому поводу в сомнения других членов европейского объединения в виду того, что их проекты способны в перспективе как нарушить санкции (к примеру, деятельность культурной ассоциации “Ломбардия-Россия”, направленная на расширение итальянско-российского сотрудничества и организованная в этой связи в 2015 году в Милане конференция «Россия и Крым — большие возможности для итальянского бизнеса» является потенциальной угрозой для исполнения Решения Совета ЕС № 2014/386/CFSP и Регламента № 692/2014 от 23 июня 2014 г., касающихся «введения ограничений на импорт товаров из Крыма и Севастополя на территорию стран Европейского Союза в ответ на незаконную аннексию Крыма и Севастополя»), так и подорвать их общий эффект. Последнее связано с возможностью использования “сложных схем” для обхождения ограничительных мер при поставках оборудования двойного назначения санкционируемым предприятиям или техники для освоения шельфа или проектов в Крыму или Севастополе. В частности, в “обход” санкций могут осуществляться перепродажи уже на российской территории через посредников, которым европейские компании произвели фактически поставку запретного для конечного потребителя оборудования.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Исключением в использовании такого рода схем не стала Германия, которая, несмотря на имидж наиболее ответственного члена европейского объединения, особенно заботящегося о сохранении роли ЕС в качестве нормативного лидера, привлекает к себе внимание как к источнику нарушения санкционного режима. Как сообщает агентство Reuters, “Сименс технологии газовых турбин”, расположенный в Санкт-Петербурге (в котором у немецкого Siemens 65 %), совершил поставку произведенных газовых турбин “Технопромэкспорту” на промежуточный пункт в целях использования их на электростанции на Таманском полуострове. Однако, Технопромэкспорт еще летом 2014 года был обозначен в качестве главного подрядчика на поставку турбин для двух электростанций в Крыму и Севастополе. Учитывая запрет для стран-членов ЕС на экспорт энергетических технологий на оккупированную территорию, в том числе путем принятия мер в “обход” санкций, немецкая компания может понести ответственность за поставку оборудования в условиях применяемых ограничительных мер против России.
Дополнительные риски, связанные с «обходом» санкций, возникают в связи с тем, что контроль за их соблюдением осуществляется компетентными органами стран-членов ЕС. Так, например, Комитет финансовой безопасности Италии не счёл нарушением санкционного режима против России выдачу банком Intesa Sanpaolo кредитной суммы в 5,2 млрд евро, одобренное в начале марта 2017 года для финансирования покупки 19,5 % «Роснефти». Также в 2015 году было подписано соглашение о совместном производстве вертолетов AgustaWestland AW189 между итальянской Leonardo-Finmeccanica и российскими «Вертолеты России» и «Роснефть». Другое и ранее действующее совместное итальянско-российское предприятие HeliVert продолжает свою деятельность, поскольку Италия уверяет в непричастности к санкциям в виду того, что компания занимается сборкой машин, предназначенных для гражданского использования. Стоит отметить, что итальянская сторона потенциально находится под защитой ст. 10 Регламента № 833/2014 от 31 июля 2014, касающегося товаров двойного назначения, которая гласит: “Действия физических или юридических лиц, организаций или органов, не должны приводить к ответственности любого рода с их стороны, если они не знали, и не было основания подозревать, что их действия будут нарушать меры, изложенные в Правилах.”
Таким образом, данные свидетельства ведут к тому, что давление, которое ЕС стремится оказать на Россию с целью изменить её поведение в условиях украинского кризиса ослабевает в результате односторонних попыток европейских стран удовлетворить свои прагматичные интересы. Значимым последствием в этой связи для развития европейского сотрудничества в ОВППБ становится снижение уровня доверия государств-членов друг к другу, обусловленное тем, что всё более очевидной становится потенциальная угроза несоблюдения нормативных принципов внутри ЕС (как, например, верховенство права ЕС). Внешнеполитическое взаимодействие европейских государств, протекающее в условиях отсутствия отлаженного наднационального механизма мониторинга нарушений норм государствами ЕС и общей практики применения санкций к ним при установленных нарушениях, осложняется тем, что дискурсивное поведение стран-членов не является прямым индикатором их будущих действий. К примеру, несмотря на то, что Венгрия и Чехия выражают противостоящую нормативной позицию в отношении политики ограничительных мер против России конкретных нарушений санкционного законодательства с их стороны не замечено. Противоположная ситуация демонстрируется на примере поведения ФРГ. Учитывая то, что ожидания, вызванные характерным для страны-члена ЕС дискурсом, не всегда совпадают с конкретным поведением с его стороны, всё более выраженным становится отсутствие определенности во взаимодействии европейских государств в рамках ОВППБ.
