Содержание
Введение
. Коммуникация как предмет исследования философии науки
.1 Коммуникация в контексте неклассической теории познания и сетевой парадигмы
.2 Реконструкция различных подходов к пониманию коммуникации в истории философии и науки
. Конвергенция сетевой модели информационной и социальной коммуникации в контексте сетевого общества
.1 Современные модели информационно-сетевой коммуникации в сетевом обществе
.2 Категориальная трансформация социальных наук в условиях сетевого общества
Заключение
Список использованных источников
Введение
Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью разработки проблем философии науки, области философского знания самостоятельно выделившейся лишь в конце XIX — начале XX века, появление которой обусловлено выходом современной теории познания за пределы исчерпавшей себя классической картины мира, ситуацией, «когда привычное понимание мира и человека перестает удовлетворять тех, кто мыслит». На становление и развитие философии науки влияет интенсивное развитие на современном этапе теории и методологии не только естественных, но и гуманитарных, социальных наук.
Современное понимание научного познания дает импульс концептуальным исследованиям в области эпистемологии и философии науки, выводит ее проблемы на новый уровень, на котором они, сохраняя свою абстрактно-гносеологическую и логико-методологическую природу и форму, «получают экзистенционально-антропологическое и «историко-метафизическое» осмысление».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Необходимость разработки вопросов, являющихся предметом исследования философии социальных наук, обусловлено тем, что социальные исследования в XXI веке сталкиваются со значительными сложностями, причинами которых является стремительный рост влияния на общество информационных технологий, глобальной сети Интернет, и, как следствие, все более интенсивная технологизация и коммуникативизация социального пространства, что приводит к ускорению этих процессов и стремительному изменению социального ландшафта.
Активно внедряясь в сферу социальных и общественных отношений, Интернет качественно видоизменяет модели взаимоотношений как между общественными институтами, так и между индивидами. Этим объясняется необходимость изучения возникающих в современности новых коммуникативных сетевых взаимоотношений, их влияния на категориальную трансформацию социальных наук.
Осознание неполноты современных представлений о коммуникации, многообразия ее проявлений обусловливают необходимость ее дальнейшего исследования. Процесс получения, прироста и ассимиляции знаний о коммуникации в контексте изменяющегося сетевого общества приводит к тому, что «проблематика и характер теории познания существенно меняются». Именно коммуникация определяет формирование связей в обществе, так как «информация вводится и передается посредством коммуникации». То же самое касается и социума, который коммуникативен по своей природе и немыслим вне процессов коммуникации.
Происходящее в настоящее время процессы сетевизации современного общества являются новой революцией в коммуникационной системе, которая связана с появлением глобальной коммуникационной сети, охватывающей все человечество. В настоящее время зарождается новая реальность электронного общения, которой присущи новые свойства, не характерные для предыдущих этапов ее развития, что приводит к тому, что формой современной социальной организации становится сеть, а все общество целиком трансформируется. Это свидетельствует о том что, «в современном обществе информационная доминанта заменяется на коммуникационную, а общество из информационного общества превращается в сетевое общество».
Понимание современного общества как сетевого достаточно популярно в западном научном сообществе, где проблематика информационных отношений сменилась исследованиями сетевых форм коммуникации. Спецификой сетевого общества является социальная структура, в которой, благодаря новым технологиям, ведущим источником производства и власти становятся генерирование, обработка и передача информации по сети, то есть сетевая коммуникация.
Однако теоретическое осмысление новых социально-коммуникационных форм и практик, их влияния на развитие общества в отечественной науке недостаточно, а число специальных исследований социальной сетевой коммуникации не отвечает актуальности указанной проблемы. В настоящее время возник существенный разрыв между зарубежными и отечественными исследованиями в данной области, что объясняется более ранним распространением цифровых технологий на Западе.
Таким образом, целый регион культурного опыта, а также социальные феномены, возникшие с распространением сети, остаются мало изученными. Это и объясняет актуальность данного исследования, посвященного анализу сетевой, информационной и социальной коммуникации как новых подходов к изучению социальных явлений, связанных с взаимодействием субъектов внутри социума.
Степень разработанности проблемы. Анализу актуальных проблем философии науки на современном этапе ее развития посвящены работы Н. С. Автономовой, П. С. Гуревича, И. Т. Касавина, В. А. Лекторского, В. Л. Махлина, Л. А. Микешиной, Н. С. Мудрагей, В. Н. Поруса, А. И. Ракитова, В. С. Степина, В. С. Швырева, Н. С. Юлиной, А. В. Назарчука.
Изучению философии социальных наук посвящены работы таких зарубежных авторов как, И. Бёрлин, В. Виндельбанд, В. Дильтей, Дж. Коллингвуд, К. Поппер, Г. Риккерт, в отечественной философии изучением философии социальных наук занимались А. Ф. Филиппов, Ю. Н. Давыдов, Л. Г. Ионин, В. А. Ядов, Ю. Л. Качанов.
Анализу коммуникации посвящены работы таких зарубежных и отечественных ученых, как К. Шеннон, У. Уивер, Ч. Пирс, Ч. Моррис, Р. Барт, Ф. Соссюсор, Г. П. Бакулев, В. М. Березин, Н. Н. Богомолова, М. С. Каган, М. М. Макаров, М. М. Назаров, В. П. Терин, И. П. Яковлев.
Исследования по изучению информационной коммуникации связаны с именами ученых П. К. Залесского, Р. С. Могилевского, М. А. Щенникова, А. А. Калмыкова, Н. В. Громыко, А. В. Минакова, Н. Л. Соколовой, М. А. Пипенко, Д. Н. Пескова, В. Петрова, Д. Поспелова, Е. А. Путиловой, А. Ракитова, Д. Репкина, В. Розина, В. Тарасова, Х. Рейнгольда, И. А. Гронского.
Создателем концепции сетевого общества является М. Кастельс, исследованием данного феномена в отечественной научной литературе занимались А. В. Назарчук, Ю. Ф. Абрамова, А. В. Бузгалин, Н. П. Ващекина, Н. В. Громыко, А. В. Дарьин, С. А. Дятлов, Л. В. Зимина, в зарубежной — Х. Хакансон, М. Каллон, В. Биджкер, Дж. Мур, Г. Хэлмел, С. Прахалад, А. Бранденбурггер и Б. Нейлбуфф.
Особенностям функционирования и трансформации сетевого общества посвящены работы М. Бурового, М. С. Вершинина, В. А. Виноградова, Л. М. Земляновой, Л. Е. Климовой, С. Коноплицкого, Л. А. Мясниковой, Г. Л. Смолян, Д. С. Черешкина, A. А. Штрика, Ю. В. Яковца.
Специфику сетевой коммуникации сетевого общества в западной философии исследовали Д. Белл, К. Вербах, Р. Кан, Э. Кинг, И. Масуда, Т. Меррилл, М. Порат, К. Робинсон, Р. Рэддик, О. Тоффлер, в отечественной философии — А. И. Ракитов, А. Д. Урсул, Ф. Н. Цырдя, Н. Н. Моисеев, И. А. Негодаев, В. Г. Афанасьев, В. З. Коган.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Изучению социальной сетевой коммуникации посвящены работы Т. М. Бирюкова, A. A. Бодалева, П. Б. Варрема, Ч. Кнаппера, О. Я. Гойхмана, Л Гржесика, Е. П. Головахи, Н. В. Паниной, Т. М. Громова, Т. В. Дмитриевой, Т. М. Дридзе, В. Е. Кемерова, Л. А. Кайгородовой, Ф. Литтауэра и других исследователей.
Трансформацию социальных наук в контексте информационной и социальной сетевой коммуникации изучали такие зарубежные и отечественные исследователи, как А. В. Назарчук, Л. А. Микешина, В. С. Степин, М. Кастельс, П. Бурдье, Ж. Делез, Ю. Хабермас.
Объект диссертационного исследования — коммуникация в условиях сетевого общества.
Предмет диссертационного исследования — структура сетевой коммуникации.
Цель исследования — комплексный анализ сетевой структуры современной коммуникации и категориальная трансформация понятий социальных наук, связанных с ней.
Задачи исследования:
— изучение коммуникации как предмета исследования философии науки;
— рассмотрение сетевой коммуникация в контексте неклассической теории познания;
реконструкция классического и неклассического понимания коммуникации в истории философии и науки;
исследование современных моделей информационно-сетевой коммуникации в сетевом обществе;
осмысление категориальной трансформации социальных наук в условиях сетевого общества.
Методология и методы исследования:
— метод сравнительного анализа при изучении разнообразных моделей сетевой коммуникации;
концептуальный анализ классических и неклассических подходов к пониманию коммуникации;
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
экстраполяция полученных при рассмотрении сетевой коммуникации результатов на проблемы категоризации философии социальных наук.
Новизна диссертационного исследования:
— дано определение коммуникации как процесса обмена информацией между людьми или их группами, которые в состоянии принимать информацию, накапливать ее, преобразовывать;
показана специфика сетевой коммуникации как процесса, порождающего конструктивные изменения всего общества, при котором коммуникативный поток движется в структуре сети, являющегося как формой транспортировки информации от передатчика к приемнику, так и безостановочным процессом взаимодействия внутренних систем общества, последовательным обменом информацией между системой и ее окружением;
показано, что сущность классического подхода к пониманию коммуникации, заключается в процессе физического обмена информацией и ее передаче;
исследована специфика неклассического подхода к понимаю данного процесса, заключающаяся в сознательном установлении взаимосвязи между субъектами коммуникации, противоположной общественному договору, средством установления которой является дискуссия, в ходе которой выясняется не только общая, но индивидуальная, неповторимая диалогичность общения;
показана сущность ризоматично-контингентной структуры коммуникации, заключающаяся в присущей ей интертекстуальности, принципиально внеструктурном и нелинейном способе организации целостности, при котором каждый ее элемент порождает свои собственные звенья, действующие независимо от остальной структуры, при этом основной ее особенностью является отсутствие исходного пункта развития, децентрированность и антииерархиченость;
описаны основания категориальной трансформации социальных наук, заключающиеся в изменении традиционного восприятия таких ее основных понятий как пространство и время, в следствие изменения социальной детерминированности явлений по всему миру, материального структурирования «нового» общества.
Научно-теоретическая и практическая значимость результатов исследования определяется актуальностью изучения коммуникации как предмета исследования философии науки; рассмотрения сетевой коммуникация в контексте неклассической теории познания; реконструкции классического и неклассического понимания коммуникации в истории философии и науки; осмысления конвергенции сетевой модели информационной и социальной коммуникации в контексте сетевого общества; анализа ризоматично-контингентной (потенциальной) структуры информационно-сетевой коммуникации; исследования социальной коммуникации как проекции информационно-сетевой модели.
Основные положения и материалы диссертационного исследования могут быть использованы в постановке основных проблем курсов «Философия», «Философия науки», «Социология», а также в чтении спецкурсов «Коммуникация как предмет исследования философии науки», «Сетевая коммуникация в контексте неклассической теории познания», «Конвергенция сетевой модели информационной и социальной коммуникации в контексте сетевого общества», «Категориальная трансформация социальных наук в контексте конвергенции информационной и социальной сетевой коммуникации».
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации использовались в материалах научных и научно-методических конференций регионального и федерального уровней, в ряде статей и выступлений: «VIII Ежегодная научная сессия аспирантов и молодых ученых (Вологда, 2014)», Молодежный научный форум «Молодые исследователи — регионам» (Вологда, 2015)».
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, четырех параграфов, заключения и библиографии (списка основной использованной литературы).
1. Коммуникация как предмет исследования философии науки
.1 Коммуникация в контексте неклассической теории познания и сетевой парадигмы
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Актуальность изучения проблем философии науки заключается в том, что данная дисциплина, изучающая понятие, границы и методологию науки, представлена как направление западной и отечественной философии множеством оригинальных концепций, предлагающих ту или иную модель развития науки и сосредоточена на выявлении ее роли, характеристик когнитивной, теоретической деятельности. Значимость философии науки обусловлена тем, что наряду с философией истории, логикой, методологией, культурологией она исследует свой срез рефлексивного отношения мышления к бытию, что побуждает потребность осмысления социокультурных функций научного знания в условиях научно-технических революций».
Философия науки имеет статус исторического социокультурного знания независимо от того, ориентирована она на изучение естествознания или социально-гуманитарных наук. Философия науки занимается изучением механизмов научного поиска, «алгоритмов открытий, динамики развития научного знания, методов исследовательской деятельности». Если основная цель науки получение истины, то философия науки является одной из важнейших для человечества областей применения его интеллекта, в рамках которой совершается попытка ответить на вопрос о том, как возможно достижение истины.
Актуальность проблем философии социальных наук на современном этапе ее развития связана с тем, что социально-философские исследования в XXI веке сталкиваются со все большими сложностями при анализе изменений в социальной реальности, причиной которых является «ускорение» времени, при котором в коммуникативном, а, следовательно, и в социальном плане за год происходят изменения таких масштабов, для которых раньше требовались десятки и даже сотни лет. Возникновение данного феномена обусловливается технической и информационно-технологической революцией, приведшей к технологизации социально-коммуникативного пространства. Главной особенностью произошедшей информационно-технологической революции явилось появление глобальной информационной сети Интернет, которая, активно внедряясь в сферу социальных и общественных отношений, качественно видоизменила модели взаимоотношений как между общественными институтами, индивидами, так и целыми странами. По этой причине дальнейшее изучение вопросов изменения социальной реальности, социальной коммуникации является необходимым.
Природа, механизмы и сущность коммуникации всегда являлись объектами исследования философов, а начиная с 40-х годов XX в., изучению данных вопросов было уделено особое внимание. В традиционной теории понятие коммуникации по-разному понимается исследователями как «система, в которой осуществляется взаимодействие, и процесс взаимодействия, и способы общения, позволяющие передавать и принимать разнообразную информацию»; как «передача информации, идей, оценок или эмоций от одного человека (или группы) к другому (или другим) главным образом посредством символов»; как «обмен информацией между сложными динамическими системами и их частями, которые в состоянии принимать информацию, накапливать ее, преобразовывать».
Приведенные определения позволяют сделать вывод, что, несмотря на многоаспектность понятия «коммуникация», в классической теории познания практически все они основываются на процессе обмена информацией, что коммуникация — это обмен информацией или ее передаче.
Классическая модель коммуникации была описана в работах К. Шеннона и Н. Винера, согласно которым «информация понимается как характеристика возможностей системы, опцион вероятности дальнейших событий». Информация при таком подходе определяется как знание ограниченности существующих возможностей — чем ниже вероятность и яснее определенность событий, тем выше информированность системы. При этом представители традиционной теории познания утверждали, что система нуждается в информации для управления своей жизнедеятельностью, что всякое изменение состояния является информацией, и сама информация всегда влечет за собой изменение состояния системы. Поэтому к понятию информации относилась и способность к трансляции, т.е. коммуникации, которая рассматривалась не просто как процесс транспортировки информации от передатчика к приемнику, а как безостановочное изменение состояния взаимодействующих систем и последовательный обмен между системой и окружением.
На современном этапе развития общества традиционная модель коммуникации уступает место сетевой, описанной в трудах М. Кастельса, характеризующейся образованием нового типа социального взаимодействия между людьми, наделенными информацией и чувством принадлежности к некой более общей группе, новой социальной идентичности.
Компьютерные технологии видоизменили понятие «сети», придав ему новые очертания, сеть получила помимо возможности транспортировки информации, возможность ее обработки. Интегральные сети создали особенную форму распределенной коммуникации, которую оказалось возможным спроецировать на социальную коммуникацию. Включенные в автоматизированные коммуникационные процессы люди, обслуживающие эти сети и подчиненные заданным технологическим нормам, стали коммуникационно воспроизводить эту систему в собственном общении. Их общение оказалось организованным через программу сетевых процессов, заложенную в вычислительную технику. Соответственно, их коммуникация стала формироваться как проекция компьютерных сетей, приобретать формы информационно-сетевых коммуникаций. Если прежние взаимодействия складывались из спонтанных человеческих контактов и поэтому не воспринимались как сетевые, то сегодня коммуникация методически выстраивается по моделям, задаваемым технологиями системной интеграции процессов обработки и передачи информации. В свою очередь, эти технологии адаптируют стандарты интерактивного взаимодействия человека с машиной к разнообразным сферам гуманитарного применения. Человеческая коммуникация все более плотно охватывается сетью технических стандартов, которые опосредуют все социальные взаимодействия и заключают их в специфический технологический каркас, который можно именовать сетевой моделью.
