Мне очень откликнулась идея автора о том, что любой литературный текст сводится к тому, что мы реально испытываем в жизни и ожидаем от нее. Сразу вспоминается выдержка из статьи Мишеля Фуко «Смерть автора». Там где он писал о том, что такое произведение. После поэта остаются его работы и всякие другие написанные вещи на полях, записки, счета. Как определить что произведение, а что нет? Даже не отвечая, а просто задавая этот вопрос, следует мысль о том, что нам откликается только то, что нам важно в нашей жизни. Сколько бы не было написано, мы определяем, что нам нравится и подходит, а что нет. Я бы тут хотел немного поговорить про этимологию слова определяем. О-предел-яем, то есть обозначаем, ставим предел. Предел для себя. В зависимости от того находимся мы внутри этого предела или вне его, нам может нравится или не нравится этот поэт, произведение, рассказ. Таким образом мы выбираем для себя литературу. Есть идея, что для каждого она своя.
М. К. Мамардашвили говорит о том, что некоторые куски литературы для нас закрыты из-за того, что не совпадают с нашим жизненным путем. На это высказывание у меня есть идея о том, что люди читают для каких-либо целей. Думаю их много. Сразу думается о наборе опыта, то есть если вдруг будет похожая ситуация, человек будет знать как можно поступить. Также, возможно, люди читают, чтобы конструировать новые реальности и существовать в них. Или чтобы исправлять совершенные ошибки, посредством прочтения того, как нужно было бы сделать. Наверное, с помощью чтения многие отвлекаются, отдыхают. На этом закончу эту мысль, но думаю еще много целей данной практики.
Далее в «Искусстве и личности» автор говорит о том, что Марсель Пруст в своих трудах пишет о том, что воспринимается произведение и что от личности автора в нем «вычитывается» критиком, читателем. В своих работах он часто усложнял отношения писателя со своими героями. Избрав рассказчиком не того, кто что-то увидел и пережил, и не того кто пишет, а того кто только собирается писать. Он нацелен на перспективу. Это на мой взгляд основополагающая мысль. И как только появляется такая возможность роман заканчивается.
Следующая мысль Мераба Константиновича о понимании акта чтения как жизненного акта, а также — уравнивание этого интеллектуального акта с «чтением». Здесь я под актом чтения пониманию «совершение понимания приложенное к тексту». Мне очень импонирует эта идея, так как, на мой взгляд, в последнее время читатель погибает в современном обществе. Люди читают произведения исходя из какого-то правильного понимания. Им кто-то сказал как нужно понимать. И таким образом читатель исчезает. Это не только смерть читателя, но и смерть воспринимающего.
Автор пишет о том, что литературу часто рассматривают как дополнение к жизни. Возможно, но мне кажется, что литература — это проявление жизни. А для меня проявление не равно дополнению. Я думаю, что вся наша жизнь выражена в тексте. Машины, люди, поступки все это текст. С помощью литературы мы переводим нашу жизнь в другой регистр. Из зрения и чувствования в написание текста. Тут возникает вопрос: Почему же тогда люди все по-разному понимают один и тот же текст?
Познание людей ограничено структурой их нервной системы структурой их языка. Люди не могут напрямую переживать мир, и взаимодействуют с ним только посредством «абстракций». Соответственно у каждого они свои. Также многие ограничены социальными дискурсами, которые не позволяют смотреть сквозь что-то. И наоборот. Есть идея о том, что некоторые дискурсы открывают новое видение. Исходя из этого литература часто является реальностью, а вот что мы там находим уже зависит от того, что мы там ищем. Например у того же руско-англо-американского автора, как В.В.Набоков кто-то может найти трагедию, кто-то педофилию, кто-то что-то еще.