Глава 3. Возможности сохранения роли ЕС как нормативного лидера на международной арене
.1 Перспективы развития сотрудничества стран-членов ЕС в ОВППБ
В зависимости от способности ЕС в соответствие с установленными ценностями выстраивать внешнеполитическую линию поведения и последовательно проводить её в жизнь определяется возможность сохранения роли Европейского Союза в качестве нормативного лидера на международной арене. Такая способность не является статичной, но обусловлена различными факторами, оказывающими то или иное воздействие на доверительную атмосферу внутри ЕС. В свою очередь состояние внутриполитического доверия определяет перспективу сотрудничества в ОВППБ.
Среди наиболее значимых мотивов доверия стран-членов друг к другу во внешнеполитическом и оборонном сотрудничестве отметим единое восприятие источников угроз и общее представление о том, что коллективные действия и европейская сплоченность обладают эффективностью и значимостью в масштабах мирового сообщества. Значимость сближения стран-членов в сфере безопасности и международной деятельности связана с представлением о том, что общая политика в этих областях способна обеспечить странам более благоприятные условия для развития, чем, если бы каждое государство проводило свой отдельный политический курс.
Общее восприятие источников угроз повлияло, в целом, на консолидацию европейских стран. Осознание европейского единства перед лицом общей угрозы стало формироваться уже с середины прошлого столетия благодаря практике НАТО и ОВД. В 1990-ые годы в связи с распадом СССР и, с точки зрения восприятия, расширением зоны комфорты европейское объединение приобрело импульс для своего дальнейшего развития. С одной стороны, падение советской системы символизирует нивелирование главного для Европы источника угрозы, но с другой — в этот период особую актуальность начали приобретать другие мировые вызовы — распространение оружия массового поражения, страны-изгои, терроризм, также требующих совместных усилий для противостояния им. Акценты в стимулах внешнеполитического сотрудничества стали смещаться с конкретной угрозы, воплощающейся в образе СССР ко всё более неопределенным, порождённым глобализацией и переходом к многополярному миру. Данное обстоятельство в современном мире и является одним из главных факторов нестабильности внешней среды, в том числе для Европейского Союза — размывается общее чёткое представление об источнике угрозы, что подрывает чувство безопасности в рамках европейской территории. Кроме того, коллективные действия в сфере ОВППБ теряют свою значимость в связи с тем, что во многом они представляются неэффективными в условиях отсутствия военного политического авторитета, приобретающего особую роль в период глобальных трансформаций. Это приводит к одновременному ослаблению значимости роли ЕС как нормативного лидера и усилению недоверия стран-членов друг к другу из-за наличия у них расхождений в восприятии существующих вызовов и путей к их решению. Такие обстоятельства, влияющие на перспективу внешнеполитического и оборонного сотрудничества, позволяют выявить определенные тенденции, протекающие в ЕС, которые вероятно останутся актуальными в течение последующих 5-10 лет.
Характерной чертой для ОВППБ с момента её институционального оформления является осторожная интеграционная динамика. Это связано с тем, что внешняя политика и безопасность являются наиболее чувствительными сферами для национальных государств, из-за чего нередко европейская внешняя политика в ущерб зафиксированным в Лиссабонском договоре внешнеполитическим целям превращается в производную от национальных интересов стран-членов. В современных условиях внешней нестабильности и системного кризиса ЕС всё большую устойчивость приобретает тенденция ренационализации, свидетельством которой является видимый рост дифференциации позиций среди стран-членов в области внешнеполитического и оборонного сотрудничества. Последствием данной тенденции, к примеру, в сфере международной деятельности ЕС является очевидный для мирового сообщества разрыв между декларируемыми целями в рамках ОВППБ и результатами осуществляемого европейского внешнеполитического курса. В связи с этим, ренационализация в условиях существующего порядка взаимодействия стран-членов ЕС приводит к ослаблению восприятия Европейского Союза в качестве нормативного лидера, замеченного в своей непоследовательности в международной политике.
Отметим, что с введением в Маастрихтском договоре концепции ОВППБ в качестве второй опоры ЕС в научных кругах не прекращаются споры по поводу совместимости военных внешнеполитических инструментов Европейского Союза и его нормативной идентичности. Европейскими экспертами выражаются самые разнообразные позиции по данной проблеме: от категоричной несовместимости милитаризации и нормативности ЕС (среди представителей которой Ян Зиелонка, Карен Смит, считающих, что развитие военной мощи — это движение назад к великодержавной ментальности) и нейтрального подхода, оправдывающего милитаризацию во благо (Л.Аггестам, Р.Уитмен, Х.Маулль, Т.Форсберг, З.Лаиди и др.), до необходимости развития военного потенциала как залога успеха в продвижении этических норм (С.Риннинг, О.Рен, Т.Форсберг, Л.Феррейра-Перейра и др.). Таким образом, не существует единообразной оценки влияния жестких внешнеполитических инструментов на нормативность Европейского Союза, что открывает перспективу для развития наднациональных концепций и стратегий в ОВППБ с опорой на уже существующую экспертную базу, в рамках которой оправдывается укрепление военной силы ЕС.