Таким образом, коммуникативные практики в рамках сети будут кардинально отличаться от традиционных, и, несмотря на то, что на настоящий момент не все социальные институты перешли на сетевую организацию, идеология сетевого общества постепенно «абсорбирует и подчиняет все существовавшие прежде социальные формы».
В современном мире все пронизано «социальными сетями», а в ряде сфер они и вовсе начинают играть доминирующее положение. Объясняется это тем, что сети имеют преимущества перед традиционными иерархически организованными связями во многих сферах применения.
Сетевое общество базируется на таком свойстве, как контингентность, что означает способность «легко формировать связи, давать им на некоторое время отвердеть, чтобы потом рассыпаться». Оно представляет собой такую форму социальной организации, которая основана преимущественно на новейших технологиях выработки, передачи и обработки информации.
Коммуникация в неклассической теории познания рассматривается как «сознательно устанавливаемая взаимосвязь, противоположная договору», место контракта, являющегося основой традиционного понимания коммуникации, занимает контакт. Средством установления такой коммуникации становится дискуссия, в ходе которой выясняется не только общая, но индивидуальная, неповторимая диалогичность общения.
Изучение феномена сетевого общества невозможно без анализа процесса сетевой коммуникации. На современном этапе развития общества под воздействием сетевых информационных технологий формируется новый тип человеческого общения — «сетевая коммуникация». Именно это понятие становится объективным основанием качественных изменений социума в XXI веке.
Понятие «сетевое общество» было разработано М. Кастельсом, который не только определил причины его формирования, но и показал его основные свойства и предсказал последствия его формирования. Сетевое общество является «специфической формой социальной структуры, опытно устанавливаемой эмпирическими исследованиями в качестве характеристики информациональной эпохи». Несмотря на то, что данное определение имеет описательный и феноменологический характер, оно является базисом, на который наслаиваются все остальные определения сетевого общества, изложенные в других его книгах, а также сделанные другими авторами.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Основными причинами формирования сетевого общества являются три важнейших исторических феномена XX века: «информационно-технологическая революция; культурные и социальные движения 60-70-х годов; кризис, приведший к переструктурированию существовавших в то время двух социально-экономических систем — западной (Европа, США) и советской».
Таким образом, сетевые структуры являются, в конечном итоге, результатом эволюции самого социума, а не просто следствием технологической революции. Сеть, в таком прочтении, предстает как фундаментальное, системообразующее основание мирового социума, а идеологическо-технологической основой сетевого общества выступают глобальные информационные сети, ядро которых составляет Интернет.
Сетевая коммуникация имеет ряд особенностей и свойств, выделяющих ее от коммуникации в обычном смысле слова. Она обретает свойства самой сетевой структуры — фрактальность, целостность, отсутствие иерархии, автономность коммуникационных звеньев и т.д. Причем все коммуникационные звенья в рамках такой сетевой коммуникации равны между собой по ценности и если какое-то звено выпадает из сети, послание в сети легко находит другие пути, альтернативные звенья и информация все равно поступает ко всем участникам сети. Однако главное отличие сетевой коммуникации состоит в том, что процесс сетевой коммуникации меняет классическое понимание коммуникативного взаимодействия. В отличие от предыдущих технологических видов коммуникации, сетевая коммуникация преобразует индивида в активного субъекта коммуникативного взаимодействия, которому необходимо самостоятельно ориентироваться в лабиринтах нескончаемых информационных потоков и справляться с возникающим информационным перепроизводством.
Метафора «сети» в социальным мире не только точно отражает суть происходящих коммуникационных процессов, но и выражает идеологические основания современного общества в условиях, когда социальная атомизация одновременно сопровождается увеличением количества связей между людьми, связывая всех членов общества между собой, но при этом оставляя их на расстоянии друг от друга.
Актуальность философского анализа информационной коммуникации в современной науке и необходимость осмысления её влияния современного общества находится в центре внимания целого ряда научных дисциплин — кибернетики, теории социальной коммуникации, теории коммуникации и др. Исследования в рамках представленных дисциплин обычно ведутся на уровне специальных методов научного познания и, как правило, не дают целостного, систематизированного научного анализа коммуникации, в том числе, сетевой коммуникации в науке. В свою очередь, целостное исследование информационной коммуникации в науке позволило бы оптимизировать систему движения научной информации и способствовать развитию системы науки в целом.
Поэтому исследование особенностей формирования сетевого общества как социальной организации, основанной на знаниях, источниках и факторах, обусловливающих его существование и развитие, приобретает жизненно важное значение на современном этапе развития науки. Вследствие чего, целостный и обстоятельный анализ сетевой коммуникации в современной науке становится социально актуальным.
Таким образом, философский анализ сетевой коммуникации в науке, позволяющий дать её системное видение, выявить ее сущностные черты и особенности, можно рассматривать как актуальное и перспективное направление современных научных исследований.
В социальной философии на данный момент не разработана целостная и академически признанная теория, сколько-либо полно определяющая концепт «сетевая коммуникация», а также его границы и функции. Данный факт объясняется тем, что сеть Интернет, будучи стержнем сетевого общества, находится в состоянии постоянного и интенсивного развития, что осложняет построение теории сетевого коммуникации, которая бы предусмотрела флуктуацию Интернета во всех точках его бифуркации. В связи с этим, целью данного исследования является изучение процесса формирования сетевого общества, зарождения новой социальности, сетевизации общественных отношений.
В связи с разнообразием на современном этапе подходов к пониманию коммуникации, необходим синтез классической и неклассической теорий познания с учетом практической и методологической направленности, гуманитарного ценносто-ориентированного характера исследований. Полученное в результате такого синтеза различных концепций понимание коммуникации должно включить в себя моменты различных концептуальных теорий. Результатом подобного синтеза должна стать единая исследовательская программа, включающая в себя базовые составляющие и структурные элементы исходных концепций.
Таким образом, целью настоящего исследования является конвергенция сетевой информационной и сетевой коммуникации, категориальная трансформация философии социальных наук. Однако, для достижения цели исследования необходимо раскрытие специфики сетевой коммуникации в контексте неклассической теории познания, реконструкция классического и неклассического понимания коммуникации в истории философии и науки, выделение черт сходств и различий между ними.
1.2 Реконструкция различных подходов к пониманию коммуникации в истории философии и науки
Выход на первый план коммуникационной проблематики, изменение коммуникативного процесса в современном мире тесно связано с кризисом культур, неумением общаться, устанавливать диалог традиций. На настоящий момент возникла проблема коммуникативной грамотности или компетентности, ее осмысления как важнейшей составляющей современного мира. Актуализацию роли коммуникации в современном мире можно рассматривать как следствие глобализации — усиления, интенсификации контактов между различными людьми, социальными группами, народами и культурами; как расширение коммуникативного пространства, выявление цивилизационных противоречий, предотвращение «столкновения цивилизаций», интенсивный поиск каналов диалога и понимания через различные формы коммуникации.
В истории развития теории коммуникации, можно выделить несколько ее моделей. В классической теории познания, восходящей к просветительской идее общественного договора, под коммуникацией понимался контакт, сделка, участники которой ограничены обоюдными обязательствами, воспринимают и осознают друг друга лишь в свете этих обязательств, т.е. абстрактно безлично». В этом случае договор выступает как связь, покоящаяся на фактической разобщенности людей.
Классическая линейная модель коммуникации, разработанная Г. Лассуэлом, включала в себя пять основных элементов коммуникативного процесса: коммуникатор — лицо, передающее сообщение; само сообщение; канал, по которому осуществляется его передача; аудитория, которой оно направлено; результат.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Социально-психологическая интеракционистская модель коммуникации была разработана Т. Ньюкомбо, который указывал на динамику изменений, к которым стремится коммуникация. Данная модель старалась учитывать как отношения, складывающиеся между общающимися, так и их отношения к объекту разговора, и постулировала, что общей тенденцией в коммуникации является стремление к симметрии. При совпадении отношений друг к другу общающихся, они будут стремиться к совпадению их отношения к объекту, о котором идёт речь. При несовпадении отношения друг к другу, будет не совпадать и отношение к объекту речи. Совпадение отношений к объекту разговора при несовпадении отношений друг к другу будет восприниматься как ненормальное.
Шумовая модель коммуникации была исследована К. Шенноном — У. Уивером, в которой «информация есть знание ограниченности существующих возможностей», дополнила линейную модель существенным элементом — помехами (шумами), затрудняющими коммуникацию. Система нуждается в информации для управления своей жизнедеятельностью, однако всякое изменение состояния является информацией, и сама информация всегда влечет за собой изменение состояния системы. Поэтому к понятию информации относится способность к трансляции — коммуникации, которая не просто является процессом транспортировки информации от передатчика к приемнику, но и безостановочным изменением состояния взаимодействующих систем и, вместе с этим, предполагает последовательный обмен между системой и окружением, «поскольку любой реципиент является частью окружения еще каких-то систем, он заведомо служит передатчиком информации для них».
К. Шеннон и У. Уивер выделили технические и семантические шумы, первые связаны с помехами в передатчике и канале, вторые — с искажением передаваемых значений при восприятии содержания. При этом, коммуникация концептуализировалась авторами как линейный, однонаправленный процесс.
Факторная модель коммуникации Г. Малецки являлась одним из многочисленных вариантов развития модели коммуникации Шеннона-Уивера и включила, помимо базовых элементов, ещё около двух десятков факторов, составляющих контекст процесса коммуникации и активно влияющих на него субъектов.
В циркулярной замкнутой сбалансированной модели коммуникации В. Шрамма и К. Осгуда было предложено рассматривать отправителя и получателя информации как равноправных партнёров, а также был сделан акцент на обратной связи, которая уравновешивала связь прямую: кодирование — сообщение — декодирование — интерпретация — кодирование — сообщение — декодирование — интерпретация.
Текстовая модель коммуникации А. Пятигорского осмысливает коммуникацию человека с собой и другими, которую он осуществляет через (письменный) текст. Согласно данной модели коммуникация всегда осуществляется в определённой коммуникативной ситуации связи с другими лицами.
Известная концепция коммуникации канадского ученого М. Мак-Люэна включает такие факторы, как изобретение печатного пресса, открытие «галактики Гуттенберга», которые фундаментально изменили природу коммуникативной парадигмы, новый этап в ее развитии — компьютеры. Интернет и глобализация телевидения обозначили приоритет визуальной коммуникации в современной культуре, привели к глобализации коммуникации, созданию единого коммуникативного пространства — «глобальной деревни». Основная идея современной парадигмы — современные электронные средства сами по себе производят больший эффект, чем передаваемое ими сообщение; коммуникативная среда предопределяет характер культуры. Очевидно, что возросла динамичность информационного потока, его мобильность и открытость, соединение возможности экранной и письменной культур, открытие новых каналов коммуникаций, расширение пространства культуры, возможности различных интерпретаций бытия.
Произошло существенное усложнение коммуникаций в связи с заменой единых рамок культуры множественностью, альтернативностью, личностно выраженными суждениями, свободными от тотальности. Человек стал основным фактором коммуникативного процесса, выбора информации, программы, интерпретации данных, соответственно возникла проблема информационной грамотности как умения человека выявить, разместить, оценить и эффективно использовать информацию. Масштабная деятельность в этой области находит свое проявление также в междисциплинарном характере многочисленных концепций и теорий коммуникации, коммуникация становится объектом исследования на различных уровнях и в различных аспектах: социологическом, политологическом, социобиологическом, философском, психологическом, лингвистическом, и культурологическом. Особое место занимают технические модели коммуникации: системные, информационно-процессные, компьютерные, описания которых и осмысление нашли в моделях Лассвелла, К. Шеннона и У. Уивера, где выявлена их роль в развитии различных наук, связанных с обменом информацией. Логическая модель коммуникации учитывает, кроме технических, основные гуманитарные аспекты коммуникации как общения людей; описывает сущность коммуникативных систем, механизма и закономерностей их самоорганизации, упорядочения и эволюции; исследует проблему структурирования коммуникативных систем в обществе, места и роли коммуникации в обществе; дает определение и характеристику основных этапов развития коммуникаций.
В гуманитарной сфере исследования коммуникаций возникло множество теорий различного ранга и уровня. Наряду со стремлениями создать общую теорию коммуникаций, возникли теории межличностной и деловой коммуникации, массовой коммуникации, организационной коммуникации, коммуникационного менеджмента, кросс-культурных коммуникаций, вербальной коммуникации, визуальной коммуникации, международных и глобальных коммуникаций. Самостоятельная область — история коммуникаций и методы коммуникационных исследований. В качестве конкретных примеров можно назвать семиотические, когнитивные, интерпретативные теории, а также структурно-знаковую модель Ч.Пирса, Ч.Морриса, деннотации и коннотации Р.Барта и Ф.Соссюра. В области социологии это символический интеракционизм (Дж.Мид), социальный символизм, театральная метафора коммуникаций (И.Гофман) и другие.
Разумеется, далеко не все, что называют теориями, имеют в полной мере такой статус, часто это эмпирические обобщения, описания, выступающие в функции теорий. Однако очевидна необходимость учесть и исследовать все многообразие познавательных практик, для которых коммуникации являются общим объектом. Даже беглый обзор эмпирического и теоретического разнообразия описаний и исследований дает основание считать коммуникации важным и относительно новым объектом как социальной философии, так и собственно эпистемологического анализа и его обогащения.
Фундаментальный уровень рассмотрения проблемы коммуникации на основе феноменологических принципов осуществил Э.Гуссерль преимущественно в его концепции интерсубъективности. Однако собственно термин «коммуникативность» Гуссерль употребил в «Логических исследованиях» при рассмотрении «выражения в коммуникативной функции, которую оно изначально призвано осуществлять». Сообщение, выраженное словом, речью, становится возможным потому, что «слушающий также понимает интенцию говорящего», воспринимает его как личность и передает ему смыслы. «Если эту связь сделать объектом внимания, то можно сразу же осознать, что все выражения в коммуникативной речи функционируют как признаки. Они служат слушающему знаками «мыслей» говорящего, т.е. знаками его смыслодающих (sinngebende) психических переживаний. которые принадлежат интенции сообщения. Эту функцию языковых выражений мы называем извещающей функцией». Слушающий воспринимает переживания, однако сам их не переживает, относительно их он обладает не «внутренним», но «внешним» восприятием; в первом случае пережитое бытие, во втором — «предполагаемое бытие, которое вообще не соотнесено с истиной». В определенном смысле говорят, полагает Гуссерль, и тогда, когда говорят в одиночестве, «однако в собственном, коммуникативном смысле в таких случаях не говорят, ничего себе не сообщают, только представляют себя говорящими и сообщающими».
Однако более значащим и новым является постановка Гуссерлем вопроса коммуникации как отношения Я и Другой — проблемы трансцендентальной интерсубъективности. Человеческое сообщество и его жизнь рассматриваются с позиций конструирующего этот мир сознания, в котором вскрывается изначальная дорефлексивная укорененность интерсубъективных структур. Тема интерсубъективности является базовой для позднего Гуссерля, так как «надо было не просто упомянуть о теме интерсубъективности, но вывести ее из ego как специфическую структуру сознания». Другой изначально присутствует как часть окружающего мира, и сознание Я изначально интерсубъективно. Главным направлением исследование этой темы как проблемы интерсубъективности, является для Гуссерля преодоление солипсизма как предпосылки феноменологического понимания «другого», глубинные основания философского феноменологического осмысления природы коммуникативности. Для Гуссерля, как отмечал немецкий феноменолог Б.Вальденфельс, человеческое отмечено сложными противоречиями, оно одновременно субъект по отношению к миру (для мира) и объект в мире «Я есть субъект по отношению к сообществу и Я — член сообщества». Тему трансцендентальной интерсубъективности Гуссерль наметил еще в «Идеях», где добивался эксплицированной позиции по отношению к «сущностной отнесенности значимого для меня объективного мира к значимым для меня Другим», тогда как развивается она в поздних работах, особенно в «Картезианских размышлениях». Как отмечает Н.В.Мотрошилова. «чистая субъективность предстает в феноменологии на двух ступенях: 1) в ее непосредственности как относящаяся к «изначальному», т. е. «моему» Ego, и 2) в ее опосредованности. как относящееся ко многим субъектам, или к интерсубъективности». «Если ставится вопрос с Я-идентификации, то нельзя избежать темы других Я, на фоне, в сравнении, все взаимодействии с которыми «моя самоидентефикация» только и имеет смысл». На первой ступени исследуется «солипсистская эгология», тогда как на второй — опыт трансцендентальной интерсубъективности».