Автор выделяет, что литература проявления творчества и искусства или нравственна социальна и идейно ангажирована. Тут у меня возникает ряд вопросов. Почему мы например ставим или, а не и. И тут в моей голове возникает идея о дуальности мышления. Почему на нем все завязано? Почему мы мыслим именно этими категориями. Всегда два полюса которые противостоят друг другу. Хороший или плохой. Красивый или некрасивый. И в основном это мы говорим о вещах нематериальных. Чью красоту мерить непонятно как. И также размер. Вес. Вот красоту стихов вы как будете мерить? По наличию рифмы? По построению строфы? Использовал ли автор все размеры? Двух или трехсложный? Оценивать в баллах или в шкалах? Амфибрахий 10 баллов, дактиль и анапест 8 баллов, четырехстопный ямб — 5 баллов, Хорей — 4 балла? Так? Отнюдь. А как тогда? Да и как понять нужность искусства. Литературы, Науки, Музыки. Мне кажется она для каждого своя, и вписывать это в категории не совсем честный поступок. Мы отбираем это авторство и мнение у человека. За него все решили. Как он должен это воспринять. Что он должен об этом думать. И я выступаю тут не против дуальности, а скорее против жестких рамок хорошего и плохого самовыражения, нужного и ненужного творчества.
Также в статье была идея о том, что Достоевский транслировал множество учений, а не писал по себе и своему пути. А также, что говорить о нем торжественно приятно наводит меня на мысль. Мне кажется, большинство известных авторов, актеров и артистов мы создаем сами. Мы вкладываем в них больше, чем оно есть, или то, что они делают нам по каким то причинам очень близко и мы начинаем об этом рассказывать. И ведь это искренне. Мы восхищаемся А.С.Пушкиным и Ф.М.Достоевским, может потому, что они создали что-то новое, а может потому что их опыт близок нашему. А дальше при попадании в массовую культуру популярность может приобрести если не любой, то почти любой. Ведь смерть читателя никто не отменял.
До текста не существует никакого послания с которым писатель мог бы обратиться к читателям. В этом плане мне очень близок Пруст, так как он вместо того, чтобы описывать свою жизнь, сделал свою жизнь литературным произведением. То есть человек в своей жизни проживает всего лишь часть его книги. Об этом же пишет и Малларме. Он устраняет автора, заменив его письмом, а это значит, восстанавливает в правах читателя. Если же идти, например от лингвистики, то автор есть всего лишь тот, кто пишет, так же как «я» всего лишь тот, кто говорит «я». После этой мысли я начинаю думать о том, что говорит не автор, а язык как таковой.
«Когда я пишу, я сам впервые узнаю о том, что я думал и/или испытывал.» После прочтения этого тезиса я вспоминаю про письменные психотерапевтические практики. И понимаю, что они работают по этому же принципу.
Идея о том, что наши жизненные переживания уравновешены с чтением за счет литературной критики очень интересное, и у меня появляется вопрос. Если есть литературная критика, которая усиливает жизненный акт чтения, есть ли у других актов усилители? Мне откликается идея Пруста о том, что акт чтения по информации может быть таким же как и восприятие розы или боярышника. Это общая мысль отправляет меня к трудам Жака Деррида. О том, что весь мир является текстом. Отчего началось наше переживание или понимание, наверное не столь важно. Важно, что оно началось или свершилось. А что нас затронуло в этом мы можем и не знать. Так как текст может прятать в себе любую информацию, что мы из этого воспримем и переживем — вопрос другой.
Очень близка идея Пруста о том, то истину тебе никто не пришлет по почте, ты должен остановиться и работать. Мне кажется, что здесь Пруст как бы поддерживает позицию читателя и протягивает ему руку, дабы он не умер в пучине дискурсов о том, что в этом произведении истина.
Я очень надеюсь, что я не превратил это эссе в сплошное цитирование. Просто статьи прочитанные до этого оказали достаточное влияние на идеи в этой области и на мировоззрение в целом. В моем эссе мелькали идеи Р. Барта, Мишеля Фуко, Жака Деррида, А. Коржибски, М. Пруста, М. К. Мамардашвили, ну и свои собственные. Я пытался соблюдать хоть какую-то структуру, но боюсь, что не очень получилось. Спасибо Мерабу Константиновичу за столь замечательную статью.
Нужна помощь в написании эссе?
Мы - биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.