В целом, спрос со стороны европейской общественности на укрепление системы безопасности приводит к практически безальтернативной трансформации общей внешней политики и политики безопасности ЕС. Уместно вспомнить традиционную аналогию европейской интеграции с велосипедом — чтобы сохранить интеграцию на данном направлении необходимо повышать эффективность европейского сотрудничества в ОВППБ. Однако, ослабленное доверие стран-членов друг к другу под влиянием современной тенденции ренационализации в ущерб европейским ценностям снижает вероятность поиска единой позиции. В связи с этим встает вопрос о возможности перспективы на доверительной основе модернизировать сферу общей внешней политики и политики безопасности так, чтобы её функционирование отвечало современным международным вызовам.
Одним из вероятных сценариев развития ЕС, приближающих к такой перспективе модернизации ОВППБ, является институциональное закрепление практики гибкого сотрудничества, в соответствие с которой в отдельных областях взаимодействия для определенного числа стран-членов прочно сохранялись бы все правовые основы, на которых строится их взаимодействие в соответствие с установленными ценностями. Так, элементы развития интеграции в формате гибкого сотрудничества, выражающегося в осложнении институциональной структуры за счет появления различных субрегиональных группировок, присутствовали и до создания Европейского Союза. По мере расширения европейского объединения и интенсификации взаимодействия стран-членов друг с другом дифференциация проявлялась все более явно, что способствовало развитию таких теоретических концепций как “авангарда и периферии”, “Европы двух скоростей”, “Европы концентрических кругов”. Особую роль в закреплении дифференциации на институциональном уровне привнесли принятие первого Шенгенского соглашения, а далее Маастрихтского договора, который стимулировал практику продвинутого сотрудничества вследствие внесения положений о социальной политике и программы строительства Экономического и Валютного Союза. В связи с этим отметим, что перспектива развития гибкой интеграции в ОВППБ не противоречит официальным документам ЕС. Так, в Лиссабонском договоре прямо предусмотрено «постоянное структурированное партнерство» отдельных государств-членов.
В настоящее время предпосылок к развитию Европейского Союза в направлении гибкого сотрудничества становится всё больше. На фоне решительного намерения Великобритании выйти из состава интеграционного объединения Европейский Союз особенно нуждается в новых инициативах с целью не допустить последующего эффекта домино. С начала 2017 года федеральный канцлер ФРГ Ангела Меркель всё чаще в своих заявлениях упоминала идею “Европы разных скоростей”. Поддержку данной концепции выразили лидеры Франции, Италии и Испании 6 марта в Версале. Ещё более значимым основанием в пользу данного сценария являются результаты Римского саммита, закрепленные в тексте Римского заявления, согласно которому стран-члены ЕС «действуют заодно, но при необходимости с разной интенсивностью и скоростью».
Принятие идеи гибкого сотрудничества со стороны европейских государств также демонстрируется на примере ответа на проблему массовой миграции шестнадцати стран восточной стороны ЕС (от Польши до Греции), договорившихся о подготовке плана к концу апреля о военном и гражданском сотрудничестве. Так выразил своё мнение о перспективе сотрудничества части европейских стран в данной области Ханс-Петер Доскоцил — министр обороны Австрии: “Нет сомнений, что европейское решение — это всегда лучшее решение. Но мы не будем ждать и выполним наш план действий в согласованные сроки.” В том числе такая перспектива развития Европейского Союза, непосредственно влияющая на взаимодействие стран в ОВППБ вписывается в один из сценариев развития ЕС, представленный в уже упомянутой “Белой книге”. В соответствие с ним предусматривается, что дальнейшие интеграционные процессы будут протекать по принципу “кто хочет большего, тот делает больше”, сформулированный как “Европа разных скоростей”.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
В целом, развитие интеграции на основе гибкого сотрудничества (или в соответствие с концепцией “Европа разных скоростей”) оправдывается тем, что в таком случае для Европейского Союза открывается возможность динамичного развития, несмотря на отсутствие единообразного применения права в рамках всего европейского пространства. Это связано с тем, что объединение государств по принципу единого восприятия определенной проблемы способствует добросовестному следованию в конкретной области установленным принципам взаимодействия и европейским ценностям в виду особой заинтересованности на национальном уровне в их соблюдении. Такая порядочность в соблюдении норм государствами-участниками интенсивного сотрудничества облегчала бы достижение их совместных целей.