Говоря о гуссерлевской трактовке феномена интерсубъективности как целостной теории, исследователи различают два основных ее уровня: рефлексивный, включающий в себя статический анализ эйдоса alter ego и его генезис в качестве феномен; и до-рефлексивный — уровень тематизации «трансцендентального рождения» и социализации Я как процесса, фундирующего саму возможность индивидуального самосознания и рефлексии Я.
В целом, как это показывает Гуссерль, в «живом опыте самопознания конкретногсо ego» и его «первопорядковой сферы» и презентированной в ней «другой» сферы «оказывается изначально учреждено сосуществование моего Я (и моего конкретного ego вообще) и «другого» Я, моей и его иитенциональной жизни, моих и его реальностей, изначально учрежденной оказывается некая общая временная форма, приобретающая значение изначального способа явления объективной временности для отдельного субъекта. Временое сообщество монад, конститутивно соотнесенных друг с другом нерушимо, поскольку оно существенным образом связано с конституцией мира — временем этого мира».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Итак, на глубинном, феноменологически определяемом уровне коммуникация предстает как некоторая целостность (монада) Я и «другого», что нерушимо связано со временем и конституцией этого мира. «В самом смысле человеческого сообщества и человека, который даже как единичный человек несет в себе смысл члена некоего сообщества заключено некое взаимное бытие друг для друга которое приводит к объективации и уравниванию моего существования и существования всех других; таким образом, я подобно всякому другому существую как человек среди других людей». социальный коммуникация общество
Очевидно, что главная устремленность Гуссерля дать глубокое обоснование целостности «Я — Другой» одновременно содержит все базовые идеи феномена коммуникации как психологической, языковой-сообщающей, задающей смыслы и непосредственно функцию субъект-субъектного и социального общения. Это единство с необходимостью предполагает временное определение и составляет основу всей «конституции мира». «Я как изначальное Я конституирую мой горизонт трансцендентальных Других как субъектов, входящих вместе со мной в конституирующую мир трансцендентальную субъективность».
Эти идеи близки европейской культуре и философии, что хорошо видно у Э. Мунье, где коммуникация понимается как момент структуры личностного универсума. Опыт персонализации — это опыт личности — «живой активности самотворчества коммуникации и единения с другими». Личность существует только в своем устремлении к «другому», познает себя только через «другого» и обретает себя только в «другом». Первичный опыт личности — это опыт «другой» личности».
К. Ясперс касается проблемы собственно коммуникации в «Философской вере», утверждая, что философскую веру можно также назвать «верой в коммуникацию. Исследуя соотношение разума и коммуникации, он стремится обосновать, что «разум сопоставляет все уровни истины, показывая значимость каждого», «препятствует замыканию истины в себе». Философ осознает, что «каждая вера, изолирующая и абсолютизирующая один из модусов объемлющего, становится ложной», и выдвигает базовое для осуществления коммуникации эпистемологическое требование: «разум запрещает останавливаться на каком-либо смысле истины, который не включает в себя всю истину. Он запрещает довольствоваться узостью, какой бы соблазнительной она ни была, забывать или проходить мимо чего-либо, будь то реальность, значимость или возможность. Разум требует ничего не упускать, вступать в соотношение со всем, что есть, искать за пределом любой границы то, что есть и должно быть, охватывать даже противоположности и всегда постигать целостность, всякую возможную гармонию».
Эпистемологический принцип коммуникации обеспечивает «гибкость и готовность к коммуникации» и смыкается с экзистенциальными аспектами и смыслами коммуникации, такими как «универсальное соучастие в жизни, открытая заинтересованность», «тотальная воля к беспредельной коммуникации». «Экзистенция постигает себя лишь в сообществе с другой экзистенцией, коммуникация являет собой образ открытия истины во времени».
Ясперс не приемлет оправдание одиночества «мнимым знанием абсолютной истины», утверждение «что каждый человек — замкнутая монада, что никто не может выйти из себя, что коммуникация — иллюзорная идея». Человек для другого человека — единственная действительность, объединяющая их в понимании и доверии. Он теряет путь к истине, оказываясь в изоляции, упрямстве, своеволии, в замкнутом одиночестве. Итак, «истина есть то, что нас соединяет, и в коммуникации заключены истоки истины».
Особый аспект коммуникации исследован в различных вариантах философии диалога: духовная реальность как диалог (С. Кьеркегор, Ф. Эбнер), диалогический принцип (Ф. Розенцвейг, М. Бубер), архитектоника разума как диалог (М. М. Бахтин) и все эго представляет богатство форм коммуникации. Для М. Бубера это диалогичность человеческого бытия, «изначально пронизанного отношением», дистанцирование и вступление в отношения. Сам диалог понимается как «отношение равномощных сознаний», всякая иерархия приводит к искажению диалога, Для понимания природы и типов коммуникации значима идея Бубера о трех видах диалога, где на первом месте стоит «подлинный, который может быть выражен как в словах, так и в молчании, — в этом диалоге каждый из его участников действительно имеет в виду другого или других в их наличном и своеобразном бытии и обращается к ним, стремясь, чтобы между ним и ими установилось живое взаимоотношение». При этом следует понимать, что необходимо различать «живущего диалогически», когда даже в полном одиночестве он мысленно пребывает в общении, и «живущего монологически», который «никогда не видит другого как нечто, чем он не является, но с чем он все-таки входит в коммуникацию», Второй вид диалога — технически-инструментальный — «неотъемлемое свойство современного существования», по-видимому, наиболее распространенная форма коммуникации в различных прикладных формах, который обретает конкретное содержание в зависимости от сферы деятельности. Наконец, третий вид, представляющий особый случай, например, общения научных деятелей и ученых, — это дискуссия, в основе которой лежит не потребность, что-либо сообщить и обсудить, «а только желание утвердиться в своем тщеславии», произвести впечатление, не считая достойными внимания участников дискуссии. Для Бубера значим и монолог в форме диалога, направленный на себя, подлинный диалог как актуализация не личного знания, но бытия людей, вступивших в диалог, как «межчеловеческое». В целом, наряду с религиозным осмыслением проблемы, Бубер шел от диалога к коммуникации и коммуникативной педагогике.
Особое место занимает философия диалогизма М.М.Бахтина, которым предложено неклассическое видение архитектоники человеческого познания, не исчерпывающегося абстрактным субъектно-объектным отношением, но вбирающем его лишь как часть фундаментальной целостности, где синтезируются не только когнитивные, но и ценностные — этические и эстетические, а также пространственно-временные, хронотопические отношения. В центре новой архитектоники познания сам человек — исторически действительный, «участный», «ответственно поступающий мыслью и действием». На этом основании и выстраивается методология гуманитарного знания, опыт наук о культуре, художественное видения мира. Для этой сферы предельно значим и необходим такой признак общения и коммуникации, в целом любого высказывания, как его обращенность, адресованность. И в философских, и в филологических исследованиях, например, об авторе и герое, Бахтин постоянно проводит мысль о том, что без слушающего нет и говорящего, без адресата нет и адресанта: всякое высказывание приобретает смысл только в контексте, в конкретное время и в конкретном месте. Его философия поступка включена в контекст культуры, общения, в конечном счете, коммуникации.
Особого внимания заслуживают социально-философские теории коммуникации, одним из известных авторов которых был М.Вебер. Он различал «общностно ориентированные действия» (Gemeinschadshandein) и «общественно-ориентированные действия» (GeseHschaftshandeln) в понимающей социологии как разные виды коммуникативных процессов, выявил постоянное присутствие различных видов соглашения в базовых формах социального действия и познании. Специально исследовались феномены «смысловой ориентации на ожидание определенного поведения других», «субъективно осмысленного», «заранее исчисленного, на основе определенных смысловых связей и шансов других людей». «Это ожидание может быть субъективно основанным прежде всего на том, что действующий индивид «приходит к соглашению» с другими лицами, «достигает договоренности» с ними, «соблюдения» которой (в соответствии с его собственным осмыслением такой договоренности) он, как ему представляется, имеет достаточное основание ждать от них.
Понятия «понимающей социологии» можно рассматривать как своего рода аппарат коммуникативных практик и теории. Это «согласие», близкие, но не тождественные понятия «общность», в частности языковая общность; «значимое согласие», действия, основанные на согласии; договоренность — эксплицитная (легальная, явная) и молчаливая (неявная). Применяются термины «общностные» действия как действия одних, соотнесенные по смыслу с действиями других; языковая общность — идеально-типический «целерациональный» феномен, ориентированный на ожидание встретить у другого понимание предполагаемого смысла. Понятие «согласие» рассматривается как один из видов «общностного» действия, ориентированного на вероятностное ожидание определенного поведения других при отсутствии договоренности; «значимое согласие» близко к «молчаливо достигнутой договоренности», некий усредненный порядок «по умолчанию». В то же время введенные Вебером понятия отличаются от специфически социологических, например, «сословная конвенциональность», но они имеют общий характер и применимость при рассмотрении познавательной деятельности как социально коммуникативной. Отмечается сосуществование нормативной правильности и конвенциональности в понимании, сочетание в коммуникации рационально-рассудочных и иррациональных, интуитивно-творческих компонентов, таких как вчувствование, принятие правильности по привычке или со своей собственной точки зрения.
В главной «Теории коммуникативного действия» Ю.Хабермаса осуществлено противопоставление типов рациональности и действия, а именно: инструментального на основе эффективности и коммуникативного как взаимодействия индивидов согласно обязательным нормам. Исследованы взаимопонимание, признание, аргументация, консенсус как неотъемлемые элементы не только теории, но взамодействия людей, их действий, ведущих к согласию индивидов, общественных групп и объединений. Суть коммуникативного действия философ видит в необходимости для индивидов самим находить рациональные основания, способные убедить и склонить к согласию, а демократический характер процесса и его коммуникативных условий — это механизмы согласия, убеждения и консенсуса. В работе «Моральное сознание и коммуникативное действие» Хабермас вводит также представления о коммуникативной интеракции, моральном-сознании и коммуникативном действии, этике дискурса как соблюдении равных возможностей участников коммуникации и другие значимые понятия. Можно говорить о «пересечении» идей О. Апеля и Хабермаса, рассмотрение обобщенной теории коммуникативного действия и коммуникативного сообщества, развитие от нормативного разума к коммуникационной рациональности. Апель исследует коммуникативное сообщество как трансцендентальную предпосылку социальных наук, обращаясь к трансцендентальной языковой игре неограниченного коммуникативного сообщества, а также априори коммуникативного сообщества и рациональное обоснование этики в «Трансформации философии». «Языковая игра» предельно широкого коммуникативного сообщества рассматривается философом как «условие возможности социальных наук». Такой подход имеет свои традиции — «неограниченное сообщество исследователей» (Ч. С. Пирс), «сообщество интерпретаторов» (Дж. Ройс), «сообщество универсального дискурса» (Дж. Г. Мид). Из этого следует важный вывод для эпистемологии социального познания — трансцендентальный субъект может быть понят как «сообщество коммуникаций», из которого следует идея о «консенсусной теории истины». Соответственно этическая рациональность исследуется как основа «коммуникативной общности», вводится понятие «этики солидарной ответственности».
Таким образом, коммуникация в традиционном понимании связана с передачей сообщений в пространстве, а сама суть коммуникации обусловлена жизнедеятельностью живых существ, способных воспринимать и реагировать на звук. «Зрение формирует коммуникационную среду, использующую световые эффекты, а человек как млекопитающее основал в этих коммуникационных средах свое бытие».
Переход между коммуникационными средами в классической теории познания является чертой, разделяющей два разных вида коммуникационных отношений и связан с тем, что человек в ходе своего развития научился целенаправленно транспортировать информацию, первоначально — посредством ее физического перемещения, затем — с помощью электрических волн. Менялось и количественное соотношение информационных и материальных обменов, с ходом времени уже нельзя было сказать, что информационные обмены только сопровождали материальные.
Таким образом, классический подход к пониманию коммуникации был обусловлен скоростями физических перемещений с протеканием коммуникации в воздушной и световой среде, т.е. посредством движений, описываемых законами классической физики. Неклассический подход к пониманию коммуникации был связан с движениями, выражаемыми скоростями и законами электродинамики, т.е. приближенными к световым скоростям. Если в первую эпоху информационные обмены были, по преимуществу, контактами «лицом к лицу и осуществлялись внутри локального пространства», то в неклассическую эпоху начинают доминировать удаленные и опосредованные контакты, контакты, осуществляющиеся в распределенной коммуникационной среде.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
На современном этапе развития науки, техники и общества традиционная модель коммуникации уступает место сетевой, горизонтальной, описанной в трудах М. Кастельса, характеризующейся образованием нового типа социального взаимодействия между людьми, наделенных информацией и чувством принадлежности к некой более общей группе, новой социальной идентичности.
Понятие сети является ключевым для описания процессов, происходящих в обществе, которые могут быть таких разных видов, как транспортная коммуникация, кабельная или сотовая связи, однако в любом случае в их основе лежит задача покрыть максимальную площадь, обеспечить доступ от одной точки к какой-либо другой на этой площади.
Компьютерные технологии видоизменили понятие «сети», придав ему новые очертания, сеть получила помимо возможности транспортировки информации, возможность ее обработки. Интегральные сети создали особенную форму распределенной коммуникации, которую оказалось возможным спроецировать на социальную коммуникацию. Включенные в автоматизированные коммуникационные процессы люди, обслуживающие эти сети и подчиненные заданным технологическим нормам, стали коммуникационно воспроизводить эту систему в собственном общении. Их общение оказалось организованным через программу сетевых процессов, заложенную в вычислительную технику. Соответственно, их коммуникация стала формироваться как проекция компьютерных сетей, приобретать формы информационно-сетевых коммуникаций. Если прежние взаимодействия складывались из спонтанных человеческих контактов и поэтому не воспринимались как сетевые, то сегодня коммуникация методически выстраивается по моделям, задаваемым технологиями системной интеграции процессов обработки и передачи информации. В свою очередь, эти технологии адаптируют стандарты интерактивного взаимодействия человека с машиной к разнообразным сферам гуманитарного применения. Человеческая коммуникация все более плотно охватывается сетью технических стандартов, которые опосредуют все социальные взаимодействия и заключают их в специфический технологический каркас, который можно именовать сетевой моделью.
Понятие «сети» не только точно отражает суть происходящих коммуникационных процессов в мире, но и отражает идеологические основания современного общества, когда социальная атомизация одновременно сопровождается увеличением количества связей между людьми, причем слабых, хоть и множественных. В итоге образуются социальные сети, которые связывают всех членов общества между собой, но при этом оставляет их на расстоянии друг от друга.
Каждый сетевой объект состоит из отдельных элементов, узлов, связанных горизонтальными и/или вертикальными связями, которые образуют отдельную системную целостность. При этом то, как соотносится каждый элемент сети с сетью как целым, определяет сущность сетевой организации.
Системный эффект взаимодействия элементов сетевой структуры обнаруживает новое качество, несводимое к их простой совокупности. Таким образом, при исследовании сетей, помимо отдельных элементов и сетевой структуры в ее целостности, существенную роль играет аспект, связанный с закономерностью взаимодействий между ними. Именно взаимодействие элементов сети, т. е. наличие «быстрого эффективного внутрисетевого канала коммуникации, позволяющего синхронизировать процессы, происходящие в разных частях сети», и обеспечивает ее целостность.
Соответственно, сетевая системность выступает как элемент общей системности, а сетевая методология может рассматриваться как частный случай системной методологии. Наряду с такой важной характеристикой сетевых структур, как целостность, ряд исследователей указывают также на их фрактальный характер и ячеистую, повторяемую структуру.
Другими словами, сети как фрактальные структуры обладают свойством самоподобия, благодаря которому малая часть структуры напоминает уменьшенную копию всего объекта с соответствующими структурными и функциональными характеристиками. Благодаря ячеистой структуре, которая сводится к повторению одного и того же элемента, возможен охват больших пространств, достижение высокой степени комплексности. За счет клонируемости ячеек обеспечивается единство, которое имеет матричную природу и, подобно операциям с матрицами, способно охватывать трансформации крупных массивов объектов.
К другим идеально-типическим признакам сетевых структур, индифферентным по отношению к природе их конкретных элементов, относятся децентрированные связи и циклическое взаимовлияние компонентов, отсутствие иерархической соподчиненности периферии и центра, высокий адаптивный потенциал к изменениям окружающей среды.