Таким образом, принимая во внимание то, что в настоящее время для Европейского Союза характерна тенденция ренационализации, которая препятствует эффективному внешнеполитическому и оборонному сотрудничеству на основе европейских норм и ценностей, высока вероятность развития ЕС в ОВППБ в той или иной форме гибкого сотрудничества. Главным образом это объясняется потребностью в укреплении доверительной атмосферы в рамках ОВППБ и соблюдении нормативных основ.
Другая возможность для достижения доверия между странами-членами в области общей внешней политики и политики безопасности видится не через строгую приверженность общим нормам и ценностям, а также единое восприятие источников угроз и значимости сохранения роли ЕС в качестве нормативного лидера, но посредством институциональных механизмов. К примеру, на наднациональном уровне надежность соблюдения принципа верховенства права ЕС может быть обеспечена через укрепление механизма мониторинга соблюдения законов и договоренностей в ОВППБ, а также развитие санкционной практики по отношению к странам-членам в случае их нарушения. Однако, в таком случае восприятие нормативной идентичности ЕС будет снижаться, так как интеграционное объединение перестанет отличаться от иных акторов на международной арене с точки зрения мотивов (к примеру, избежание наказания) и принципов взаимодействия (сотрудничество, основанное на механизме санкций) в сфере ОВППБ. С другой стороны, через развитие практики применения внутренних санкций Европейский Союз способен повысить результативность своих внешнеполитических действий. При условии сохранения нормативных целей достижение четкого следования европейскими государствами установленных норм ЕС скорее будет способствовать благотворному влиянию на представление внешнего мира о нормативности ЕС за счет достижения им последовательности в своей международной деятельности.
Что касается военного сотрудничества между странами-членами, перспектива которого определяется осознанием реальности угроз, исходящих от внешней среды, то такое взаимодействие может развиваться как в соответствие с подходом гибкого сотрудничества, так и отдельно от него. Формат гибкого сотрудничества в ОВППБ в условиях усиления международной напряженности представляется в качестве альтернативной перспективы на случай неспособности развития общей оборонной политики. В свою очередь, формирование единой политики в сфере обороны зависит от более внятного определения единых стратегических интересов стран-членов и четкого закрепления их политических обязательств друг перед другом. Так, 14 сентября 2016 года со стороны министров обороны ФРГ Урсулы фон дер Ляйен и Франции Жан-Ив Ле Дриана была выдвинута совместная инициатива о создании оборонного союза. В рамках данной инициативы ими было предложено создать объединенный военный штаб как шаг на пути к формированию единой европейской армии и снижению зависимости от Североатлантического альянса. Однако, в условиях усиления национальных противоречий внутри ЕС реализация такой перспективы возможна лишь в отдаленном будущем. Существенным препятствием является то, что для создания отдельной от НАТО оборонной структуры необходимы дополнительные затраты, на которые большинство европейских стран не готовы идти.
Также необходимо учитывать, что на создание оборонного союза и единой европейской армии оказывает влияние выход Великобритании из ЕС. Великобритания, наряду с Францией, является главной военной силой в Европе. Её выход из европейского объединения означает серьезные потери в оборонных возможностях, что, с одной стороны, подталкивает остальных членов к более тесному военному сотрудничеству в целях ускоренного наращивания военного потенциала. С другой стороны, Великобритания, играя одну из самых активных ролей в Североатлантическом альянсе, традиционно занимает жесткую позицию в отношении европейских инициатив в ОПБО, дублирующих функции НАТО. В связи с этим ожидается, что даже в случае, если процедура Brexit состоится, проект по созданию оборонного союза встретит существенное сопротивление на пути к своей реализации со стороны Соединенного Королевства, о чем открыто заявил министр обороны Великобритании Майкл Фэллон в преддверии саммита ЕС в Братиславе. Таким образом, в ближайшей перспективе маловероятно, что европейские страны смогут позволить себе укреплять военное сотрудничество вне рамок структур НАТО. Также об этом свидетельствует стремление подавляющего числа европейских стран на усиление взаимодействия с Альянсом, которое актуально в особенности по ряду программ, связанных с тренировками, обучением и стандартизацией. Так, в соответствие с заключенным соглашением ЕС — НАТО на период 2017-2018 годов запланированы совместные тренировки на “политическом и техническом” уровне, направленные на противодействие гибридным угрозам.
В целом, намерение, касающееся укрепления оборонного потенциала внутри ЕС, присутствует, несмотря на снижение национальных расходов в данную отрасль. Реализуемой перспективой для наращивания военных возможностей является рост многосторонних проектов, который подразумевает разделение между странами-членами ЕС специализации в рамках военного сотрудничества. В результате происходило бы увеличение совокупного военного потенциала ЕС за счет закрепления на наднациональном уровне многосторонних проектов, к которым определенные государства могли бы присоединяться в зависимости от наличия ресурсов, необходимых для развития определенной отрасли: к примеру, для развития инженерно-сапёрных подразделений, военно-транспортной авиации, военной системы спутниковой связи, разработки единой сертификации в сфере производства и эксплуатации военной техники и вооружения и других. Кроме того, единство целей, высокий уровень доверия между странами-участниками, одинаковые конкурентные условия также бы положительно влияли на участие стран в такого рода проектах.
Таким образом, несмотря на различные позиции внутри экспертного сообщества относительно влияния наращивания военной силы на нормативную идентичность ЕС, в европейском обществе укрепляется запрос на повышение безопасности. Это выражается в том, что происходит рост совместных инициатив в военной сфере на базе многостороннего сотрудничества, а также развиваются концептуальные основы европейской безопасности. Учитывая тенденцию ренационализации, которая все чаще прослеживается во внешнеполитическом взаимодействии стран-членов, полагаем, что дальнейшее развитие интеграции в ОВППБ вероятно будет происходить в определенной форме гибкого сотрудничества. Данное направление развития имеет потенциал для благоприятного воздействия на нормативную идентичность ЕС, поскольку упрощает достижение консенсуса при принятии решений и тем самым благоприятно влияет на её добросовестное исполнение. Кроме того, гибкое сотрудничество способствует проведению Европейским Союзом более последовательной внешней политики, позволяя избежать несоответствий в восприятии между декларируемыми внешнеполитическими целями, используемыми инструментами и результатами международной деятельности ЕС.
3.2 Роль российско-европейского взаимодействия в трансформации европейской идентичности
Практически сразу после распада СССР с принятием Маастрихтского договора был создан Европейский Союз. В эти годы в Европе преобладали оптимистичные настроения по поводу дальнейшего развития европейской интеграции, подкрепленные популярной идеей о крушении советской системы как символе победы западных ценностей. Россия теперь рассматривалась в качестве реципиента европейских норм и практик, что со временем со стороны российской элиты стало вызывать неприятие. Заимствование либеральной модели в экономике и политике, внедрение европейских социальных и демократических институтов за десятилетие со времени вступления в силу Соглашения о партнерстве и сотрудничестве кардинально изменило свое доминирующее значение для России — от одобрительного отношения, вызванного надеждой на выстраивание равных партнерских взаимоотношений с ЕС, а также необходимостью в модернизации страны, до отторжения из-за неприятия неизбежности изменения своего “цивилизованного генетического кода”. Усиление недоверия друг к другу существенно нарастало на фоне коллизий в газовых поставках, вооруженных конфликтов, возникавших в течение более двух десятилетий. Однако, критической точкой в отношениях России-ЕС стало присоединение Крыма и Севастополя к Российской Федерации, что было воспринято Европой как возрождение в России её прошлой имперской идентичности, одной из главных ценностей которой, наряду с православием и общинным коллективизмом, является собирание земель.
Учитывая то, что постсоветское пространство для России исторически играет особую ценностную роль, желание ЕС распространить европейские нормы на общую с Россией приграничную территорию — а именно, Украину — изначально имело высокий конфликтный потенциал. Для Европейского Союза это не стало барьером на пути к укреплению своей роли нормативного лидера за счёт расширения зоны влияния на приоритетные для России страны. Более того, Брюссель выражал явное стремление распространить собственную модель развития на постсоветском пространстве через Европейскую политику соседства, а затем запущенный в 2009 году проект Восточного партнёрства. Однако, недооценка значимости для России её приграничных территорий, напротив, как это было проанализировано в основной части работы, неблагоприятно отразилась на восприятии нормативности Европейского Союза. В результате постепенного изменения внешнеполитической позиции России в нормативной сфере — от пассивно-принимающей к конкурентной с ЕС, политика Европейского Союза на постсоветском пространстве столкнулась с ограничением в виде российского представления о себе как центре притяжения на данной территории. В этом смысле проводимый политический курс ЕС по отношению к своим восточным соседям поспособствовал выявлению несовместимости как стратегических целей, так и нормативных приоритетов ЕС и России.