Из анализа данных свойств сети следует вывод о том, что коммуникативные практики в рамках сети будут кардинально отличаться от традиционных. Может быть поэтому, несмотря на то, что на настоящий момент не все социальные институты перешли на сетевую организацию, идеология сетевого общества постепенно «абсорбирует и подчиняет все существовавшие прежде социальные формы». Все это как минимум заставляет присмотреться к сетям как форме коммуникации и приводит к желанию проанализировать их глубже.
В современном мире все пронизано «социальными сетями», а в ряде сфер они и вовсе начинают играть доминирующее положение. Объясняется это тем, что сети имеют преимущества перед традиционными иерархически организованными связями во многих сферах применения. Преимуществом сетевых структур является как наличие неведомых ранее в коммуникативном плане возможностей для выполнения различных задач: скоординированного принятия решения, децентрализованного исполнения и высокого уровня организации для всех социальных действий, так и то, что внутри сетевой структуры происходит своеобразное «опустошение» смысла, вследствие чего сетевая структура не содержит ничего, кроме самих «узлов» и связей между ними. Это «обессмысливание», «опустошение смысла» в сетевой структуре позволяет ей точнее и быстрее передавать различные данные в колоссальном количестве. Вследствие этого, в отличие от иерархического способа коммуникации, между сетевыми акторами не встает никаких структурных препятствий, они становятся равными по рангу и статусу, что недостижимо в рамках иерархических коммуникационных структур.
Сетевое общество базируется на таком свойстве, как контингентность, что означает способность «легко формировать связи, давать им на некоторое время отвердеть, чтобы потом рассыпаться». Оно представляет собой такую форму социальной организации, которая основана преимущественно на новейших технологиях выработки, передачи и обработки информации. Социальные сети в его рамках представляют собой совокупность межличностных связей, устанавливающих социальное взаимодействие, информационный обмен и социальную идентификацию на основе этих коммуникационных возможностей. В результате стратегическое значение в сетевом обществе приобретает не источник посылаемого сообщения и место географического положения источника, а его содержание, механизм трансляции, наличие информационно-коммуникационных узлов, сети коммуникационной инфраструктуры в данном конкретном месте. В таком обществе материальные потоки начинают играть служебную роль по отношению к информационному обмену, и если говорить в терминологии Ю. Хабермаса «инструментальные действия постепенно редуцируются до фрагмента коммуникативных действий».
Как указывалось ранее, понятие «сетевое общество» было разработано М. Кастельсом, не только определившим причины такого формирования, но и вскрывшим его глубинные свойства, предсказавшим последствия его формирования. Сетевое общество является «специфической формой социальной структуры, опытно устанавливаемой эмпирическими исследованиями в качестве характеристики информациональной эпохи». Несмотря на то, что данное определение имеет описательный и феноменологический характер, оно является базисом, на который наслаиваются все остальные определения сетевого общества изложенные в других его книгах, а также сделанные другими авторами.
Сетевое общество строится вокруг разных потоков: «потоков капитала», «потоков информации», «потоков технологий», «потоков символов» и т.д. М. Кастельс определяет «потоки как целенаправленные, повторяющиеся, программируемые последовательности обменов и взаимодействий между физически разъединенными позициями, которые занимают социальные акторы в экономических, политических и символических структурах общества». Конфигурация сетевой технологической инфраструктуры данных процессов, становится основой пространственной структуры социальной жизни. Причиной формирования сетевого общество явилось проникновение информационно-коммуникационных технологий в обыденную жизнь, последовавшая за этим детерриториализация, сетевой индивидуализм, ускорение социальной мобильности, а также ускорение протекания различных «потоков» между социальными акторами.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Сетевые структуры являются, в конечном итоге, результатом эволюции самого социума, а не просто следствием технологической революции. Сеть в таком случае предстает как фундаментальное, системообразующее основание этого мирового социума.
Анализ понятия «сеть» невозможен без упоминания акторно-сетевой теории, которую начали разрабатывать французские социологи М. Каллон, Б. Латур, Дж. Ло в 1980-е годы. Ключевое для данной теории понятие — «актор» — было заимствовано из семиотики. Впервые термин был предложен Л. Теньером и первоначально обозначал активного участника ситуации, действующее лицо. В литературе акторно-сетевую теорию называют также «теорией трансляций», указывая на внимание подхода к передаче власти акторов внутри сети.
Дж. Ло определяет акторно-сетевую теорию как «подход в социологии для изучения вопросов организации и функционирования систем общества». М. Каллон, в свою очередь, утверждал, что «изучение науки может стать хорошей лабораторией для исследования общества, особенно проблем легитимности представителей власти — одна из основных проблем политической философии».
Важно отметить, что акторно-сетевая теория позволяет исследователю преодолеть дихотомизм позиций микро- и макросоциологии: предлагается рассматривать общество как гетерогенную сеть, понимаемую как результат сложносплетенных сетей разнообразного материала (люди, организации, агенты и машины).
Трактовка общества как гетерогенной сети позволяет расширить понимание общества. Например, «развитие средств коммуникации, с одной стороны, сокращает дистанцию между людьми (можно обращаться по телефону, находясь на разных континентах), но, с другой стороны, делает отношения более дистанционными и иногда замещает межличностное отношение» (так, Ф. Ницше в работе «Психоанализ и культура» приводит в пример изобретение телефона, заменившего необходимость непосредственного общения сына сматерью разговорами по телефону).
Акторно-сетевая теория может быть применена к анализу модели экономического человека. В качестве подтверждения мы можем обратиться к работе Ж. Бодрийара «Система вещей», в которой он описал, как люди определяют свой социальный статус через пользование определенной группой товаров (например, одеждой знаменитого дизайнера).
Согласно логике рассуждений Дж. Ло, «люди создают социальные связи не только потому, что они взаимодействуют с другими людьми, но, и потому что они предпочитают действовать опосредованно (например, через механизмы, тексты), создавая тем самым гетерогенные социальные сети». В целом, такая позиция близка к рассуждениям о роли культуры, преимущественно, материальной в эволюции общества.
В связи с этим возникает вопрос о происхождении порядка. Согласно акторно-сетевой теории, порядок является результатом, полученным гетерогенными средствами. В этом пункте рассуждений Дж. Ло предупреждает об опасности редукционизма двух видов: «либо технологического детерминизма социотехнической теории организации, либо редукционизма человеческого фактора, например, в теории лабораторного процесса». Акторно-сетевая теория преодолевает данного типа редукционизм.
Отметим, что акторно-сетевая теория базируется на трех разделах гуманитарного знания: этики, эпистемологии и онтологии. Поскольку данная теория не приветствует идею о различиях между людьми и объектами, то возникает закономерный вопрос: кого мы имеем в виду, когда говорим о людях?
Для решения этического вопроса в отношении позиции акторно-сетевой теории при рассмотрении людей, Дж. Ло предлагает различать этику и социологию. Он подчеркивает, что в этой теории принята аналитическая позиция (а не этическая), согласно которой нет никакого фундаментального различия между людьми и объектами. Поэтому любые вопросы по поводу нивелирования прав человека и т.п. в адрес этой теории остаются за рамками ее рассмотрения.
Тем не менее, остается вопрос о том, каким образом мы можем увидеть связи между акторами, если сети часто нам представлены в виде готового результата. За ответом мы можем обратиться к драматургическому подходу И. Гофмана: мы видим представление, исполнение роли, а, всё что связано с подготовкой роли, оставлено вне нашего поля зрения — за кулисами, и в результате «поломки» нам открывается перспектива закулисья или связей сети. По аналогии с данной трактовкой, Дж. Ло, приводит пример с телевизором. Однако данный пример может быть и связан с падением определенной политической системы: когда происходит развал определенной системы — это говорит о том, что сеть взаимоотношений, на которых она была создана уже не существует, не жизнеспособна. В политическом и социальном плане очень сложно с первого взгляда определить эффективность функционирования той или иной системы. Так как за этой системой, как за фасадом, сеть первоначальных взаимоотношений может быть заменена другой, и тогда мы, например, можем говорить о замене формальных правил неформальными.
Для акторно-сетевой теории ключевой проблемой является трансляция, понимаемая как порядок борьбы. Потому что любое взаимодействие в сети зависит от готовности акторов сотрудничать. Это обусловлено характером самих актантов, который с одной стороны, обеспечивает возможность сотрудничества, а, с другой, может ей препятствовать — актант может сопротивляться.
Наряду с этим, акторно-сетевая теория позволяет при изучении общества также избежать следующего редукционизма: видеть только структуру, либо «мелкозернистое содержание». Таким образом, акторно-сетевая теория предлагает решение давнего спора об универсалиях между номиналистами и реалистами. Акторно-сетевая теория является также своеобразным ответом на разделение Ч. Сноу культуры: на культуру, созданную наукой и культуру, относящуюся к жизни.
Изучение феномена сетевого общества невозможно без анализа процесса сетевой коммуникации, так как именно это понятие становится объективным описанием качественных изменений социума в XXI веке. Сеть уже является ведущей формой социальной организации в современном обществе, что подтверждается поголовной сетевизацией социальных институтов и других социальных связей. А поскольку базисное условие образования социальных сетевых связей составляет наличие между акторами коммуникации, ключевая роль в реорганизации современной социальной жизни по справедливости принадлежит новым информационно-коммуникационным технологиям, и в частности сети Интернет.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
2. Конвергенция сетевой модели информационной и социальной коммуникации в контексте сетевого общества
Теоретические результаты исследований Кастельса являются наиболее удачным обобщением инноваций в традиции социологической теории модерна, идущей от Д. Гэлбрейта, Д. Белла, Э. Тоффлера, А. Турена, что отмечалось в предыдущей главе. Ученый удачно совместил исследования макро- и микроуровней, использовал междисциплинарные подходы, реализовал поистине многофакторный анализ, не выходя за пределы понятийного аппарата социолога. Этого достаточно для маркировки новых рубежей, но едва ли является достаточным для обозначения глубины происходящей трансформации, для возвещения эпохи «переоценки ценностей».
С точки зрения философской рефлексии интерес представляют разработки французских постструктуралистов, которые готовы идти на риск новых понятий и метафор. Такова работа Ж. Делёза и Ф. Гваттари «Ризома».
Термин «ризома» был заимствован авторами из ботаники, где он означал такое строение корневой системы, в которой отсутствует центральный стержневой корень, место которого занимает множество хаотически переплетающихся корешков. В самом широком смысле «ризома» может служить образом мира, в котором отсутствуют централизация, упорядоченность и симметрия. Как считает В. Емелин, «в современной философской литературе не имеется альтернативного понятия, которое могло бы так четко передать сущность сетевых технологий и одновременно указать на их взаимосвязь с мировоззренческим контекстом культуры постмодерна».
Основной принцип, лежащий в основе устройства ризомы, это «связь и гетерогенность». Согласно ему, каждая точка корневища может быть соединена с любой другой — ризома не имеет исходного пункта развития, она децентрирована и антииерархична. Иными словами, никакая ее точка не должна иметь преимущество перед другой, равно как не может быть привилегированной связи между двумя отдельными точками. Делез и Гваттари противопоставляют закрытым и центрированным системам типа машины или организма открытые и децентрированные ризоматические множества, в которых координация операций и синхронизация общего результата достигаются без центрального органа. С этим же свойством связан принцип «незначащего разрыва». Согласно ему, корневище может быть разорвано в любом месте, без ущерба для целого; несмотря на разрыв, оно способно возобновить свой рост либо в старом направлении, либо в новом.
Основополагающая идея, которая кроется в замысле авторов -переосмыслить и радикализировать понятие множества. Делез критикует классический принцип «единства во множественности», в котором множество, дихотомия всегда порождается раздвоением единого. Он считает подобный подход профанацией понятия множества, ибо самим понятием единство охватывает множество и уничтожает его. «Понятие единства (notion d’unite) появляется только тогда, когда во множестве происходит захват власти означаемым». Ризома представляет другое понятие множества, которое не исходит из понятия единства. «Не достаточно сказать: «Да здравствует множественное! Множественное — его нужно сделать, но не прибавляя каждый раз превосходящее измерение, а наоборот, наиболее простым способом, посредством умеренности на уровне измерений, которыми мы располагаем, всегда n — 1 (только так один составляет часть множественного, будучи всегда вычтенным). Вычитать единственное из создаваемой множественности, всегда писать — 1 после n».
Наилучшим примером, иллюстрирующим истинное понятие множественности, является кукловод, управляющий своей марионеткой. Движениями куклы руководит вовсе не воля кукловода, а «множественность нервных волокон». Кукловод в конечном счете сам оказывается марионеткой этой множественности. Последняя должна пониматься сама по себе, вне связи как с субъектом, так и с объектом. Главенствующая роль отводится не точкам контакта между нитками и куклой или же точкам контакта между руками кукольника и нитями, а линиям, соединяющим точки — именно они имеют значение.
Делез и Гваттари заставляют иначе взглянуть на порядок и строение мира. Мир может быть полицентричен, может расти из каждого отдельного закутка. В нем может не быть системы, не быть единства. И если он таков, то он уже не может быть постигнут в своем единстве, не может быть охвачен привычными — логоцентричными и специализирующими — категориями мышления. Авторам удается показать инаковость сетевого мира, чувство беспомощности перед ним и осознать необходимость переосознания реальности. И если из этого еще не следует никаких практически-социологических проекций, одного ощущения метафизической глубины происходящих трансформаций достаточно, чтобы пробудить к рождению нового общества. Работа французских философов, продолжая классический спор между номотетикой и идиографией в социальном познании, дает несравненно больше для понимания сути грядущего сетевого общества, чем множащиеся как клоны книги, воспевающие чудеса технологий будущего, или литературные романы в стиле киберпанка, играющие метафорами «виртуальной реальности».
Философский аппарат традиций постструктурализма и постмодернизма вообще «дает определенное преимущество французской философии по отношению к другим национальным школам в деле осмысления реалий сетевого общества». Среди других концепций этой школы ценность для осмысления некоторых важных аспектов сети представляет социологическая концепция П. Бурдье, которая не обращается специально к проблематике сетей. Он пытается предложить архитектуру социального пространства. Тем не менее именно сетевые коммуникации предлагают инженерные решения того, что содержится в архитектурном замысле Бурдье. Сеть — один из основных способов, посредством которых достигается эффект структурирования социальных влияний в пространстве общества. Способность оказания влияний и достижения мгновенных реакций акторов на ситуационные изменения социальной среды Бурдье называет «социальным полем». Поле — отзывчивая среда, позволяющая социальным классам группироваться и перегруппировываться, социальным институтам формироваться и переформировываться. Поле образует единый информационный континуум, в котором информация распространяется столь свободно, что позволяет предвидеть и упреждать ходы игроков и, соответственно, позиционироваться игрокам внутри поля друг относительно друга. Событие в одном месте поля мгновенно меняет ситуацию во всех остальных местах. Обретение места и структуры диспозиций в этих сетевых взаимовлияниях получает у Бурдье название «габитуса». Габитус — место в сплетении разномерных сетей, которое потенциально может занять каждый. Заняв его, он окажется не только скручен массой ролевых функций и зависимостей, но и обогащен уникальными коммуникационными привилегиями, которые отсутствуют в других габитусах. Общество -совокупность габитусов, каждый из которых индивидуален, но вместе они определяют структуру социальности, совокупность классов и социальных практик в обществе. Поле — это не сеть взаимосвязанных партнеров, а сеть информационных каналов. В поле находятся и взаимовлияют не партнеры, а конкуренты. Именно в поле суть ситуации определяют, как писал Делез, не связанные субъекты, а сами «веревочки» между ними. Хозяйственный рынок является типичным «полем-сетью» для задач экономического обмена». Бурдье обобщает понятие рынков на многие социально очерченные сферы, вводит понятие социального (политического, образовательного) капитала, опосредующего борьбу за доминирование в поле. Социальные поля-сети пронизывают друг друга и разнонаправлено охватывают социальную реальность, их невозможно контролировать, но способность их видеть решительно меняет оптику социолога.
Обращение к тексту «Ризома» Делёза Гваттари с целью поиска аутентичного определения способно привести читателя в некоторое замешательство, ввиду того, что таковое отсутствует. Однако это и понятно, поскольку определенне, т. е. установление понятийного предела для ризомы весьма проблематично. Лишь позднее ризома приобрела отточенность формулировок и подробность описания. В целом же исследователи фиксируют внимание на том, что понятие вводится Делёзом и Гваттари «для обозначения радикальной альтернативы замкнутым и статичным линейным структурам, предполагающим жесткую осевую ориентацию» и отражает «принципиально внеструктурный и нелинейный способ организации целостности».