Особенная настороженность Европейского Союза по отношению к российскому поведению стала выражаться со времени первого президентского срока Путина. В попытках со стороны Европейского Союза втянуть Россию в систему западных ценностей для Брюсселя всё очевиднее становилось желание последней вернуть себе свой утраченный имперский статус. Немаловажное значение в формировании такого представления сыграла Мюнхенская речь главы российского государства. В то же время доминирующая роль ЕС во взаимодействии с Россией для Брюсселя воспринималась как нечто естественное, тогда как стремление России обозначить свое особое место в мировом пространстве повышали недоверие к ней как к международному партнёру. В России также доверие в возможность формирования партнёрских взаимоотношений с ЕС постепенно снижалось. Значимое место среди оснований к настороженности в сотрудничестве занял последовательный отказ со стороны ЕС от предложений России совместить два проекта — соглашение об ассоциации с ЕС и Таможенный Союз.
В этом смысле идентичность Европейского Союза в качестве нормативного лидера выступила серьезным ограничителем во внешней политике, лишив её более выгодной гибкой позиции в отношениях с Россией. Поскольку проект Восточного партнёрства стал однозначно рассматриваться Москвой с точки зрения “игры с нулевой суммой”, то предусмотренное Соглашение об углубленной и всеобъемлющей зоне свободной торговли между Украиной и ЕС было воспринято российской стороной в качестве прямой угрозы своим интересам. Так, для России не виделась иная линия политического поведения, кроме той, последствиями которой стал подрыв с точки зрения Европейского Союза основ миропорядка, нормативным гарантом которого он и выступает.
Таким образом, российское поведение на международной арене привлекает особое внимание со стороны Европейского Союза, что связано с важностью “значимого другого” для поддержания европейской идентичности. Решительные действия России, направленные на защиту своих национальных интересов в контексте украинского кризиса были восприняты Брюсселем в качестве угрозы стабильности, которая в свою очередь понимается им как “поступательная, необратимая трансформация государств и обществ, переход от советского и постсоветского общественного уклада к современно-европейскому социальному порядку”. Смягчение такой угрозы ЕС видел в продвижении своей твердой позиции посредством санкций, активно противопоставляя нормативный компонент собственного внешнеполитического курса образу России. Так, с позиции Европейского Союза именно поведение Москвы, связанное с украинским кризисом стало причиной резкого ухудшения во взаимоотношениях с ней. Обвинения в адрес России в нарушении ею международных норм и обязательств, что есть основа европейских ценностей и базис идентичности ЕС, стали доминантой в европейском дискурсе в контексте украинского кризиса, что все больше усиливало взаимное дистанцирование друг от друга. Интересно, что представление России о стабильности по смыслу совпадает с европейским и заключается в воспроизводстве сложившихся социально-экономических и политических структур и практик. Таким образом, стремление и Европейского Союза, и России укреплять сотрудничество со своими ближайшими соседями, при одновременном позиционировании себя в качестве лидера со сложившейся системой ценностей и традициями, совпадает.
Кроме того, для Брюсселя крайне важным представлялось отстоять свои нормативные приоритеты в ответ на непредвиденные решительные действия со стороны России в силу особой роли последней как значимого международного актора (территориальный охват страны уже является объективным фактором значимости в мировых масштабах). Неслучайно ещё в начале 2000-х годов западными экспертами отмечалось, что российско-европейские взаимоотношения служат определенным “барометром” в нормативной сфере, который помогает определить эффективность способности Европейского Союза оказывать нормативное воздействие на третьи страны, не ставящие перед собой цель присоединиться к интеграционному образованию. С этой точки зрения уже к 2013 году в период принятия очередной российской внешнеполитической концепции стало ясно, что нормативное лидерство ЕС утратило свою значимость. Так, существенные корректировки в Концепции-2013 стали результатом измененного видения Россией своего места в мире и самих международных условий, важной чертой которых стал переход от тенденции к прекращению идеологической конфронтации (отмеченной в Концепции-2008) к реидеологизации.
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
В целом, неспособность Европейского Союза повлиять на Россию обернулась высокими издержками для его нормативного авторитета. Сам факт изменения российских территориальных границ без учета интересов украинской стороны в обход нормативной позиции ЕС свидетельствует о мифичности непоколебимого европейского лидерства. Кроме того, что Европейским Союзом допущено посягательство на территориальную целостность суверенного государства, в Восточной части Украины продолжают нарушаться основополагающие права человека. Отсутствие со стороны ЕС эффективных действий, направленных на предотвращение конфликта, значительно снижают восприятие последнего в качестве нормативного лидера со стороны международного сообщества. К тому же, в целом, влияние, которое ожидалось, что ЕС окажет на Украину в результате включения её в программу восточного партнерства — а именно, содействие в “обеспечении стабильного, процветающего и демократического будущего для всех ее граждан”, в настоящее время себя не оправдало. Напротив, активность Европейского Союза в сближении с Украиной привела к торможению процессов развития последней.