Сами французские авторы вводят понятие исподволь и будто нехотя («Мы чувствуем, что не убедим никого, если не пронумеруем некоторые приблизительные свойства ризомы» дают развернутую и местами весьма туманную дескрипцию ее принципов («сцепления и гетерогенности, множественности, неозначающего разрыва, картографии и декалькомании»). Говоря о процессе создания концептов, а точнее — общего плана имманенции, являющегося почвой для порождения концептов, они открыто признают, что «в каждом плане есть не только страницы, но и дыры, и сквозь них протекает туман, которым окружен план и в котором начертавший его философ порой сам же первый рискует заблудиться». Отдадим должное глубине и тонкости рассуждений французских мыслителей, которые, радикально противопоставляя ризоме дерево как образ культуры прошлого, тем не менее подчеркивают: «Важно то, что дерево-корень и ризома-канал не противопоставляются как две модели: одна действует подобно модели и трансцендентальной кальке, даже если она порождает свои собственные истечения; другая действует как имманентный процесс, который переворачивает модель и делает набросок карты, даже если она создает свои собственные иерархии, даже если она порождает деспотичный канал».
Очевидно, что, с одной стороны, «речь идет о модели, которая не перестает себя воздвигать и разрушать, и о процессе, который не перестает длиться, прерываться, и возобновляться», а с другой — авторы признают сосуществование, и более того, возможность взаимодействия ризоморфных и древовидных форм и соответствующих им интерпретационных моделей: «В ризомах существуют структуры дерева или корней, но верно и обратное. В сердцевине дерева, в полости корня или в изгибе ветви может образоваться новая ризома». Проникнутая протестными устремлениями, ризома предстает не только в качестве ключевого понятия постмодернизма, но и как символ постмодернистского мировоззрения. Принципиально важно, что ризома приобретает «статус фундаментального для постмодернизма понятия, в конституировании которого проявляется базисная функция философии как таковой — выработка понятийных средств для выражения и анализа тех типов системной организации, которые еще только осваиваются наличной культурой». Учитывая литературные корни постмодернизма и его глубинную связь с миром текстов, подчеркивается, что понятие ризома «выражает фундаментальную для постмодерна деконструктивистскую установку на презумпцию разрушения традиционных представлений о структуре текста как семантически центрированной». Свойства и характеристики ризомы, равно как и ее значение для постмодернистского дискурса в целом, получили проясняющие интерпретации и комментарии в работах И.П. Ильина, Н.Б. Маньковской, М.А. Можейко, А.Р. Усмановой, в которых, несмотря на глубину и основательность, не нашел отражения (во всяком случае, в явном виде) достаточно значимый факт — ризома есть концепт Ж. Делёза — Ф. Гваттари.
На наш же взгляд, есть основания говорить о том, что ризома являет собой один из тех концептов, сотворение которых относится к сути философствования («философия — дисциплина, состоящая в творчестве концептов»), которые всегда несли и несут на себе личную подпись: аристотелевская субстанция, декартовское cogito, лейбницианская монада, кантовское априори, шеллингианская потенция, бергсоновская длительность. А сверх того, некоторым из них требуется для своего обозначения необыкновенное слово… тогда как другим достаточно самого обычного повседневного слова, наполняющегося столь далекими обертонами, что нефилософский слух может их и не различить <…> Очевидно, в каждом случае есть какая-то странная необходимость в этих словах и в их подборе, что-то вроде стиля. Для того чтобы окрестить новый концепт, требуется характерно философский вкус …».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Каков же характер взаимосвязи понятий ризома и сеть и какие пласты реальности скрываются за ними?
Отметим, что анализируемые понятия в различных теоретических построениях нередко «соседствуют» друг с другом, что в самом общем виде может привести к следующим утверждениям: ризома и сеть суть понятия синонимические; сеть приходит на смену ризоме. Так, в исследовании В.А. Емелина ризома предстает в качестве понятия, с помощью которого автор раскрывает и сущность устройства, и функционирование всемирной паутины Internet. Автор полагает, что для анализа сети «в современной философской литературе не имеется альтернативного понятия, которое могло бы так четко передать сущность сетевых технологий и одновременно указать на их взаимосвязь с мировоззренческим контекстом культуры постмодерна», и в целом приходит к выводу о том, что именно понятие ризома раскрывает философские, онтологические аспекты глобальной сети, формирующей новые формы культуры информационного общества.
Вместе с тем существуют и другие взгляды, согласно которым «… происходит переход от понятия «ризома» к очень интересному понятию «сети». Как парадокс отмечает А.И. Пигалев то обстоятельство, что данное понятие имеет аспекты, которые могут быть обращены против него самого, не уточняя, однако, о чем идет речь. Ниже мы обратимся к этому вопросу, в данный же момент не можем не отметить точку зрения А.В. Назарчука, согласно которой понятие ризома (как и в целом труды Делёза-Гваттари) весьма значимо «для понимания сути грядущего сетевого общества».
Нельзя не согласиться с выводами ученого относительно того, что работы французских авторов «заставляют иначе взглянуть на порядок и строение мира», однако не бесспорной представляется мысль о том, что выводы французских философов могут экстраполироваться на реалии сетевого общества. Иначе говоря, мы полагаем, что невозможно поставить знак равенства между обществом постмодерна и обществом сетевых структур, равно и как между понятиями ризома и сеть. Необходимо, на наш взгляд, вести речь о зарождении иного, отличного от «постмодернистской чувствительности», мироощущения, о новой эстетике бытия и возможности его познания. В связи с последним отметим не случайность появления в философском дискурсе почти непереводимого на русский язык термина after-postmodernism, обозначающего современную версию развития постмодернистской философии.
Существенная теоретическая сложность заключается в том, что мы не можем и однозначно противопоставить анализируемые понятия, тем более что авторы «Ризомы», да и другие авторы постмодернистского дискурса, постоянно усложняют нашу задачу, как мы убедимся далее.
Обращает внимание, что сеть в постмодернизме нередко используется в качестве преходящего термина. Это и «сетевой лабиринт» У. Эко, и «сеть» как метафора текста Р. Барта, и «сеть культуры», ускользнуть от которой, по убеждению М. Грессе, «никто не властен». Авторы «Ризомы», апеллируя к П. Розентье и Ж. Петито при описании централизованных (древовидных) и нецентрализованных (ризоморфных) систем, используют тот же термин -сеть; наконец, план имманенции представлен у них «в виде сети, протянутой сквозь хаос».
Примеров множество, что, возможно, позволяет сделать вывод, что ризома и сеть суть понятия синонимические — к последнему склоняет еще и то, что ризома созвучна французскому reseau (сеть). Однако более значимым в контексте наших рассуждений является то, что при описании ризомы Делёз и Гваттари апеллируют к Г. Бейтсону, который, наряду с У. Матураной и Ф. Варелой, полагается одним из основателей сетевого подхода и у которого отнюдь не ризома, но сеть предстает в качестве ключевого понятия.
Ответ не может быть ни окончательным, ни однозначным. С одной стороны, понятие сеть, представляющее «новый инструмент мысли», не следует ни абсолютизировать, ни радикализировать. Вместе с тем, и сеть, и сетевой подход в целом могут восприниматься как нечто, подрывающее традицию, в связи с чем подвергаются жесткой (не всегда оправданной) критике. Достаточно вспомнить слова, высказанные в адрес ученых, стоящих у истоков сетевого подхода: «Теория аутопоэза устроена так, что, будучи последовательной, она приводит к абсурду. Свою респектабельность теория У. Матураны и Ф. Варелы сохраняет лишь за счет скрытых противоречий». И все же имеет смысл задуматься: «кто лучший последователь великих философов — тот, кто повторяет то, что они говорили, или же тот, кто делает то, что они делали, то есть создает концепты для необходимо меняющихся проблем?».
Итак, вызревая в ризоме, сеть начинает жить собственной жизнью, не порывая со своим ризоматическим, точнее, постмодернистским прошлым, однако наполняясь новыми смыслами в современной социокультурной реальности. Вместе с тем есть основания утверждать, что понятие сеть значительно шире по объему, а ризома является одной из вариаций сети, и весьма причудливой. Феномен сети (будто бы) присутствует в ризоме по умолчанию, однако при более внимательном рассмотрении, повторимся, понятие сеть предстает более общим относительно понятия ризома. Говоря языком Делёза-Гваттари, сеть (в широком смысле) может трактоваться как план имманенции, иначе — почва концептов, на которой могут вырастать, развиваться и исчезать старые концепты.
Выше отмечалось, что понятие ризома подчеркивается понятием интертекстуальности. Но последнее не вступает в противоречие и с понятием сеть. Скажем иначе: сеть, которой по умолчанию присущи признаки интертекстуальности (а еще точнее, бахтинских полифоничности и диалогичности, претерпевших причудливые метаморфозы на французской почве) и универсальной соотносимости, обнаруживает мощный эвристический потенциал — интенцию к собиранию и глобальной связности, что отвечает одной из главных интуиций философской мысли.
Нельзя не признать, что в том облике, который ей придали Делёз и Гваттари, ризома как фундаментальное понятие и символ постмодернизма, проникнутого духом радикального нигилизма, не может быть вырвана из постмодернистской почвы, и, что важнее, не может быть перенесена на почву новой, зарождающейся реальности сетевого общества, ибо в таком случае она теряет свой разрушительный пафос и становится частным случаем более общего понятия сеть. Ризома и сеть, несмотря на их кажущееся родство, принадлежат различным мировоззренческим контекстам, а смещение к предпочтению последней есть хотя и не бесспорное, но убедительное, на наш взгляд, свидетельство эпистемологического и мировоззренческого перехода от философии постмодерна к новому витку развития философской мысли, который не получил пока убедительного определения, но несомненно связан с понятием антропологически фундированного сетевого подхода.
Очевидно, что большинство российских исследований по данной проблематике получило импульс от работы М. Кастельса «Информационная эпоха», где сетевой характер общества рассматривается сквозь призму информационно-технологических прорывов современности. Несмотря на обилие научных публикаций, в которых анализируется проблематика сетевого общества, наиболее значительными, на наш взгляд, остаются исследования А.В. Назарчука, в которых автор выходит на уровень философского осмысления. Согласимся с ученым (отдавая должное труду М. Кастельса), который отмечает выраженную социологическую направленность «Информационной эпохи», что «достаточно для маркировки новых рубежей, но едва ли является достаточным для глубины происходящих трансформаций, для возвещения эпохи переоценки ценностей».
Как представляется, серьезный аналитический вклад в дальнейшую разработку данной проблематики вносит коллективная монография «Общество сетевых структур», в которой представлен опыт социально-философского осмысления сетевых структур общества посредством аналитики значительного диапазона вопросов: от нормативно-интерпретативного конструирования теоретических образов сетевых структур до аналитики сетевых структур в сферах социально-экономических отношений, миграционных процессов, в пространстве языка и культуры, а также в области художественной практики.
Несмотря на то, что в последнее десятилетие понятие сетевого общества стало претендовать на роль «маркера» эпохи, объективности ради необходимо отметить и то, что понятийная конструкция «сетевое общество» нуждается в существенной теоретической доработке и поиске определенных конвенций, в том числе, во избежание возможных недоразумений. Так, например, когда А.В. Малахов говорит об «экспансии сетевого общества» (не заостряя внимания на самом термине), из контекста ясно, что автор ставит этот процесс в один ряд с «коммерциализацией духовного производства, виртуализацией отношений и ценностей».
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Стоит признать, что сказанное несколько лет назад М.М. Кузнецовым актуально и по настоящий момент: «О сетевом подходе сегодня вряд ли можно говорить как о концептуально уже оформившемся направлении исследования», и, безусловно, разделяем точку зрения автора относительно того, что: таковым он имеет шанс стать в ближайшие годы, если то междисциплинарное сообщество, в рамках которого он как сетевой подход только и может быть реализован, будет тем или иным способом образовано». Подчеркнем, что позиционирование сетевого подхода, трансформирующего «факт создания глобальной сети электронной коммуникации в исходную теоретико-методологическую установку, согласно которой многие из доступных человеческому опыту и весьма значимых для жизнедеятельности явлений имеют сетевое строение, что, в свою очередь, находит отражение в различных областях знания и практики» в качестве попытки выхода из тупика, созданного самим человечеством, после окончательного «руинирования проекта модерна», на наш взгляд, имеет достаточно веские основания.
.2 Категориальная трансформация социальных наук в условиях сетевого общества
Сеть является математическим (геометрическим) понятием. Возможность установить количественные соотношения между сетевыми объектами открывает новое пространство для исследований в социологии, экономике, теории организации. Количественные исследования продвигаются в двух направлениях. Матричный подход операционализирует понятие сети для целей изучения групповых взаимоотношений. Геометрический подход исследует эффект социальных коммуникаций сквозь призму пространственных контактов. Параметризация социальных контактов в виде матриц с целью совершения математических преобразований восходит к представителям американской «школы власти» стратегического менеджмента — Минцбергу, Альстрэнду, Лэмпелу: «Организации представляют собой коалиции различных индивидов и групп, объединенных на основе общего интереса, между членами коалиций существуют устойчивые различия в системах ценностей, верований, уровнях информированности, интересах и восприятии реальности». Эти авторы исследуют матрицы влияния, т.е. контактов, возникающих во внешней среде и обусловленных как данностями институциональной природы, так и уникальным для организаций соседством с другими игроками на конкретном сегменте экономического пространства. Российские ученые А. Котелкин, М. Мусин стремятся вывести из этого подхода прикладную методологию изучения «матриц влияния», описывающую многомерную структуру отношений институтов или организаций. Работая на материале экономических взаимоотношений, они ставят целью отразить структурность движений субъектов рынка, «придать точную измеримую форму содержанию тех структур отношений, в которые непосредственно или опосредованно, косвенно — включен каждый индивидуум в экономическом пространстве». Отношения и операции рассматриваются как коммуникативные процедуры, связанные с местом субъекта в системе отношений. Таким образом, речь идет об изучении математических формул сетей, в которые включены индивиды и институты.
Представитель близкого к геометрическому подходу в изучении сетевых структур американский ученый Р. Берт использует анализ микроструктуры социальных контактов, опираясь на понятие «социограм», т.е. схематизмов, отражающих движение информационных потоков внутри и вне организации. В своей работе «Социальный капитал структурных дыр» он демонстрирует множество различных коммуникационных схем, существование которых необходимым образом связано с наличием коммуникационных размыканий (структурных дыр) и потребностью в их преодолении. Различные сетевые конфигурации дают различный коммуникационный эффект и служат различным целям. Подобные микросоциологические исследования также легко трансформируются в практические выводы теории организаций.
Несмотря на выявленное многообразие подходов в изучении социальных сетей, им не удается кристаллизоваться в самостоятельную дисциплину, имеющую свой предмет. Существуя на междисциплинарной основе, эти исследования не создали достаточного теоретического фундамента, который можно было бы использовать как базу, и не накопили эмпирического материала, без которого невозможны обоснованные социологические обобщения. Это обстоятельство придает любой работе на тему сетей вынужденную индивидуальность, заставляя исследователя самостоятельно строить план изучения предмета.
Теория сетей учит, что последним пределом, атомом общества является не индивид, а «сообщения», из которых складывается жизнь индивидов, институтов, классов — к какой бы понятийной инстанции мы ни обращались. Неважно, кто является носителем сообщений, важно, какого типа сообщения формируют систему коммуникации. Сообщения обусловливают формы социальных образований и легитимизируют субъектов коммуникации в их социальном статусе. Какая бы социальная форма ни возникала в результате коммуникации, она является одним из видов сетей. И благодаря этому она способна перетекать в другие формы и обмениваться с ними.
Подобный подход позволяет не отказываться от классических понятий социальной науки, он открывает возможность их новой интерпретации. Исследование социального объекта дополняется изучением его сетевых эффектов. В то же время изучение сетевого общества оказывается привязанным к широкоформатному комплексному социальному исследованию, затрагивающему все значимые сферы и регионы социального бытия. Именно по такому пути пошел М. Кастельс, поневоле вынужденный заново описывать все ключевые сферы общества в русле сетевой парадигмы: производство, культуру, досуг, финансы и т.д.
Сетевые эффекты меняют не все. И проявляются они в разных областях по-разному. Существует несколько социальных областей, в которых эти изменения существенны и очевидны: финансовые рынки, рынки труда, корпорации, группы по интересам, система обмена информацией и массмедиа. Обращает на себя внимание, что повестка дня сетевых исследований почти буквально совпадает с повесткой дня исследования глобализации. И это не случайно. Глобализация и есть один из сетевых эффектов, самых существенных и ключевых. Глобализация обозначает новое качество мира, которое далеко не всегда может быть объяснено действием сетевых технологий. Но эти коммуникационные технологии лежат в основе «сжимания пространств» и углубления взаимозависимости мира — ключевых параметров глобализации. В то же время сети далеко не всегда являются глобальными. Изучая глобализацию и сети, исследователи на разных уровнях познают новое качество общества постмодерна. То же можно сказать о понятии «информационного общества», имеющего дело с коммуникационными эффектами, которые можно считать одновременно сетевыми. Обозначая зачастую идентичные или близкие феномены, эти подходы реализуют разные исследовательские программы, инспирированные последними десятилетиями технологической революции.
Рост сетевых предприятий и институциональных сетей идет рука об руку с сетевой активностью капитала. Финансовый рынок — локомотив и сетевого общества, и глобализации, и информатизации. Кастельс, утверждая, что капитал больше других выиграл от сетевой модернизации, справедливо уловил тот факт, что эта модернизация осуществляется в русле традиционной экономической рациональности, мотивирующей к росту прибыли, экономии на издержках и на масштабах, поиску конкурентных преимуществ. Новые средства коммуникации помогают переносить свой опыт в другое место и с минимальными затратами воспроизводить уже пройденный путь. Формирование стандартов делает легко переносимым интеллектуальный капитал. Гибкая управленческая структура способствует эффективному распределению производственной цепочки во времени и пространстве, перенося трудоемкие процессы в страны с дешевой рабочей силой, а интеллектуально емкие — в развитые страны. Наконец, сетевая экспансия становится главным залогом количественного расширения капитала. Успешные сетевые предприятия сформировали стандарт массового производства, с которым не могут конкурировать предприятия иного типа, вытесняемые в маргинальные сектора товаров «люкс» или в сферу малого предпринимательства.
Основные преимущества капитала коренятся в природе финансовых рынков. Информационные технологии обнажили информационную сущность финансового капитала. Капитал представляет собой информацию о ресурсах, которые могут рассчитываться, обмениваться, перемещаться. Денежные трансакции в современной банковской системе представляют собой не что иное, как сообщения, перемещения информации. Если в индустриальную эпоху деньги обрели универсальную власть, то в информационную эпоху они приобрели еще и скорость, мобильность, конвертируемость в разные виды финансового капитала. Возникают сложно сконструированные финансовые инструменты, перемещения финансовой информации обретает квантовые скорости, состояние финансовых бирж становится ключевым параметром ситуации в экономике и в обществе. Деньги соединяют социальные действия и выстраивают их в единое целое. В основе возникновения сетевого общества лежит формирование доминантного положения сети финансовых трансакций, способных легко конвертироваться в иные виды социального действия и достигать той или иной точки мира.
В современном обществе сеть можно создать на основе любого инструмента социального действия, способного иметь форму сообщения и информационного потока. Теория групп интересов должна учитывать, что интересы отныне легко артикулируются посредством информационных каналов. Идеология, религия, творчество, образование — все сферы, обслуживающие культуру, вынуждены менять форматы распространения, переходя от статичных книжных форм коммуникации к мобильным информационно-коммуникационным формам.
Теория массмедиа должна исходить из того, что ее ключевым параметром становится не тиражируемость, а широта информационного канала: даже будучи малозначимым, информационный контент становится доступен в любой точке информационного континуума, однако нужно обеспечить его доминирование и значимость в многообразии информационных шумов. В своей способности влияния на процесс принятия решений информационные сообщения массмедиа уступают лишь сообщениям, проходящим по управленческим каналам. Новые средства коммуникации придали массмедиа новые скорости и широту охвата благодаря многообразию форм доставки, возможностям мультимедиа, дешевизне форматов. Прямые репортажи с места событий, круглосуточные новости нон-стоп, планетарная возможность доступа — все это стало уже привычными вещами. Никогда прежде люди на местах не получали столь качественной и плотной информации (а порой — дезинформации). В то же время именно сегодня возник феномен конкуренции информационных магистралей. Доминирование крупных массмедиа, глобальных инфомагистралей делает вход через их фильтры частной, локальной информации почти невозможным. Сеть не отрицает опасности «цифрового разделения», напротив, формирование сетей дает в руки рычаг «включения и исключения», который, по замечанию М. Кастельса, является сильнейшим механизмом власти в сетевую эпоху.
О природе власти в сетевом обществе говорят редко, хотя осуществление власти не что иное, как сообщение. Государственная власть является не чем иным, как сетью коммуникаций. Сетевое общество, мультиплицируя и разнообразя информационные потоки в политической сфере, неизбежно демократизирует устоявшийся порядок отправления власти. Наиболее показательный пример — формирование сетей негосударственных организаций (НГО), опоясывающих мир подобно транснациональным сетям корпораций.
Иx сети олицетворяют становление единой ценностной структуры мира в общественной сфере, т.е. служат проявлениями формирующейся «мировой общественности». Далеко не все из сетей служат глобализации; напротив, есть сети групп, которые борются против глобализации. Подавляющее количество сетей не выходят на глобальный или даже национальный уровень, демонстрируя тенденцию регионализации и локализации информационных потоков. Тем не менее само многообразие позиций и интересов, представительство которых усиливается мощностью сетевых информационных потоков, формирует новый, особый род политики интенсивных коммуникаций, которую Ю. Хабермас назвал «делиберативной» политикой.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Новая социальная оптика, которой необходимо овладеть социальному исследователю, если он желает постичь сложность общества XXI в., побуждает пересмотреть понятия и подходы классической социальной теории. Теория сетей не отменяет эти подходы, а служит их обогащению, она рассматривает общество сквозь призму коммуникации (Н. Луман) и видит в сообщении основной атом социальности, переинтерпретируя в коммуникационном ключе основные социальные понятия. Теория сетей призывает к философскому пересмотру многих вещей, провоцируя измерять пространство не расстояниями, а потоками, отсчитывать время не часами, а событиями. Наконец, актуален прикладной прогностический результат таких исследований, позволяющий открывать черты нового в самых разных сферах жизни. В отличие от набившей оскомину концепции «конца истории», он наполняет исследовательским оптимизмом, суля многообещающие эвристические перспективы.
Обобщающая концепция коммуникации как о сущностной характеристике самого общества представлена в работах Н. Лумана. Общество исследуется как коммуникативная система, ставится задача «положить в основу понятие коммуникации и тем самым переформулировать социологическую теорию на базе понятия системы вместо понятия действия». Именно на понятии коммуникации базируются основные идеи Лумана. То, что «человеческие отношения, да и сама общественная жизнь невозможны без коммуникации», «только коммуникация может осуществлять коммуникацию», это «определенный тип наблюдения мира». Соответственно сформирован новый язык «теории общества как социальной системы», для Лумана его источники — математическая и биологическая кибернетика, информатика и конструктивизм. И хотя информационный подход существенно преобладает, тем не менее сам теория общества как теория коммуникаций строится на таких новых для социологии понятиях, как аутопойезис (самосозидание, самоорганизация) коммуникации, коммуникативное порождение смысла, социальная система как «машина выживания» коммуникационных смыслов, коммуникативные пространства, самоописание и самоприменимость истины. В конечном счете, социология предстает как поиск законов связи коммуникаций (порядка в обществе), их способов выстраивания и дифференциаций на типы (научные, политические, экономические и др.), создание языковых кодов, коммуникативных посредников (истина, власть). Таким образом, конструктивистский подход Лумана опирается на новые для познания общества практики, соответственно возникает новая — междисциплинарная теория общества, одним из базовых понятий которой стала коммуникация в контексте семиотики, логики, психологии, лингвистики и других областей знания.
Философы, сторонники концепции «постиндустриального» или «информационного» общества, активно интересующиеся сетевыми феноменами, как правило, не считают, что последние приобретают центральное значение для социальной науки. Тем не менее стремительная «сетевизация» общества не является случайным эффектом социального развития и не оставляет незатронутыми остальные регионы социального бытия. Сетевое начало глубоко затрагивает структуры современного общества и заставляет общество жить и видеть вещи по-новому.
Социальные категории завязаны на социальные практики, но чтобы опознать новые социальные практики, требуется опережающим образом произвести трансформацию традиционных категорий и обосновать это смещение взгляда. Это должно коснуться фундаментальных категорий пространственно-временного определения действительности. Именно на это смещение смысла категорий пространства и времени указал М. Кастельс, когда взялся за задачу определить сетевое общество. Впрочем, как будет видно из последующего изложения, новая концептуализация категорий социального пространства и социального времени, является не только продуктом нового сетевого мышления, но дело происходит обратным образом: новая трактовка пространственно-временного континуума во многом является источником возникновения сетевого мышления.
Традиционное представление о пространстве как об абстрактном расстоянии, т.е. через призму способности предмета преодолеть его за определенный отрезок времени, не может быть в сетевом контексте направляющим ориентиром, поскольку в современном контексте социальных перемещений сменились оси координат. Маленький локальный отрезок пути может преодолеваться за гораздо больший временной интервал, чем огромные глобальные расстояния. В социальном мире пространство определяется через скорость коммуникаций. Расстояние является функцией конкретного медиума, преодолевающего его. Одно и то же пространственное удаление может означать разные расстояния и не быть эквивалентно ни одному из них. Соответственно, пространство не есть расстояние, но совокупность разных расстояний. Плюрализм осей координат приводит к необходимости перенести постулаты теории относительности в социальную теорию, которая долгое время оставалась в русле наивного эвклидового восприятия. Математические теории сетевого пространства, экспериментирующие с понятием разных степеней искривления гауссового пространства, могут служить основными направляющими ориентирами в мыслительных экспериментах по осмыслению современного социального пространства.
Выражая это мироощущение, М. Кастельс выдвинул гипотезу о превращении в информационную эпоху пространства мест в пространство потоков. «Наше общество построено вокруг потоков: капитала, информации, технологий, организационного взаимодействия, изображений, звуков и символов. Потоки есть не просто один из элементов социальной организации, они являются выражением процессов, доминирующих в нашей экономической, политической и символической жизни… Новая пространственная форма, характерная для социальных практик, которые доминируют в сетевом обществе и формируют его: пространство потоков. Пространство потоков есть материальная организация социальных практик, которые доминируют в сетевом обществе и формируют его. Под потоками я понимаю целенаправленные, повторяющиеся, программируемые последовательности обменов и взаимодействий между физически разъединенными позициями, которые занимают социальные акторы в экономических, политических и символических структурах общества».
Динамический образ пространства потоков позволяет в сетевом обществе многое объяснить. Социальное пространство становится открытым для различных концептуализаций, для открытия и исследования «множества пространств». Именно утрата целостности пространства, его разорванность и его же способность к воссоединению становится ключевой для образования социальных сетей, которые в каком-то смысле являются автономными социальными мирами, требующими собственных пространств, в то же время стремящимися не утрачивать связь с «общим» пространством.
Трансформация представлений о пространстве столь очевидны, что наиболее общеупотребимой и популярной характеристикой сегодняшнего состояния современного общества является пространственная метафора «глобализации». Глобализация означает факт преодоления локальных пределов, приобретения социальными процессами всеобщей, глобальной размерности. При этом основное изменение упрощенно видится в «уплотнении пространства», в оперировании большими пространствами и скоростями, в проницаемости межстрановых границ. На самом деле, эффект глобализации зиждется не на большей доступности удаленных пространств, сколько на наложении и контрасте пространственных перспектив. Локальные пространства и скорости остались прежними, хотя автомобиль, превратившийся из роскоши в предмет повседневного потребления, изменил их соотношение даже на бытовом уровне. Новый эффект вызывает радикальное изменение понятия удаленности, которое не может более осмысливаться «километрами», мерой локальностей. Иначе говоря, из опыта и практики движения и коммуникации в физически доступных пространствах нельзя сделать никакого вывода о физически недоступных пространствах. Хотя ранее такая возможность была: путешествие из Петербурга в Москву или вокруг земного шара можно было выразить в количестве дней, в количестве миль. Сегодня любой далекий путь складывается из сравнительно быстро преодолеваемых глобальностей и долго осиливаемых локальностей: путь до аэропорта и затем до отеля занимает зачастую больше времени, чем само расстояние в несколько тысяч километров. Каждый маршрут оказывается дорогой «первой» и «последней мили», а не складывается из миль как таковых. Осмысливать расстояние можно, только «переключая» фокусы, учитывая наложение разных размерностей и скоростей, которые становятся еще одной характеристической чертой современного общества. Считается, что скорость имеет тот, кто движется, но современные коммуникации позволяют большинство дел вершить без движения, сидя в офисе. Как раз действия без движения, производимые с помощью коммуникации, оказываются более масштабны, чем те, которые можно осуществить с помощью физических перемещений и встреч. Соответственно, и скорости процессов оказываются завязаны не на движения, а на информационные потоки, на инструментальную коммуникацию. В этом обществе тем больше скорость жизни, чем менее люди движутся. Это не скорость движения, а скорость решений, скорость трансакций.
Скорости становятся решающим показателем в определении результатов движения. Информационное общество — общество, разделенное на тех, кто впереди и кто позади, кто успевает и кто опаздывает.
Представление о современном социальном пространстве невозможно основывать на архаических представлениях визуального восприятия пространства, какой является Евклидова геометрия. Его необходимо формировать концептуально на основе новых вводимых понятий и параметров, как это делали великие математики прошлого. Время, для того чтобы применять современные геометрические теории в социальной топологии, пришло. Например, вследствие возникновения глобальной информационной сети земля не может более восприниматься как плоская суша, но скорее как силовое поле, в котором силовые лини организуются вокруг основных энергетических и информационных центров. Знатоки легко узнают такие центры в городах-местах расположения крупнейших фондовых бирж (Нью-Йорке, Лондоне, Токио). Если брать поле политических влияний, то центрами возмущений будут другие города — Вашингтон, Париж, Москва и другие. Религиозное пространство образует свое силовое поле, культурное — свое и т.д. Глобальная сеть Интернет, как продемонстрировал М. Кастельс, концентрирует свои основные информационные ресурсы в центрах современных мегаполисов. Топология социальных полей имеет не много общего с математическими представлениями, но ясно одно — она требует новых теоретических подходов и понятий.
Пространственная метафора «сети», казалось бы, не затрагивает понятия времени. Но для обоснования социальных категорий время так же необходимо, как и понятие пространства. В отличие от материальных сетей, существующих предметно, как бы вне времени, сетевая коммуникация возникает и протекает во времени. Для нее измерение времени является таким же существенным составным элементом, как и пространство.
Традиционное восприятие социального времени обусловлено космической и физиологической цикличностью дня и ночи, и здесь потеря «точки опоры» вследствие глобализации не столь очевидна. День продолжает сменять ночь. Социальная наука должна отдать дань тому факту, что, несмотря на совершившуюся благодаря Копернику «смену парадигм» в науке о природе, в жизни людей истина о том, что Солнце вращается вокруг Земли, осталась столь же непреложной, как тысячелетия до этого. В то же время статичность традиционного общества, способного выходить из наивного восприятия времени только в квазивечное время истории, тоже позади. В современном обществе время уже не может восприниматься как константа, вокруг которой можно организовывать социальные процессы. В глобальном мире, на самом деле, нет больше «дня и ночи». О времени нельзя более утверждать, что оно не обратимо и не рекурсивно, как это пишется в учебниках. Время становится событийным, оно привязывается к значению социальных событий, от которых не может быть абстрагировано. Разрывается цикличность, свойственная традиционному восприятию времени, побуждающая формулировать социальные проблемы как проблемы вневременные. Время также становится «относительным», как и пространство, представляя собой совокупность различных социальных диапазонов «времен».
«Секундные трансакции капитала, гибкое предпринимательство, варьируемое рабочее время жизни, размывание жизненного цикла, поиск вечности через отрицание смерти, мгновенные войны и культура виртуального времени — суть фундаментальные явления, характерные для сетевого общества, которые систематически перемешивают последовательность времен», — пишет М. Кастельс. В сетевом обществе, отмечает социолог, каждый момент времени оказывается одновременно «раньше» и «позже», «до» и «после». Время не может больше иметь форму чередования дней и ночей, оно является чередованием событийных отрезков, в которые нечто «успевается». Астрономическое время в бытовом измерении заслоняется временем «социальным» и воспринимается по-разному в контексте разных событий.