Так, для российско-европейского взаимодействия явным последствием украинского кризиса стало взаимное закрепление в отношении друг друга образа Другого. Европейский Союз противопоставляет себе как стороннику постмодернистских императивов открытости и взаимообусловленности Россию, ностальгирующую по временам “Концерта Европы” — явлению 19 века. Однако, усиление негативного аспекта идентичности ЕС под воздействием международных обстоятельств не способствует развитию европейской интеграции. В условиях, когда Европейский Союз переживает кризис и нуждается в новых идеях и инициативах по выходу из него, взаимодействие с Россией в новом формате — в качестве равного, а не младшего партнера — могло бы послужить стимулом к обновлению. Обновление заключается в принятии современных международных условий — через восприятие мира как многополярного и возвращение к идее первичности национального суверенитета. Возможность такой перспективы определяется как положениями социального конструктивизма о воздействии международной структуры на “индивидуальность” политических акторов, так и объективными внутренними тенденциями, протекающими в ЕС. К последним относятся выявленные в результате данного исследования случаи девиантного поведения стран-членов в рамках ОВППБ, возникающие в результате оказываемого предпочтения европейскими государствами следовать своим национальным интересам в ущерб роли ЕС как нормативного лидера.
В свою очередь, принятие Европейским Союзом объективности мирового движения к многополярности открыло бы для объединения новые перспективы для развития и способствовало бы его большей последовательности в международной деятельности, повышая тем самым его нормативный имидж. Ещё раз подчеркнем, что представление о лидерстве ЕС в нормативной сфере уже значительно ослабло. В этом смысле динамика развития характера взаимодействия Европейского Союза с Россией отразила изменения, произошедшие в мировом пространстве. И.Бремер и Н.Рубини назвали новые международные условия “G-ZERO” — то есть мир без глобального лидера, где ни одно государство не обладает всеми необходимыми ресурсами для формирования мировой повестки дня. Противоречия, возникшие в российско-европейских отношениях, показали, что существуют и иные нарративы и модели помимо ценностей либерального мира. Так, не только Россия, но и иные международные акторы проявили готовность участвовать в ценностной конкуренции, хоть и ограничиваясь определенной локальностью. Преимуществом же Европейского Союза остается его богатство ресурсного потенциала, который в совокупности со снижением претенциозности по поводу отстаивания собственной картины мира, а также более адекватного соотнесения своей роли и возможностей способен обеспечить ему высокую нормативную привлекательность со стороны мирового сообщества.
Таким образом, приверженность России к международному сотрудничеству на основе принципа равноправия сторон, выражаемая в условиях объективных процессов трансформации мирового порядка ослабило нормативное лидерство ЕС. В то же время, снижение его лидерских позиций не предполагает утрату нормативной идентичности вообще. Напротив, отказ Европейским Союзом от амбиций нормативного лидера, основанных на вере в универсальность европейских ценностей, открывает перспективу для более качественного их внедрения в “европейскую” среду, естественным образом укрепляя уникальность идентичности ЕС и повышая тем самым его международную значимость.
Заключение
Динамизм, который характерен в настоящее время для международной системы отразился на роли ЕС как нормативного лидера. Украинский кризис продемонстрировал, что Европейскому Союзу становится всё сложнее экстраполировать свои нормы и ценности во внешнюю среду. Международная нестабильность, вызванная активными трансформациями, воспринимается национальными государствами как условия борьбы за желаемую роль в новом мировом порядке. Внутри Европейского Союза это также проявилось в актуализации национального прагматизма, что противоречит ценностям, лежащим в основе нормативной идентичности ЕС. В результате искажается не только внешнее восприятие о европейской нормативности, но и возрастает внутренняя неуверенность по поводу возможности сохранения уникальной идентичности в современных условиях.