В то же время возникает противоречие между размерностью «разных» пространств и «общего для всех» времени. Если «территории» распределены и приватизированы, время принадлежит «всем». Единство пространства размыто в гораздо большей степени, чем единство времени. Возрастающим в коммуникационном обществе возможностям мобильности пространства противостоит стабильность времени. Границы времени гораздо более жесткие и более бесспорные, чем границы пространства. Поэтому в социальной практике все более утверждается представление о том, что время является мерой событий, давая бытию событийный смысл. Действительно, время по-разному может быть сочленено с прошлым и будущим, и каждый момент раскрывает по-новому смысл бытия. Коммуникационное общество — общество, пытающееся жесткость времени преодолеть мобильностью пространства, элиминировать равенство в доступе и распределении ресурса времени путем управления дифференцированными «темпами» жизни.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
Жесткость времени проявляется не только в том, что им сложно манипулировать. В современном экономическом обществе время встраивается в социальную ткань так, что каждое явление становится охваченным временным потоком, от которого невозможно освободиться. Если прежде многие социальные практики функционировали как рутины и для социолога воспринимались как бытовой, «вневременной» фон, который происходит всегда и одинаковым образом, то сегодня даже рутина приобретает временной пульс. На эмпирическом уровне это проявляется как жесткий императив для субъектов социальных действий «успеть сделать вовремя». Вовремя нужно появиться на работе, вовремя должна быть совершена погрузка, вовремя совершена трансакция. Это новое ощущение важности времени вызвано формированием «временного скелета» социальных процессов. Многие из социальных актов не могут длиться произвольный промежуток времени, как раньше. Они должны произойти именно в отведенный срок, чтобы мог совершиться следующий в цепочке акт, более высокого уровня. Время ощущается как «граница повседневности», и наличие этой границы трансформирует аморфную повседневность в новую, гуттаперчевую ткань социальных процессов.
Иными словами, способность времени разбиваться на времена и в то же время сохранять жесткое единство, подобно тому, как это происходит с пространством, создает условие возможности для образования коммуникационной «сетевой ткани». Это позволяет множиться социальным мирам, выстраивая сети в пространстве и времени произвольным образом: нанизывая их друг на друга или располагая параллельно друг другу.
Если пространство в информационном обществе реорганизуется из «расстояний» в «потоки», то время само по себе является потоком, содержит в себе изменение. Время не может расщепляться, быть направленным потоком, какими остаются информационные потоки, но именно потому, что информационные и пространственные потоки являются таковыми благодаря причастности времени, время также способно индивидуализироваться. Каждый организует общий ресурс времени так, как это вытекает из его задач, представлений, возможностей. Точнее, каждый располагает себя, свои действия, планы, представления в общем домене времени так, чтобы реализовывать свои индивидуальные стратегии, чтобы быть способным подключаться и отключаться от коллективных социальных потоков. Из индивидуальных свобод включения и отключения, как из кирпичиков, складываются сооружения социальных сетей. Иначе эти сооружения оставались бы казармами или толпами.
Поскольку время единонаправлено, источник различия в нем — не маршрут, а возможность ускорения и замедления, т.е. темп. Темпы в музыке задают совершенно разные динамические миры, темпы в социальной жизни обусловливают совершенно разный жизненный профиль. Коль скоро современные общества оказываются способны генерировать вместе со временем изменения и приросты, понятие темпа жизни оказывается решающим при определении жизнедеятельности, конкурентоспособности, производительности труда, а следовательно, процветания общества. Социальным богатством, в отличие от колониальной эпохи, начинают обладать не те страны, которые располагают ресурсом пространства (пространство не несет в себе приростов), а те, которые способны организовывать время и увеличивать жизненные темпы и производительность. Критерием социального совершенства становится умение реализовывать разные темпы, а не придерживаться одного. Задача успеть вдвое больше за тот же промежуток времени — предъявляет колоссальные требования к состоянию и «спортивной форме» общественного организма. Но возможностей выскочить из этой гонки ни у одной страны в глобальном обществе нет.
Одним из первых, кто обратил внимание на трансформацию социальности в современном информационном обществе, явился М. Кастельс, который ввел в «сетевую социологию» такие понятия, как «новая модель социальности»; «информационный поток»; «персонализируемое сообщество»; «сетевой индивидуализм»; «глобальная информационная экономика», связанная с производством и обработкой информации и способная работать как «единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты»; «сетевое предприятие», которое составляет материальную основу культуры в информациональной/глобальной экономике, превращая «сигналы в товары, обрабатывая знания» и т.д.
Результатом всюду проникающей информационной сетевой мобильной гибкости явилось становление общества пространства потоков информации, технологий, капиталов как основы пространственной структуры социальной жизни информационной эпохи, названной М. Кастельсом «сетевым обществом», потому что оно «создано сетями производства, власти и опыта, которые образуют культуру виртуальности в глобальных потоках, пересекающих время и пространство…». Такой сетевой подход позволяет по-новому подойти к анализу социальной реальности современного информационного общества, так как «именно сеть стала той формой социальной организации, которая присуща постиндустриальному обществу».
В теории сетей понятие социальности, социального контакта понимается не просто как материальный обмен, языковое общение, нормативная или институциональная связь, а как бинарная коммуникация в контексте коммуникативных событий и взаимосвязей. Социальность при таком подходе определяется как «совокупность «сообщений», способных транслироваться, накапливаться, виртуализироваться и т.д.», к которым сводится все многообразие социальной реальности. При этом сообщение, поток сообщений пронизывают в сетевом обществе все сферы общественной и личной жизни, изменяя, тем самым, оптику социальной науки.
Исходным «атомом» сетевой социологии становится не понятие индивида, как это имело место в классической социологии, а сообщение, из совокупности которых складывается жизнь индивидов, институтов, кланов и т.д. Такой подход не отрицает полностью значимости основных положений классической социологии, но позволяет их интерпретировать по-новому, в соответствии с утверждающейся информационной сетевой реальностью.
Особенно актуальным и необходимым в контексте методологии сетевой коммуникации является анализ таких областей и явлений социальной жизни, как глобализация; социальная и политическая структура общества; финансовые рынки; рынки труда; корпорации; группы по интересам; система обмена информацией; образование; медиа-культура и т. д. В контексте такой сетевой тотальности, сегодня все, что не является сетями, «образует маргинализирующуюся часть мира, обреченного быть сетевым». Это приводит к тому, что такие сферы, обслуживающие культуру, как идеология, религия, творчество, образование «вынуждены менять форматы распространения, переходя от статичных книжных форм коммуникации к мобильным информационно-коммуникационным формам».
Определенные изменения теория сетей вносит и в понимание одной из ключевых проблем социологии — понятия индивида, так как в основании, на входе и выходе любой информационной сети находится коммуникация индивидов. Человек становится генератором и потребителем сообщений, он занимает определенное, от его способностей зависящее, место в потоке сообщений, выстраивая «сложные коммуникативно-деятельностные конфигурации».
Такой коммуникационный, сетевой индивид должен быть образован, мобилен, являться субъектом коммуникации, быть вовлеченным в деятельность сетевых институтов и коммуникаций, быть креативной личностью, способной не только получать, но и использовать, применять знание, которое «в новых постиндустриальных условиях становится основным ресурсом для развития производства, управления и культуры».
Сетевая коммуникация изменяет природу наших представлений о социальном пространстве и времени, делая актуальной проблему их новой категориальной концептуализации. С точки зрения классической социальной теории, пространство является «материальной опорой социальных практик разделения времени…», а место — территорией, формой, «функция и значение которой содержатся в границах физической близости».
В отличие от классического, механистического представления о пространстве, которое преодолевается за определенный отрезок времени, социальное пространство относительно, оно характеризуется скоростью коммуникаций и представляет собой не пространство места, а пространство потоков «капитала, информации, технологий, организационного взаимодействия, изображений, звуков и символов». При этом под потоком понимаются «целенаправленные, повторяющиеся, программируемые последовательности обменов и взаимодействий между физически разъединенными позициями, которые занимают социальные акторы в экономических, политических и символических структурах общества». Поэтому сетевое социальное пространство — это пространство потоков, движений и скоростей, которое утратило евклидову изомерность и равномерность, так как оно относительно, способно к «сжиманию» и преодолению географических границ, это «материальная организация социальных практик в разделенном времени, работающих через потоки».
Социальное сетевое время, так же как и пространство, отличается от традиционного восприятия, которое определяется космической и физической цикличностью смены дня и ночи. Время в сетевом обществе не может восприниматься как постоянная величина, оно становится относительным, «разорванным», не цикличным, связанным со значимостью социальных событий, представляет собой чередование событийных отрезков.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
В связи с этим, Кастельс вводит понятие вневременного времени, которое «принадлежит пространству потоков, тогда как временная дисциплина, биологическое время и социально детерминированный порядок следования характеризуют местности всего мира, материально структурируя и деструктурируя наши сегментированные общества». Исходя из этого, Кастельс выдвигает гипотезу, при помощи которой пытается доказать, что «сетевое общество характеризуется уничтожением ритмичности, как биологической, так и социальной, связанной с понятием жизненного цикла».
Сетевая коммуникационная система создает, по утверждению Кастельса, и «реальную виртуальность», которая полностью погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир, в котором «внешние отражения находятся не просто на экране, через который передается опыт, но сами становятся опытом». В результате этого, в информационной парадигме «из замещения мест и аннигиляции времени пространством потоков и вневреме м временем возникает новая культура: культура реальной виртуальности».
Таким образом, понятие сети выступает сегодня обозначением «некой новой логики осмысления предельно сложных явлений и процессов, происходящих в современном мире», определенным междисциплинарным дискурсом, методом теоретического описания и конструирования, взаимосвязи и взаимодействия неожиданных, отдаленных друг от друга информационных, когнитивных, коммуникативных явлений и процессов, порождая новый подход к анализу актуальных проблем философии социальных наук, человека коммуникационной, сетевой техносферы.
Заключение
Научная проблема, решению которой посвящена данная работа, заключается в недостаточной изученности процесса формирования и развития социальной коммуникации в социальной философии, что обусловливает несформированность теоретико-методологического аппарата исследования информационно-сетевых оснований данного процесса и отсутствия целостного представления об онтологических основаниях современной социальной коммуникации.
В настоящей работе мы исследовали коммуникацию в контексте неклассической теории познания, различные подходы к понимаю данного процесса в истории философии науки, ризоматично-контингентную (потенциальную) структуру информационной коммуникации, социальную коммуникацию как проекцию информационно-сетевой модели и основание категориальной трансформации социальных наук.
Очевидно, что мировое сообщество нуждается в новой онтологии, этике, социальности, аппарате видения и моделирования будущего, а также в новых механизмах согласования интересов и ценностей. Иначе говоря, в новых механизмах выживания и самоорганизации. В условиях глобальной трансформации социальная сетевая коммуникация становится движущей силой самоорганизации и саморазвития современного общества, поэтому вопрос о согласовании и солидаризации интересов и ценностей всех участников общественных отношений выступает в качестве одного из ключевых для программирования будущего.
Современная публичная сфера модифицируется под воздействием происходящих в настоящий момент социально-технологических процессов. Одним из видов социальной практики, выражающей данную трансформацию, является сетевая коммуникация. Она создает абсолютно беспрецедентный вид обмен информацией, в котором каждый индивид или их группа участвует в процессе обмена информацией с такими же участниками общества, — если в XVIII в. это была строго ограниченная система, заключающаяся в общении только с непосредственными получателями сообщений, то теперь с развитием технологических способностей Интернета данный процесс перестал иметь конкретного адресата сообщений, приобрел универсальный характер. Формы общественного общения, связанные с физическим перемещением информации сменились техническими возможностями современной коммуникативной среды, что значительно интенсифицирует процесс обмена информацией между индивидами.
В результате проведенного исследования сделан ряд выводов:
. Классический подход к пониманию коммуникации был обусловлен скоростями физических перемещений, протеканием коммуникации в воздушной и световой среде, т.е. посредством движений, описываемых законами классической физики. Неклассический подход к пониманию коммуникации связан с движениями, выражаемыми скоростями и законами электродинамики, т.е. приближенными к световым скоростям. Если в первую эпоху информационные обмены были, по преимуществу, контактами «лицом к лицу и осуществлялись внутри локального пространства», то в неклассическую эпоху начинают доминировать удаленные и опосредованные контакты, контакты, осуществляющиеся в распределенной коммуникационной среде.
. На современном этапе развития науки, техники и общества традиционная модель коммуникации уступает место сетевой, горизонтальной, характеризующейся образованием нового типа социального взаимодействия между людьми, наделенных информацией и чувством принадлежности к некой более общей группе, новой социальной идентичности. Сетевые структуры являются, в конечном итоге, результатом эволюции социума. Сеть в таком случае предстает как фундаментальное, системообразующее основание этого мирового социума.
3. Сетевая коммуникация имеет ряд особенностей и свойств, выделяющих ее от коммуникации в обычном смысле слова. Она обретает свойства самой сетевой структуры — фрактальность, целостность, отсутствие иерархии, автономность коммуникационных звеньев и т.д. Причем все коммуникационные звенья в рамках такой сетевой коммуникации равны между собой по ценности и если какое-то звено выпадает из сети, послание в сети легко находит другие пути, альтернативные звенья и информация все равно поступает ко всем участникам сети. Однако главное отличие сетевой коммуникации состоит в том, что процесс сетевой коммуникации меняет классическое понимание коммуникативного взаимодействия. В отличие от предыдущих технологических видов коммуникации, сетевая коммуникация преобразует индивида в активного субъекта коммуникативного взаимодействия, которому необходимо самостоятельно ориентироваться в лабиринтах нескончаемых информационных потоков и справляться с возникающим информационным перепроизводством.
4. Сущность ризоматично-контингентной структуры коммуникации, заключается в присущей ей интертекстуальности, принципиально внеструктурном и нелинейном способе организации целостности, при котором каждый ее элемент, порождает свои собственные звенья, действующие независимо от остальной структуры. Основным принципом, лежащим в основе устройства ризоматично-контингетной структуры коммуникации лежит принцип «связи и гетерогенности», согласно которому, процесс коммуникации не имеет исходного пункта развития, он децентрирован и антииерархичен, никакая точка его развития не имеет преимущества перед другой, равно как не может быть привилегированной связи между двумя отдельными точками.
. Теория сетей привносит в философию социальных наук новую социальную оптику, которой необходимо овладеть социальному исследователю, побуждает пересмотреть понятия и подходы классической социальной теории, служит обогащению классического подхода к исследованию многих процессов, рассматривает общество сквозь призму коммуникации и видит в сообщении основной атом социальности, переинтерпретируя в коммуникационном ключе основные социальные понятия.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
. Фундаментальные категории пространственно-временного определения действительности, ориентированные на социальные практики, трансформируются в силу приобретения обществом черт сетевого общества. Категория времени, как и категория пространства, становятся «относительными» представляя собой совокупность различных социальных диапазонов.
Разработка проблем, исследованных в работе, способствует формированию более целостного мировоззрения современного российского научного общества на процесс формирования социальной коммуникации. Утверждения о наступлении эпохи сетевого общества не является случайным, а отражают суть происходящих в обществе событий: цифровая революция, превращая любую информацию в разносящиеся по свету потоки бит, не может не менять образа жизни всего человечества. В условиях глобализации системы транснациональной передачи информации, заставляют по-новому решать вопросы формирования социальной коммуникации.
Таким образом, гипотеза, поставленная в нашем исследовании, получила объективное подтверждение — необходим поиск и анализ оснований формирования современной социальной коммуникации и учет роли в этом процессе глобальной информационной сети Интернет.
Список использованных источников
1.Автономова, Н.С. Философский язык Жака Деррида / Н.С. Автономова. — Москва: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2011. — 512 с.
2.Агацци, Э. Эпистемология и социальное: петля обратной связи / Э. Агацци // Вопросы философии. — 2010. — №7. — С. 85-90.
.Адорно, Т. Избранное: Социология музыки / Т. Адорно, Санкт-Петербург: Университетская книга, 1999. — 445 с.
.Алексеев, А.П. Образная ткань философского произведения (К вопросу о сопоставлении философии и литературы) / Алексеев А.П. // Вопросы философии. — 2011. — №11. — С. 78- 94.
.Аршинов, В.И. Конвергентные технологии (НБИКС) и трансгуманистические преобразования в контексте парадигмы сложности / В.И. Аршинов // Глобальное будущее 2045. Конвергентные технологии (НБИКС) и трансгуманистическая эволюция. Под ред. проф. Д.И.Дубровского. — Москва: ООО «Издательство МБА», 2013 — 301 с.
.Аршинов, В.И. Методология сетевого мышления: феномен самоорганизации / В.И. Аршинов, Ю.А. Данилов, В.В. Тарасенко // Онтология и эпистемология синергетики. Москва: ИФРАН, 1997. — С.101-119.
.Барт, Р. Смерть автора / Р. Барт // Избранные работы: семиотика, поэтика. — Москва: Прогресс, 1989. — 391 с.
.Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин // Москва: Искусство, 1979. — 212 с.
.Бурдье, П. Социальное пространство: поля и практики / П. Бурдье — Санкт — Петербург: Алетейя, 2005. — 576 с.
.Варела, Ф. Автономность и аутопоэз / Ф. Варела // [Электронный ресурс]. Режим доступа http://autopoiesis.narod.ru/papers/Var001.doc (дата обращения: 15.12.2016).
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.Варела, Ф. Аутопоэз как способ организации живых систем; его характеристика и моделирование / Ф. Варела, У. Мутурана, Р. Урибе // [Электронный ресурс]. Режим доступа http://aulopoiesis. narod.ru/papers/ Maturana002.doc (дата обращения: 15.12.2016).
.Василик, М. А. Основы теории коммуникации: учебник / М.А. Василик — Москва: Гардарика, 2005. — 615 с.
.Гидденс, Э. Устроение общества: Очерк теории структурации / Э. Гидденс, Москва: Академический Проект, 2005. — 528 с.
.Грицанов, А.А. Постмодернизм / Грицанов А.А. // Новейший философский словарь. Постмодернизм. — Современный литератор, 2007. С. 425 — 428.
.Грицанов, А.А. Ризома / А.А. Грицанов // Новейший философский словарь. Постмодернизм. — Современный литератор, 2007. С. 470 — 472.
.Декомб, В. Современная французская философия / В. Декомб, Москва, 2000. — 157 с.
.Делёз, Ж., Гваттари, Ф. Ризома / Ж. Делёз, Ф. Гваттари // Капитализм и шизофрения [Электронный ресурс]. Режим доступа http://tfr1.narod.ru//rizoma.htm (дата обращения: 15.12.2016).
.Делёз, Ж. Что такое философия? / Ж. Делёз // [Электронный ресурс]. Режим доступа http://yanko.lib.ru/books/philosoph/deloz-gvattary-philos-8l.pdf (дата обращения: 15.12.2016).
.Деррида, Ж. О грамматологии / Ж. Деррида — Москва, Издательство «Ad Marginem», 2000. — 512 с.
.Деррида, Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук / Перевод Г.К. Косиков // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. — 1995 — № 5. — С. 170-189.
.Донских, О.А. О вреде профессоров в истории человечества / О.А. Донских // Идеи и идеалы. — Новосибирск, 2010. — № 4. — С. 27-40.
.Ельчанинов, М.С. Социальная синергетика и катастрофы России в эпоху модерна / М.С. Ельчанинов. — Москва: URSS, 2005. — 240 с.
.Емелин, В.А. Гипертекст и постгутенберговая эра / В.А. Емелин // [Электронный ресурс]. Режим доступа http://emeline.narod.ru//rhizome.htm (дата обращения: 15.12.2016).
.Емелин, В.А. Киберпанк и сетевой либерализм / В.А. Емелин // [Электронный ресурс]. Режим доступа http://emeline.narod.ru//rhizome.htm (дата обращения: 15.12.2016).
.Емелин, В.А. Ризома и Интернет / В.А. Емелин // [Электронный ресурс]. Режим доступа http://emeline.narod.ru//rhizome.htm (дата обращения: 15.12.2016).
.Ильин, И.П. Деперсонализация / И.П. Ильин // Современное зарубежное литературоведение. — Москва, 1996. — 320 с.
.Касавин, И. Т. Энциклопедия эпистемология и философия науки / И. Т. Касавин. — М.: Канон+. — 2009. — 600 с.
.Кастельс, М. Галактика Интернет. Размышления об Интернете, бизнесе и обществе / М. Кастельс. — Екатеринбург: «У-Фактория», 2004. — 328 с.
.Кастельс, М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / Перевод О.И. Шкаратана. — Москва: ГУ ВШЭ, 2000. — 101 с.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.Кастельс, М. Культура реальной виртуальности: интеграция электронных средств коммуникации, конец массовой аудитории и возникновение интерактивных сетей // Информационное общество: экономика, власть, культура: хрестоматия. Т. 2 / Сост. В. И. Игнатьев, Е.А. Салихова. — Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2004. — 372 с.
.Керимов, Т.Х. Номадология / Т.Х. Керимов // Современный философский словарь, Москва, 1996. — 608 с.
.Коллинз, Р. Социология философии: глобальная теория интеллектуального изменения / Перевод Н.С. Розова и Ю.Б. Вертгейм, Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. — 1280 с.
.Кошелкин, А.И., Мусин, М.М. Матрицы влияния / А.И. Кошелкин, М.М. Мусин // Теория и практика экономического управления. — Москва, 2003. — 198 с.
.Крюков, В.В. Общение как континуум существования личности / В.В. Крюков // Идеи и идеалы. Т. 1-2. — 2009. — № 2. — С. 40-45.
.Кузнецов М.М. Опыт коммуникации в информационную эпоху. Исследовательские стратегии Т.В. Адорно и М. Маклюэна / М.М. Кузнецов. — Москва: ИФРАН, 2011. — 143 c.
.Кузнецов, М.М. Интернет как провокатор и инициатор сетевого подхода / М.М. Кузнецов // Влияние Интернета на сознание и структуру знания. Москва: ИФРАН, 2004. — 200 с.
.Кузнецов, М.М. Виртуальная реальность: взгляд с точки зрения философа / М.М. Кузнецов // Виртуальная реальность: Философские и психологические аспекты. — Москва. — 1997. — 128 с.
.Лекторский, В. А. Эпистемология классическая и неклассическая / В.А. Лекторский. — Москва. — 2001. — 250 с.
.Лекторский, В.А. Философия, общество знания и перспективы человека / В.А. Лекторский // Вопросы философии. — 2010. — № 8. — С. 30 — 35.
.Малахов В.А. Философия и время: вектор сопротивления / В.А. Малахов // Вопросы философии. — 2011. — №1. — С. 89-100.
.Мамардашвили, М.К. Как я понимаю философию / М.К. Мамардашвили. — Москва: Прогресс, 1990. — 368 с.
.Маршалл, Л. Под Сетью (интервью с У. Эко) / Л. Маршалл. — Искусство кино. Москва. — 1997. — №9. — С. 133.
.Матурана, У. Язык и интеллект. Сборник. / Перевод В.В. Петрова. — Москва: Прогресс, 1996. — 416 с.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.Микешина, Л. A. Философия науки: Эпистемология. Методология. Культура: учеб. пособие / Л. А. Микешина — Москва: Издательский дом Международного университета в Москве, 2006. — 445 с.
.Микешина, Л.А. Коммуникация как объект исследования: теории и когнитивные практики / Л.А. Микешина. — Москва: Прогресс, 2004. — 100 с.
.Микешина, Л.А. Философия познания. Проблемы эпистемологии гуманитарного знания / Л.А. Микешина — Москва: «Канон+» РООН «Реабилитация», 2008. — 374 с.
.Михайлов, И.Ф. К гиперсетевой теории сознания / И.Ф. Михайлов // Вопросы философии. — 2015. — № 11. — С. 87-98.
.Москалев, И.Е. Концепция автопоэзиса в современном научном познании: автореферат / И.Е. Москвина. — Москва, 2002. — 131 с.
.Назарчук, А.В. Сетевое общество и его философское осмысление / А.В. Назарчук // Вопросы философии. — 2008. — № 7. — С. 61 — 75.
.Назарчук, А.В. Социальное время и социальное пространство в концепции сетевого общества // Вопросы философии. — 2012. — № 9. — С. 56-67.
.Налимов, В.В. Вселенная смыслов / В.В. Налимов, Л.А. Микешина Коммуникация как объект исследования: теории и когнитивные практики. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://kirsoft.com.ru/freedom/KSNews_970.htm(дата обращения: 15.12.2016).
.Науменко, Т.В. Социология массовых коммуникаций в структуре социологического знания / Т.В. Науменко // Социологические исследования. — 2003. — № 10. — С. 39 — 46.
.Ницше, Ф. Веселая наука / Ф. Ницше // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.100bestbooks.ru/files/Nietzsche_Veselaya _nauka_La_Gaya_Scienza.pdf (дата обращения: 15.12.2016).
.Оботурова, Г. Н. Вклад постмодернизма в выявление ризоматичности сетевых систем / Г. Н. Оботурова // Человек в технической среде: сборник научных статей. Выпуск 2. Мин-во обр. и науки и образования РФ. Под ред. доц. Н. А. Ястреб. — Вологда: ВоГУ. — 2014. С. 102-106.
.Олескин, А.В. Биополитика. Политический потенциал современной биологии: философские, политологические и практические аспекты / А.В. Олескин. — Москва: Издательство МГУ, 2001. — 423 c.
.Пигалев, А.И. Бог и обратная связь в сетевой парадигме Грегори Бейтсона / А.И. Пигалев // Вопросы философии. — 2004. — № 6. — С. 54 — 60.
.Пигалев, А.И. Сетевые подходы в современной философии культуры / А.И. Пигалев // Саратов: Res cogitans. — 2005. — № 1. С. 54 — 62.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.Почепцов, Г.Г. Теория коммуникации / Г.Г. Почепцов. — Рефл-бук, Москва, 2001. — 656 с.
.Пригожин, И.Р. Сетевое общество / И.Р. Пригожин // Социологические исследования. — № 1. — 2008. — С. 24-27.
.Ракитов, А.И. Эпистемология социально-гуманитарных наук / А.И. Ракитов // Вопросы философии. — 2016. — № 9. — С. 63-71.
.Режабек, Е.Я. Современная философия языка: несогласованность методологических оснований / Е.Я. Режабек // [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://base.spbric.org/f/viewtopic.php?id=13 (дата обращения: 15.12.2016).
.Ромм, М.В. Адаптация личности в социуме: теоретико-методологический аспект / М.В. Ромм. — Новосибирск: Наука, 2002. — 173 с.
.Ромм, М.В. Общество сетевых структур / Перевод И.А. Вальдмана, Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2011. — 234 с.
.Ромм, Т.А. Социальное воспитание: эволюция теоретических образов. / Т.А. Ромм. — Новосибирск: Наука, 2007. — 127 с.
.Сергеев, К. В. «Периферийное знание» в дискурсе креативности: социальные сети интересного / К.В. Сергеев // Политические исследования. — 2003. — № 1. — С. 50-62.
.Степин, B.C. Наука и философия / В.С. Степин // Вопросы философии. — 2010. — № 8. — С. 12-16.
.Степин, B.C. Теоретическое знание / В.С. Степин. — Москва: Прогресс-Традиция, 2000. — 744 с.
.Тухватулина, Л. P. Принципы классификации моделей коммуникации / Л. Р. Тухватулина // Вестник Томского государственного педагогического университета. — 2006. — № 7. — С. 49-53.
.Усманова, А.Р. Постструктурализм / А.Р. Усманова // Новейший философский словарь. Постмодернизм. — Минск: Современный литератор, 2007. — С. 442-444.
.Уэбстер, Ф. Теории информационного общества / Ф. Уэбстер // Новая индустриальная волна на Западе. Под ред. В.Л. Иноземцева. — Москва. — 1999. — 320 с.
.Фарман, И.П. Коммуникативная рациональность / И.П. Фарман // Энциклопедия эпистемология и философия науки. — Москва: Канон+, 2009. — С. 367.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.Фасслер, М. Действительность компьютеризованных сетей / М. Фасслер // Философско-антропологические исследования. — Курск. — 2006. — С. 253-261.
.Фуко, М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. / Перевод В. П. Визгина, Н. С. Автономовой. — Санкт-Петербург: A-cad, 1994. — С. 5-23.
.Хойслинг, Р. Социальные процессы как сетевые игры. Социологические эссе по основным аспектам сетевой теории / Р. Хойслинг. — Москва: Прогресс, 2003. — 256 с.
.Хоружий, С.С. Человек и три его дальних удела. Новая антропология на базе древнего опыта / С.С. Хоружий // Вопросы философии. — 2003. — № 1. — С. 78-86.
.Человеческая субъективность в свете современных вызовов когнитивной науки и информационно-когнитивных технологий. Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. — 2016. — № 10. — С. 83-93.
.Шенцева, Е.А. Понятие «сеть» как объект философского осмысления / Е.А. Шенцева // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. Серия «Философия». — 2011. — № 2. — С. 42 — 48.
.Шенцева, Е.А. Произведение искусства в новом ключе, или Опыт сетевого анализа Рогера Хойслинга / Е.А. Шенцева // Идеи и идеалы, 2009. — № 2. — С. 32- 39.
.Шенцева, Е.А. Сетевой подход в контексте философского дискурса / Е.А. Шенцева // Вопросы философии. — 2012. — № 8. — С. 42 — 60.
.Шенцева, Е.А. Теоретико-методологические основания изучения художественной активности человека как феномена сетевого общества: Автореферат / Е.А. Шенцева, Новосибирск, 2010. — 115 с.
.Шенцева, Е.А. Ризома vs сеть / Е.А. Шенцева // Вопросы философии. — 2015. — № 5. — С. 202-210.
.Шредер, Р. Киберкультура, киборгпостмодернизм и социология технологий виртуальной реальности: скольжение на волнах души в век информации / Р. Шредер // На путях постмодернизма. — Москва: ИНИОН РАН. — 1995. — С. 117-125.
.Эко, У. От интернета к Гуттенбергу: текст и гипертекст / У. Эко // [Электронный ресурс]. Режим доступа http://www.studfiles.ru/preview/1079785 (дата обращения: 15.12.2016).
.Ястреб, Н.А. Конвергентные технологии: философско-эпистемологический анализ: монография / Н.А. Ястреб. — Вологда: ВоГУ, 2014. — 250 с.
86.Callon, M. Four Models for the Dynamics of Science, in: Sh. Jasanoff (et al.). Handbook of science and technology studies / M. Callon // Society for Social Studies of Science. Thousand Oaks, California: Sage Publications, P. 29-63.
.Castells M. Materials for an exploratory theory of network society / M. Castels // Brit. J. of. Soc. — 2000. — № 51. — 55 p.
Нужна помощь в написании магистерской?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Сдача работы по главам. Уникальность более 70%. Правки вносим бесплатно.
.Castells, M. The Rise of the Network Society, The Information Age: Economy, Society and Culture Vol. I. / M. Castells — Cambridge, MA; Oxford, UK: Blackwell, 1996. — 66 p.
.Habermas, J. Theorie des kommunikativen Handelns. Bd. 2. / J. Habermas. — Frankfurt, 1991. — 640 p.
.Hammet, F. Virtual reality / F. Hammet. — New York, 1993 — 500 p.
.Kroker, A., Weinstein, M. Data Trash: the theory of the virtual class / A. Kroker, M. Weinstein // New World Perspectives, Montreal, 1994 — P. 220-234.
.Lasswell, H.D. The structure and function of communication in society / H.D. Lasswell // In: Bryson, (ed.) The Communication of Ideas. N.Y.: Harper and Brothers, 1948 — P. 8-12.
.Latour, B. Science in action : How to follow scientists and engineers through society / B. Latour // Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1987 — P. 57-81.
.Law, J. Notes on the Theory of the Actor Network: Ordering. Strategy and Heterogeneity. / J. Law // Режим доступа: http://www.lancs.ac.uk/fass/sociology/papers/law-notes-on-ant.pdf (дата обращения 09.08.2017).
.Luhmann, N. Kontingenz als Eigenwert der modemen Gesellschaft / N. Luhmann // Beobactung der Moderne, Opladen. — 1992. — 500 p.
.McHale, B. Storming the Reality Studio. / McHale B. — Duke: Duke University Press, 1991 — 323 p.
.McLuhan, M. The Gutenberg Galaxy: The Making of Typographic Man / М. McLuhan. — Toronto: University of Toronto Press, 1962 — 323 р.
.Shanon, С., Weaver, W. The Mathematical Theory of Communication. Urbana / C. Shanon, W. Weaver, 1949. — 54 p.
99.Wellman, В. Physical place and cyberplace: the rise of networked individualism / В. Wellman // International Journal of Urban and Regional Research, 2001. — P. 101-111.