Результаты проведенного исследования подтвердили выдвинутую автором гипотезу — вопреки различиям в восприятии европейских ценностей среди стран-членов ЕС (что выражается в антироссийской санкционной политике) Европейский Союз стремится сохранить свою позицию нормативного лидера. Различия в восприятии общих ценностей проявились не только в конкретных действиях со стороны стран-членов ЕС, но и в дискурсе по отношению к европейской политике ограничительных мер против России. В данной работе несоответствия с гегемонным нормативным дискурсом рассматриваются как проявление недостаточного уровня внутренней легитимности ЕС для поддержания единой позиции государств-членов. Несмотря на то, что, в целом европейские страны не склонны оспаривать значимость ценностей в контексте антироссийских санкций, дискурсивные отклонения в основном происходят за счет смешивания устойчивых нормативных значений с “моментами” из области национального дискурса. Так, страны-члены, в которых национальные запросы так или иначе не удовлетворены в рамках ЕС, как правило, выражают сбалансированную позицию. Это относится к таким государствам как Бельгия, Италия, Греция, Испания, Австрия, Кипр, Словакия, Словения, Болгария. Также результаты дискурс-анализа показали, что наибольшие дискурсивные несоответствия с европейской гегемонной позицией характерны для Чехии и Венгрии. Выражение первыми лицами этих стран своего отношения к антироссийской санкционной политике раскрывает проблему внутренних противоречий, существующих в нормативной сфере ЕС. Противостоящая позиция существенным образом оказывает негативное воздействие на восприятие нормативной идентичности Европейского Союза. В то же время для стран, выступающих против европейского внешнеполитического курса характерно отсутствие действий, нарушающих нормативный внешнеполитический курс ЕС (позиции стран-членов не влияют на их поведение в процессе принятия решения о продлении санкций). Однако, настороженность в этом отношении вызывает и ряд тех европейских государств, которые выражают сбалансированную позицию в контексте санкционной политики против России. Это связано с тем, что с точки зрения таких государств их содействие Европейскому Союзу в достижении нормативных целей в ущерб национальным интересам, предполагает восполнение национальных потерь согласно принципу европейской солидарности. В случае, когда действия со стороны Брюсселя не соответствуют определенным ожиданиям со стороны европейского государства, последнему свойственно дополнять дискурсивное неодобрение соответствующим поведением — это относится к Греции, Италии.
Особое стремление отдельных стран-членов ЕС к удовлетворению своих прагматичных интересов в ущерб представлению о незыблемости европейских ценностей в контексте санкционной политике против России проявляется не только через дискурс, но и в прямом нарушении норм. В настоящем исследовании выделено два типа противоречащих европейскому нормативному смыслу действий: использование позиции по санкциям в качестве предмета торга взамен на экономические преференции со стороны Брюсселя и налаживание сотрудничества с Россией в обход санкций. Важное место в данном анализе принадлежит кейсу ФРГ, когда устойчивое выражение нормативной позиции вступает в противоречие с внешнеполитическими действиями, повышая тем самым уровень неопределенности во взаимодействии государств в рамках ОВППБ.
Последствиями приведенных примеров девиантного поведения стран-членов ЕС становится снижение восприятия европейских ценностей в качестве незыблемых. В связи с этим и доверие, на котором основано сотрудничество в ОВППБ ослабевает, что приводит к распространению неуверенности среди стран-членов в возможность выступать Европейскому Союзу единым нормативным голосом в международной среде.
Таким образом, изменения, происходящие в мировом политическом пространстве, требуют от Европейского Союза активных преобразований, направленных на достижение им наиболее гармоничного соответствия внешней среде. Одной из перспектив для ЕС является его развитие в сфере ОВППБ в соответствие с идеей гибкой интеграции, что способствует снижению издержек как в рамках переговорного процесса в ОВППБ, так и при исполнении совместно принятых внешнеполитических решений. Консолидация наиболее заинтересованных стран в достижении поставленных в рамках ОВППБ целей позволит избежать нарушений установленных норм, укрепить значимость европейских ценностей и повысить доверие стран-членов друг к другу. Кроме того, удовлетворение со стороны части европейской общественности запроса на рост военного потенциала способствует не только повышению внутренней безопасности ЕС, но и укреплению его международного авторитета. За счёт наращивания военной силы Европейский Союз способен достичь большей последовательности в своей международной деятельности, оказывая таким образом благотворное влияние на восприятие его нормативной идентичности со стороны международного сообщества и, в том числе, со стороны России. Позитивное влияние на взаимоотношения с российской политической элитой Брюссель может оказать благодаря принятию принципа равноправия сторон. Смена вектора российско-европейского взаимодействия с идеологического соперничества на политическое сотрудничество открывает перед обеими сторонами широкие перспективы всеобъемлющего сотрудничества, глубокая заинтересованность в которой есть как у России, так и у Европейского Союза.
Список использованных источников и литературы
Источники
Документы
Нужна помощь в написании диплома?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
1. Отношения ЕС-Украина: информационный бюллетень от 23.11.2016 / European Union External Actions [official cite]. URL: https://eeas.europa.eu/sites/eeas/files/spravochnyy_material_ob_otnosheniyah_es_-_ukraina.pdf
. Постановление (ЕС) № 833/2014 Совета от 31 июля 2014 года об ограничительных мероприятиях в отношении поведения России, дестабилизирующего положение на Украине. URL: #»907553.files/image001.gif»>
Рис. 1. Результаты дискурс-анализа